Литмир - Электронная Библиотека

– А че такое? – очумелый от сна и отходняка, строптиво вскидывается Малколм.

– Обыскать эту малину, – командует коп. – Всех задержать и опросить.

Коп-верзила опускается на корточки. С брезгливым видом, двумя пальцами выудив из кучи сваленного у топчана тряпья спортивные штаны, кидает их, а за ними и резиновые шлепанцы, Малколму, не обращая ни малейшего внимания на его почти новые башмаки.

– Надевай, – командует он.

– Куда это мы?

– Ко мне, – отвечает коп. – Может быть, там не очень уютно, но все лучше, чем в этом гадюшнике.

Лютер распоряжается обыскать весь сквот вместе с прилегающим к нему участком. Вторая группа проводит ряд задержаний, в основном за злоупотребление и хранение наркотиков, нарушение режима условно-досрочного освобождения, прием и сбыт краденого, просроченные документы, по подозрениям в том, по подозрениям в этом…

Малколма под фанфары и мигалку отправляют на Хобб-лейн.

Сержант Хоуи приостанавливает машину, чтобы купить шефу гамбургер. Лютер съедает его вверх ногами и чуть ли не с оберточной бумагой. Он отирает рот рукой уже на подходе к углу Хобб-лейн и Аббадон-стрит, где расположено управление.

Здание представляет собой старую уродливую тумбу: утилитарное строение пятидесятых годов – эдакая колода, к которой затем грубо и неумело прилепили викторианский фасад. Химерическое строение, словно созданное для того, чтобы стать классическим полицейским участком. И пахнет оно так, как любой другой участок, в котором доводилось бывать Лютеру: линолеумом, мастикой для полов, подмышками, канцелярией и пылью на радиаторах.

Скатывая бумажную салфетку в шарик, Лютер, перемахивая через две ступени, взлетает по лестнице и проходит в двери отдела тяжких преступлений. Мебель здесь явно собранная из других отделов: хлипкие офисные стулья и столы из уцененки втиснуты в помещение, по идее требующее втрое большего объема.

Он шагает в свой кабинет – узкое, маломерное рабочее пространство, которое они делят с Йеном Ридом. У дверей его ждет Бенни Халява, протягивая для пожатия тощую белую руку, которую Лютер перехватывает с энергичным хлопком.

– Как поживаешь, Бен? – спрашивает Лютер. – Спасибо, что пришел.

– Куда садиться-то?

Они ступают в заставленное мебелью неопрятное помещение. Лютер жестом указывает на стол Рида. Бенни взгромождает на краешек столешницы свой сухопарый зад. Халява мосласт, бородат, в застиранной, но стильной футболке.

– Ты как, уже наелся форумами для педофилов, а, Бен? – спрашивает Лютер.

– Фигурально выражаясь, – отвечает тот, причем Лютеру приходится слегка мобилизовать слух, чтобы не увязнуть в его белфастском акценте. – Ох уж эти уголки Интернета, где любители малолеток делятся своими необузданными фантазиями. Я зависаю там целыми рабочими днями.

– Тебе уже высылали материалы конкретно по нашему делу?

– Так, описали в двух словах.

Лютер прикрывает дверь:

– И все-таки как ты, если честно?

У Бенни наблюдаются кое-какие проблемы в умственной сфере, что не так уж и нетипично для людей с его работой. Все дело в тех вещах, которые приходится созерцать ежедневно.

– Все путем. Я в отличной боевой форме.

– Спрашиваю, потому что собираюсь попросить тебя пошнырять где надо, пока все это не разложится по полочкам. Ты же знаешь, что к чему.

– Лучше б я не знал.

– Но ты знаешь…

– А Герцогиня-то в курсе, что я здесь?

– Пока нет, но я это улажу.

– Потому что я не знаю, как она отнесется к моему присутствию.

Бенни – ярый приверженец кожаных косух и масла пачули.

– Да дело тут вовсе не в тебе, – успокаивает его Лютер. – Она вообще никого терпеть не может.

– И это правда. Как по-нашему, ребенок жив?

– Боюсь, Бен, что такой вариант не исключен.

Бенни с грохотом швыряет на стол свой баллистический нейлоновый портфель, щелкает замком, доставая оттуда ноутбук.

– Где подключиться?

* * *

Малколм Перри дожидается в комнате для допросов. Он чувствует мерзкий привкус во рту. Сквозь тонкую резину шлепанцев проникает холод от бетонного пола, прикрытого линолеумом.

Наконец сюда входят тот самый коп-верзила и его симпатичная зеленоглазая помощница. Они представляются, проводят нудную предварительную процедуру уведомления о видеозаписи беседы и так далее. Верзила, расставив ноги, откидывается на спинку стула. Он просто сидит, с насмешливым видом рассматривая Малколма, в то время как его спутница приступает к опросу.

– Малколм Перри, – говорит она. – В две тысячи первом году, в возрасте четырнадцати лет, вы прочитали в газете некролог с именем Шарлотты Джеймс, погибшей за неделю до этого в ДТП на мотоцикле. И вы отправились на кладбище Сен-Чарльз, прихватив с собой, – она немного хмурится, сверяясь с записями, – инструменты для копки и брезент, который вы, очевидно, похитили у соседа.

Малколм встречает ее взгляд, косясь из-под пакли жидких, с пробором по центру, волос.

– Вас задержали при попытке выкопать тело мисс Джеймс, с которым вы, судя по всему, собирались совершить половое сношение.

Малколм пожимает одним плечом. Заправляет за ухо прядь волос.

– Поскольку вы тогда были несовершеннолетним, а половое сношение с человеческим трупом стало считаться противозаконным лишь по Акту о сексуальных противоправных деяниях две тысячи третьего, вас выпустили, сделав предупреждение в связи с мелким правонарушением, а также потребовав от вас пройти психиатрическую реабилитацию у специалистов.

Но уже в две тысячи пятом году, во время вашей работы в похоронном бюро, вас схватили во время сексуального надругательства над трупом двадцативосьмилетней женщины, также жертвы ДТП. Вы высасывали из этого тела кровь и мочу, хлестали по ягодицам, после чего содомизировали его. За это вы получили шесть месяцев тюрьмы, из которых отбыли четыре и были выпущены под обязательство, что дважды в неделю будете посещать психиатра.

Хоуи закрывает папку, кладет на нее ладонь и обращает свои зеленые глаза на Малколма.

– Ну и как проходят консультации? – спрашивает она. – Прогресс есть?

– Гм, – отвечает Малколм. – Смотря что подразумевать под словом «прогресс»…

– Я имею в виду, вас по-прежнему тянет заниматься сексом с мертвыми женщинами?

В ответ долгая тишина.

– Ну ладно, – вздыхает Хоуи. – Когда это вообще у вас началось? Эти специфические изъявления любви?

– Когда я был маленький, – отвечает он. – Я, помнится, устраивал долгие похоронные службы по своим домашним любимцам. У меня было маленькое кладбище для животных. Наверное, все это есть у вас в папке.

– А как вы их выбираете, своих жертв?

– Возлюбленных.

– Ну, пусть так.

– Ну, как… Устраиваешься в похоронное бюро, в больницу там, на кладбище. Хотя лучше всего, понятно, в морг.

– То есть вам нравятся свеженькие?

– Как горошинки в стручке.

Она смотрит на него стеклянным взглядом.

– Но для вас это, по-видимому, несколько затруднительно? С учетом того, что вам запрещено работать непосредственно с мертвыми или вблизи них.

– Я нынче не практикую, – говорит он. – Я теперь больше не морговая крыса.

– Отчего же?

– Мне неинтересно быть политзаключенным.

– А это что, политическая позиция – насиловать трупы?

– Труп – это предмет, вещь. Вещь изнасиловать нельзя.

– А как же их семьи?

– Мертвые им не принадлежат.

– Иными словами, Малколм, для вас все как было, так и осталось? Вы берете от мертвецов то, что вам нужно, напрочь забывая об их родных и близких; о том, что те могут чувствовать… Ездите, так сказать, без платы за билет. Вся эта чепуха насчет мира и любви, что у вас на футболке…

– Это не чепуха.

– Мир и любовь – признаки взаимного уважения. У вас же уважения нет ни к кому.

– Это не так.

– Итак, вы больше не морговая крыса. Но кто же вы тогда? Я так понимаю, консультации для вас – пустой звук. Думаю, вы знаете себя достаточно, говоря то, что говорите. Но при этом фантазии не покидают вас ни на один миг. Мастурбирование под мысли о мертвых девушках.

9
{"b":"170262","o":1}