— Сказать по правде, будь мы с Маарой другими, может, у них и получилось бы. Ведь Центру все еще верят.

— Все, кроме тех, кто знает правду.

— То есть почти все.

— Да, да, — согласилась Лета. — Мы в Билме слышали о Центре и всему верили.

— И о том, что братья и сестры сочетались браком?

Лета рассмеялась:

— Если хочешь знать, не так уж мало братьев и сестер встречались тайком в доме мамы Далиды.

Они улеглись на полу, тесно прижавшись друг к другу и закутавшись в плащи, не думая ни о чем, кроме тепла и уюта.

— Надо спать по очереди, — пробормотал Данн.

— Конечно, — согласилась Маара.

И все трое заснули. Проснулись все же от холода, несмотря на плащи. Открыли дверь, полюбовались туманом, поднявшимся чуть ли не до самого их жилища. Подошли к краю обрыва, когда-то бывшего морским берегом, об него разбивались волны Срединного моря. Вглядевшись вдаль, можно было различить белую полосу льдов, край громадного ледяного одеяла, закрывшего весь Йеррап. Постояли, посмотрели, тихо вернулись в дом и закрыли за собой дверь, устрашенные величием и могуществом врага, которого впервые увидели так близко, — льда.

Спускаться сквозь туман не отважились, ибо тропа полностью утонула в белом водяном дыму. Огонь разжечь тоже не осмелились. Данн подумал-подумал и решительно задрал рубаху.

— Они уже совсем близко. Просятся наружу. — Он указал на шрам и выпуклости монет.

Лета вынула мешок с травами, растерла место разреза, и скоро пять золотых кружочков покинули свое секретное хранилище.

— Ты уверен, что не поспешил? — спросила Маара.

— Скоро встретимся с Даулисом.

— Не слишком ли ты уверен? — нахмурилась Лета.

— Он ведь ищет нас.

Лета обработала раны, уверяя Данна, что скоро он забудет, что устроил под кожей походную сокровищницу. Они укрылись потеплее и продолжали болтать, иногда поглядывая, не рассеялся ли туман, и не видя в молочной мгле никаких просветов. Монеты возлежали на тряпице, приковывая взгляды теплым блеском благородного непачкающегося металла.

— Какой бы еще металл столько пролежал во мне, сам бы не испортился и меня не испортил? Не отравил, не покалечил. Знаешь, Маара?

— Серебро, — ответила Лета. — Но оно дешевле.

— Золото всегда было на особом положении, — закивала Маара. — Я в Центре видела… — Она осеклась. — Слишком уж часто приходилось ей это говорить, а еще чаще — вспоминать. Данн и Лета враз улыбнулись. — Знаете, я бы в этом музее на всю жизнь осталась. Там так много можно узнать об этих людях, об их достижениях. И все это уничтожил лед.

Лета сразу поинтересовалась, что она видела там по лекарскому искусству, по травам и иным лекарственным веществам. Маара принялась вспоминать и рассказывать, и они углубилась в беседу, а Данн задремал. Вечером он вскочил и заявил, что шрам почти зажил.

— А что с монетами делать? — спросил он сразу вслед за этим.

— Может, положить вместе с остальными деньгами? — спросила Лета. — У меня почти все деньги целы.

— Нет-нет. В мешок — ни в коем случае. Мешок на виду, его легко украсть, вырвать… У каждого должно что-то быть при себе, мало ли потеряемся. У Маары один золотой и мелочь. Я опять себя как в башне почувствовал. Там я боялся, что зарежут, как только узнают, какой я богач.

— Засунь в карман для ножа, — посоветовала Маара.

— Ну-у, — протянул Данн, — туда-то любой вор в первую голову глянет.

— Данн, хватит пустых споров, — поморщилась Маара.

— Даулис скоро найдет нас. Обязательно, — уверенно сказала Лета. — Страшно без него. Когда я жила у Донны, эти альбы собирались толпой возле ее дома и орали: «Здесь не место шлюхам из Билмы! Вон!» А ведь они не знали, что я и вправду шлюха. Для них любая взрослая незамужняя женщина шлюха.

Данн и Маара утешали ее, успокаивали, но, когда Лета сказала, что не может побороть страх, переглянулись.

— Знаешь, Лета, мы ведь тоже чувствуем себя не в своей тарелке. И туман не рассеивается. — Туман и вправду висел недвижно.

— Этой ночью надо сторожить, — сказала Маара.

Лета вызвалась дежурить свою смену, но с непривычки заснула. Маара и Данн сели по обе стороны от двери с ножами наготове, затихли, прислушиваясь к ночным шумам. Потрескивал постоянно ползущий снег, свистел ветер в щелях, скрипела кровля. Они вышли проверить, как ведет себя туман. Ветер привел его в движение, белые клочья переползали с места на место, оживляя ландшафт. Казалось, валуны принялись раскачиваться и вслед за туманом тоже переползать с места на место. Несколько раз обоим показалось, что они заметили в слабом лунном свете мужской силуэт.

— Дай-ка мне твою змейку, — прошептал Данн.

— Данн, нам ни к чему тут труп. На нас сразу подумают.

— Потому я и прошу змейку. Царапина — яд — смерть… решат, что замерз. И никакой раны.

Приняв браслет, Данн тут же выпустил отравленное лезвие и бесшумно заскользил вниз по склону. Маара последовала за ним с ножом в руке. На нее накатило облако тумана, прошло мимо — и она потеряла Данна из виду. Ни брата, ни Кулика.

Всю жизнь их преследовал этот Кулик. Но сейчас Маара ощущала не страх перед этим врагом, а желание от него наконец навсегда отделаться. Здесь и сейчас. Уничтожить. Убить. И больше не оглядываться в страхе. Но пока что она не видела ни Кулика, ни брата. Маара ускорила шаг и почти сразу услышала натужное хриплое дыхание и шарканье подошв о скальную поверхность тропы. В туманном полумраке она разглядела два силуэта. Данн и Кулик схватились насмерть, каждый из них сознавал, что в живых может остаться лишь один. Кулик перехватил руку Данна со стиснутой в ней змейкой, отжал ее вверх, высоко над головами обоих. Данн вцепился в запястье правой руки Кулика, глубоко вонзив в нее ногти. Кулик вырвал правую руку, вооруженную ножом, и замахнулся на Данна.

— Кулик! — зарычала Маара.

Кулик тут же выпустил руку Данна и рванулся прочь, понимая, что против двоих ему не выстоять. Не желая упускать ненавистного противника, стремясь покончить с ним навсегда, Маара с силой швырнула в него нож. Нож ударил Кулика в плечо, отскочил и зазвякал по камням. Забыв о соотношении сил, их враг, разъяренный расцарапанным в кровь запястьем и неопасной, но болезненной раной на плече, развернулся и бросился на Маару. Снова перед ней оскал его безобразной пасти, опять буравят ее полные ненависти глаза. Но между нею и ножом Кулика внезапно оказался Данн, и змейка метнулась навстречу угрозе, сверкнула в лунном свете, как раз когда ветер взметнул клок тумана, скрыв загрохотавшую по камням упавшую тушу врага.

— Попал! — крикнул Данн.

— В него или в его штаны?

— Хм… В него… кажется.

— Пошли отсюда.

Они разбудили Лету, быстро собрались и покинули горный домик. Перевалило за полночь. Они медленно, нащупывая дорогу, продвигались по тропе, боясь оступиться, сбиться с пути, свалиться в пропасть.

Когда они спустились к «Белой птице», солнце уже поднялось, туман рассеялся. Они постучались в заднюю дверь, вернули плащи. Хозяин похвалил их за честность и добавил, что у Даулиса иных друзей и быть не может. Затем сказал, что видел вечером кого-то, взбирающегося в гору, однако туман помешал рассмотреть получше. Брат с сестрой переглянулись, и Данн рассказал, что случилось на склоне. Сказал, что отравленный клинок лишь слегка задел тело, но скорее всего этого хватило. И добавил, что не жалеет о смерти этого человека.

Хозяину услышанное явно не понравилось, но он сразу же заявил, что ничего не слышал, ничего не знает и никому их, разумеется, не выдаст.

— А как с трупом… Там, на горе?

— Если он труп, то о нем позаботятся снежные орлы. К вечеру от него останутся голые кости.

Втроем они отправились по западной дороге и вскоре увидели идущего им навстречу Даулиса. Лета замерла. Взглянув на ее лицо, Маара и Данн невольно взялись за руки, взгляды их встретились, но тут же снова разошлись, и они повернулись к обнимающимся Лете и Даулису.

Теперь уже вчетвером пустились они в путь, оставляя позади болота. Дорога поднималась по пологому склону, навстречу свежему ветру. Они заночевали у знакомых Даулиса, вчетвером в одной комнате, а вот следующую ночь пришлось провести под открытом небом… Даулис предложил им потерпеть до завтра.