И Маара продолжала уговоры. Затем ее вдруг озарило:

— Открой занавес, Кандас! Покажи карту.

— Нет, Маара, на сегодня достаточно. — И Кандас повернулась к собравшимся. — Я от лица всех присутствующих благодарю Маару за сообщенные нам сведения. Всего хорошего, дорогие мои.

Приглушенно переговариваясь, споря, люди разошлись.

Маара и Мерикс вернулись в свою спальню, и она вновь принялась разубеждать его, а он все так же сомневался. Нет, нет и нет! Не ложилась она с Юбой, и в мыслях у нее этого не было.

— Ты должен мне верить!

И он, кажется, поверил. Оба расплакались, слившись в объятиях, рухнули на постель и начали бурно ласкать друг друга. Они совокуплялись снова и снова, и наконец утомленный Мерикс вздохнул:

— Если ты сегодня забеременеешь, я так и не узнаю, сына моего ты родила или брата.

— Опять! — Маара с упреком посмотрела на него. Как раз наступило самое благоприятное для зачатия время ее цикла.

— Ты так отдаешься мне, как будто любишь меня… Но ведь ты меня покидаешь.

Она действительно жадно льнула к Мериксу, как будто хотела слиться с ним неразрывно. Сказался напряженный день, калейдоскоп впечатлений, образов, из которых наиболее живо выступали скорбные глаза молочной скотины. Да, Маара собиралась покинуть Хелопс, но знала, что сердце ее останется с этими людьми, с ним.

Утром всех созвал Юба, сообщил о только что полученном приказе Карама. В приказе содержалось два пункта. Первый касался женщин, приставленных к молочным животным. Карам отмечал, что они регулярно воруют молоко, и обещал, если такое повторится, нещадно их отодрать. Тем самым им напомнили, что они рабыни и должны знать свое место. Вторым пунктом предлагалось отослать четырех девушек-махонди к молодым хадронам. Когда они прибудут, им предоставят свободу выбора половых партнеров из имеющихся молодых людей. Если забеременеют, то при желании смогут вернуться к своим.

Собравшиеся сразу зашумели, принялись возмущаться, протестовать. Но Карам определил девушек поименно, продемонстрировав осведомленность в структуре общины махонди и знание не только внешности, но и характеров женщин-рабынь.

Маара снова собралась к башням. Юба сказал, что отпустит ее лишь с охраной.

— Но вчера-то ты отпустил меня без охраны.

— Если б я знал о подготовке похищения, вообще задержал бы тебя.

— Хадроны говорят, что Данн болен, Юба. Мне, возможно, придется остаться там, чтобы за ним присмотреть. — Это означало: «Ты ведь не разрешишь привести его сюда».

— Приводи его сюда, — тут же решил Юба. Это означало, что вопрос о Данне обсуждался руководством махонди.

Отрядили четверых бегунов. В трех стульях разместилось по двое охранников, с Маарой уселся еще один с увесистой дубиной и обнаженным кинжалом.

На этот раз она точно знала, куда направляться, и они прибыли к туннелю еще до полудня. Шестерых охранников оставили снаружи с бегунами и оружием. Маара хотела отправиться в башню одна, но сопровождающий сослался на приказ Юбы и отправился с нею.

Они задержались у входа. Оба боялись и этого не скрывали. Ветерок из туннеля попахивал гнилью. Маара зажгла жировой факел, охранник принял его и поднял над головой. Теперь она радовалась, что этот крепкий парень сопровождает ее. Они двинулись в туннель по утоптанной земле. Прочные пересохшие стены, низкий потолок. Прошли мимо убитого желтого жука. Он валялся в туннеле давно, жесткие щитки надкрылий уже отвалились. Под потолком раскинули сети пауки, но пауки здесь не страшные гиганты, а обычного размера, настороженно следящие бусинками глаз за прохожими.

Через четверть часа нескорой ходьбы добрались до конца туннеля, вышли на воздух, огляделись. Над ними нависли шесть башен юго-западного квартала.

— Центральная башня, второй уровень, — сказала Маара, и они зашагали мимо периферийных башен, обратив внимание, что наносы пыли у их оснований не носили отпечатков ничьих следов.

Подошли к Центральной башне. Ступеньки, ведущие к входу, частично засыпаны песком, дверь полусорвана, косо свисает с петель. Они вошли в заменявший вестибюль длинный коридор, рассекавший пополам нижний этаж здания. Возле входа находились машины, когда-то перемещавшие посетителей наверх при помощи системы веревок и грузов, но ими уже давно никто не пользовался. Лестницей, однако, пользовались, на ней множество пыльных следов. Первый уровень пронизывал коридор, ведущий к разбитому окну. Телохранитель шагал сразу за Маарой, сжимая нож и дубину. Он обратился к Мааре строго, приказным тоном:

— Если кто-то выйдет тебе навстречу, сразу прячься за меня. Если нападут сзади, отбеги вперед, но недалеко, чтобы не терять меня из виду.

Лестница во второй уровень оказалась длинной, однако никого они так и не встретили. Снова длинный коридор, множество дверей, примерно три или четыре десятка.

— Я иду вперед, — сообщил ей охранник и добавил, предупреждая возражения: — Так мне приказано.

И они принялись обследовать комнаты. Везде пусто, осколки разбитых горшков, мусор, тряпки, щепки… Тяжелый запах мака, слабый — конопли. И никого.

— Куда они все девались? — вырвалось у Маары.

— На север подались, — отрезал охранник. Сунувшись в одиннадцатую или двенадцатую дверь — они сбились со счета, — охранник осмотрел помещение и пропустил Маару вперед.

— Осторожно, — напомнил он.

Три тела у противоположной входу стены. Спят. Или мертвы? Воздух омерзительный, тошнотворный. Охранник уже весь позеленел, едва сдерживал рвоту. Руку с ножом он прижал ко рту, с ужасом смотрел на тела. Маара почувствовала, что ноги тянут ее к двери, но пересилила себя. Она наклонилась над ближайшим телом. Человек закрыл лицо рукой, возможно предохраняя глаза от света. Этот почти не дышал. Любой его вздох мог оказаться последним. Махонди. Рядом — явный покойник. Тоже махонди. Горло его перерезано, на полу блестящая лужа крови.

Третий лежал ничком, но форма головы сразу сказала Мааре, кто он. Она опустилась возле Данна на колени, перевернула. Накачан наркотиками. Лицо, руки, ноги в болячках.

— Данн, это я, Маара.

Не открывая глаз, он застонал. Попытался пошевелись губами. Со второй попытки чуть приоткрыл рот.

— Маара, — прохрипел он. — Маара…. Я убил гада, Маара.

Маара, казалось, что-то поняла. Она посмотрела на обоих соседей Данна, мертвого и умирающего. Лица очень похожи. Может быть, братья. Данн был их пленником, но главным образом пленником своей давней одержимости.

— Он… гад… Был… гад…

В углу Маара заметила бидон, сопровождавший их в странствии. В нем немного воды. Она влила воду прямо из емкости в рот Данна, сухие губы которого казались двумя червяками, независимыми от тела. Они как будто рванулись навстречу струйке.

— Встать сможешь?

Конечно, он был не в состоянии подняться, но Маара спросила это, потому что не могла объединить в сознании эту полумертвую развалину и своего гибкого, живого, подвижного брата. Охранник передал Мааре кинжал и дубину, преодолевая отвращение и отворачивая физиономию, поднял Данна на руки — легко, без видимого усилия. Рядом с местом, где лежал Данн, она увидела на полу трубки, шарики мака, спички, мешок сушеного зеленого листа. Маара схватила спички, спрятала их. Охранник удивленно смотрел на нее. Он не знал, что такое недостаток спичек.

Она глянула на умирающего, и охранник сказал:

— Этот, считай, уже умер.

И действительно, казалось, что тот уже перестал дышать.

Маара и страж с Данном на руках отправились в обратный путь, спустились по лестнице на первый уровень, ниже, к выходу. Данн обвис в мощных руках стражника, но глаза уже держал открытыми.

— Воды… — прохрипел он, и Маара влила брату в рот остаток мутной жидкости из бидона, который тоже захватила с собой.

Снаружи Данн поднес руку к глазам, защищаясь от света. Маара обрадовалась, увидев, что он в состоянии шевелить руками. У выхода из туннеля они чуть не столкнулись с двумя девушками.

— Где народ? — с ходу спросила Маара.