– Терпеть не могу регби, – сказал мальчик по имени Стивен.

Синий «форд» стоял в тени церкви, вплотную к вязам. С первого этажа машину не было бы видно, но и сказать, что она спрятана, было бы преувеличением. Джим застыл совершенно неподвижно, немного поодаль от окна, изучая «форд» на предмет определенных признаков, известных профессионалу. На улице быстро смеркалось, но у него было хорошее зрение, и он знал, что ему высматривать: аккуратно замаскированную антенну, второе зеркало для связного, обгоревший металл под выхлопной трубой. Почувствовав, как он напряжен, мальчишки начали дурачиться.

– Сэр, там что, кошечка какая-нибудь? Она хоть хорошенькая, а, сэр?

– Сэр, мы еще не горим?

– Сэр, а какие у нее ножки?

– Боже, сэр, только не говорите, что это мисс А а р о н с о н? – После этого все начали гоготать, потому что мисс Ааронсон была некрасивой старухой.

– Заткнитесь, – рявкнул Джим, не на шутку рассердившись. – Свиньи вы неблагодарные, заткнитесь сию минуту!

Где-то внизу Тэрсгуд делал перекличку старших школьников перед приготовлением уроков. Аберкромби? Здесь, сэр. Астор? Здесь, сэр. Блейкни?

Болен, сэр.

Продолжая наблюдать, Джим увидел, как дверца машины открылась и Джордж Смайли, одетый в тяжелое пальто, осторожно вылез наружу.

В коридоре раздались шаги Воспитательницы. Он слышал, как скрипят ее резиновые каблуки и погромыхивают термометры в ванночке.

– Мой славный Бегемот, что вы делаете в моем изоляторе? И закройте занавеску, несносный вы такой, не то целый выводок умрет у нас от воспаления легких. Уильям Мерридью, сядь-ка быстренько.

Смайли запирал дверцу машины на ключ. Он приехал один, и в руках у него ничего не было, даже портфеля.

– Там, в Гренвилле, уже ноют: где наш Бегемот и все такое.

– Иду-иду, уже ушел, – быстро ответил Джими, бросив напоследок отрывистое «Всем спокойной ночи», поплелся, сгорбленный, в спальню Гренвилл, где он обещал сегодня закончить читать рассказ Джона Бьюкена. Читая вслух, он заметил, что некоторые звуки даются ему с трудом, иногда чуть ли не застревают в горле. Он почувствовал, что весь взмок, ему показалось, что из раны снова начал сочиться гной, а к тому времени, когда он закончил, мышцы вокруг рта просто-таки задеревенели, и это вряд ли было только от долгого чтения вслух. Но все эти вещи не шли ни в какое сравнение с той яростью, которая начала закипать в нем, стоило ему только вырваться на свежий морозный воздух ночи. Стоя на заросшей террасе, он какое-то мгновение колебался, вглядываясь в сторону церкви. У него бы заняло минуты три, даже меньше, чтобы отклеить липкую ленту под скамейкой, вытащить оттуда пистолет и засунуть его за пояс с левой стороны, рукояткой внутрь…

Но инстинкт подсказал ему не делать этого, и он направился прямиком к своему фургону, фальшиво распевая «Эй, дили-дили» в полную силу своего грубого голоса.

Стены этого мотеля, очевидно, никогда не знали, что такое спокойная обстановка. Даже когда в движении машин, проезжавших по шоссе рядом, случались редкие перерывы, окна еще долго продолжали дребезжать. Дребезжали и зубные щетки в стакане, что стоят в ванной, а из-за боковых стен и с потолка доносилась музыка, глухой топот, обрывки разговоров и смех. Когда во двор въезжал очередной автомобиль, казалось, что дверца хлопает прямо в комнате и здесь же раздаются звуки шагов. Что касается обстановки, все предметы сочетались между собой по цвету. Желтые стулья сочетались С желтым тоном картин и желтоватым ковром. Махровое покрывало сочеталось с выкрашенными в оранжевый цвет дверьми и по причудливому совпадению с этикеткой на бутылке с водкой. Смайли тщательно все подготовил. Он заранее расставил стулья рядом с низеньким столом, на который водрузил бутылку, и сейчас, пока Джим усаживался, не сводя с него злобного взгляда, преспокойно извлек из крошечного холодильника тарелки с копченой лососиной и ломтиками черного хлеба, уже намазанными маслом. Его настроение, по контрасту с тем, что владело Джимом, было подчеркнуто бодрым, движения проворны и точны.

– Я подумал, что, по крайней мере, мы должны устроиться поудобнее, – сказал он с едва заметной улыбкой, деловито расставляя все на столе, – Когда ты должен появиться в школе? К какому-то определенному часу? – Не получив ответа, он сел. – Тебе нравится преподавать? Мне помнится, ты вроде бы уже работал учителем после войны, правда? Перед тем, как они тебя снова перетащили к себе? Это тоже была приготовительная школа? Я уже как-то подзабыл.

– Посмотри в мое досье, – рявкнул Джим. – Ты что, привел меня сюда в кошки-мышки играть, Джордж Смайли? Если ты все хотел узнать получше, надо было ознакомиться с моим досье.

Перегнувшись через стол, Смайли наполнил рюмки и передал одну из них Джиму.

– Ты имеешь в виду свое личное дело в Цирке?

– Спроси в Административном отделе. Или у Хозяина.

– Пожалуй, мне и в самом деле стоило это сделать, – нерешительно произнес Смайли. – Беда в том, что Хозяин умер, а меня вышвырнули задолго до того, как ты вернулся. Неужели никто не удосужился тебе это сказать, когда они забрали тебя домой?

В ответ на это лицо Джима немного смягчилось, и он медленно проделал один из тех жестов, что так забавляли тэрсгудских ребятишек.

– Боже мой, – пробормотал он, – так Хозяина, значит, больше нет. – И провел левой рукой снизу вверх – сначала по своим клыкообразным усам, а затем по волосам, словно побитым молью. – Бедный старый дьявол, – продолжал он. – От чего он умер, Джордж? Сердце? Сердце его доконало?

– Они что, даже это тебе не сказали, когда ты докладывал им после возвращения с задания?

При упоминании о том докладе Джим снова застыл, его взгляд опять стал злобным.

– Да, – ответил Смайли. – Из-за сердца.

– Кто занял его место?

Смайли рассмеялся:

– Боже праведный, Джим, о чем вы все там говорили в Саррате, если они не сообщили тебе даже этого?

– Черт побери, кто занял его место? Не ты же, в конце концов, раз тебя вышвырнули! Кто занял его место, Джордж?

– Аллелайн, – сказал наконец Смайли, очень осторожно наблюдая за Джимом, особенно внимательноразглядывая его правую руку, неподвижно-расслабленно лежащую на коленях. – А кого бы ты хотел видеть на его месте? У тебя есть подходящий кандидат, а, Джим? – И он добавил после долгой паузы:

– А они, случайно, не сказали тебе, что стало с сетью «Скорпион»? С Пршибылом, с его женой, с его шурином? А что стало с сетью «Платон»? С Ландкроном, Евой Крисгловой, Ханкой Биловой? Ты ведь кое-кого из них сам вербовал, не так ли? Еще в те давние времена, когда не было Роя Бланда? Старый Ландкрон даже работал на тебя во время войны.

С Джимом творилось что-то ужасное: он не мог двинуться ни вперед, ни назад. Его покрасневшее лицо перекосилось от напряженного недоумения, а пот бисеринками собрался над косматыми рыжими бровями.

– Черт бы тебя побрал, Джордж, какого дьявола тебе от меня нужно? Я закрыл для себя эту страницу, подвел черту. Именно это они мне посоветовали сделать: подведи, мол, черту, начни новую жизнь, забудь про все, что произошло.

– Кто это о н и , Джим? Рой? Билл? Перси? – Он ждал ответа. – Они сказали тебе, что стало с Максом, кто бы они ни были? Кстати, у Макса все в порядке. – Поднявшись, он проворно добавил водки в рюмку Джима, затем снова сел.

– Ну ладно, валяй, что стало с агентурой?

– Они все провалились. Официальная версия такова: ты сдал их, чтобы спасти свою шкуру. Я в это не верю. Но я должен знать, что произошло на самом деле. – Джордж продолжал не останавливаясь:

– Я знаю, Хозяин заставил тебя поклясться всем, что есть святого, что ты никому об этом не расскажешь, но Хозяина уже нет, и все давно позади. Я знаю, что тебя до смерти замучили допросами, знаю, что некоторые вещи ты запрятал так глубоко, что вряд ли сможешь теперь их извлечь на свет Божий, знаю, что тебе уже трудно отличить правду от легенды. Я знаю, что ты пытался подвести черту под этим всем и сказать, что ничего этого вообще не было. Я тоже пытался это сделать. Что ж, после сегодняшнего нашего разговора ты можешь подвести эту черту. У меня с собой есть письмо от Лейкона, и, если хочешь, можешь позвонить ему, он сейчас ждет у телефона. Я не хочу, чтобы ты молчал. Лучше бы ты рассказал мне все. Почему ты не пришел ко мне домой, когда вернулся оттуда? Ты же мог.