Элис молча повернулась к соседнему столику и, взяв кофейник, пошла через зал к кухонной двери, отчаянно скрипя подошвами туфель по линолеуму. Проходя мимо Билла, расслышала, как тот фыркнул:

— Я говорил тебе, что надо предложить клиенту кофе, а не себя!

Неодобрительно качая головой, толстяк продолжал старательно готовить гриль к новому рабочему дню. Впрочем, сумасшедшая выходка Элис не вызвала у него прямого осуждения, поскольку он видел, что посетитель не только не оказывал сопротивления, но и сам стал заинтересованным участником неожиданного действа, на которое очень даже любопытно было поглазеть со стороны. А так ведь ресторанчик «Весельчак Билли» — тихое местечко, не рассчитанное ни на стриптиз, ни на иные подобные развлечения. И вот, на тебе — шалунья отмочила номер…

Элис тем временем принялась за вечернюю рутинную работу. Предстояло отключить кофеварку, вычистить сетчатый фильтр, вымыть кастрюли, чашки, тарелки, бокалы, убрать в шкафы посуду и столовые приборы. Возбужденная до крайности, она возилась со всем этим и чистила то, что обычно оставляла до середины следующего дня. Протерла наружную часть тостера, аккуратно сложила кухонные полотенца, несколько раз поправила резиновый коврик у входа. Через некоторое время Элис бросила нетерпеливый взгляд в сторону того самого столика. Там было пусто… Она старалась не чувствовать себя разочарованной. Ведь в конце концов это был пусть и невероятный, сумасшедший, но просто поцелуй. И не более того.

Однако сердце подсказывало ей, что за случившемся стоит нечто большее, чем можно предположить. В школе она, как и многие другие, целовалась. Даже до темных пятен на губах. Но это были неуклюжие, неумелые ласки. В лучшем случае они зажигали в ней искорку, которая быстро гасла. Сегодняшний поцелуй не был похож на остальные. Это безумное проявление страсти выворачивало наизнанку разум, сковывало тело, полностью и бесповоротно меняло ее жизнь. Испытав подобное неистовство, Элис почувствовала себя другим человеком. И теперь горько сожалела о том, что так глупо растрачивала до этого свои юные годы…

Элис бросила взгляд на часы — половина первого ночи. Пора идти домой, подумалось ей. Билл разговаривал с кем-то по телефону. Она взяла свитер и по пути к двери кивнула, прощаясь:

— Пока!

— Доброй ночи, — хрипло пробурчал шеф, поднял глаза и вдруг зачем-то подмигнул. В его взгляде читалось нечто вроде «веди себя хорошо». И она улыбнулась.

Выйдя за дверь, Элис ощутила приятную ночную прохладу. Дразнящий ветерок ласково теребил ее волосы, луна была полной. Горели фонари и рекламные вывески.

— Элис!

Это был голос того самого незнакомца! Сердце подпрыгнуло… Но откуда он знает, как ее зовут?

— Ты совсем не помнишь меня?

Мужчина, стоявший на тротуаре рядом с выходом из ресторанчика, глядел на нее, засунув руки в карманы брюк.

Внезапная догадка осенила ее.

— Т-тони! — едва не задохнувшись, прошептала она.

Да, это все же был Тони. Он смотрел, как Элис стоит и беспомощно хлопает ресницами. Сейчас эта девушка выглядела ничуть не хуже, чем в год окончания школы. А тогда она была очаровательна. Прямые светлые волосы и большие серо-зеленые глаза, умные и проницательные. Он почти узнал ее во время ужина, но потом… Потом на него обрушился целый шквал страсти. О каком рациональном мышлении, которое обычно свойственно Энтони Л. Боулеру, президенту компании «Фаст комьюникейшн», можно было говорить?! Понятно, он никак не афишировал себя здесь, а просто внимательно просматривал юридическую документацию для предстоящего заседания правления. И вдруг…

Эта молодая неистовая женщина заставила его напрочь забыть об осмотрительности. Он пытался понять, что таит ее загадочный взгляд. Лет десять назад, когда Тони жил в Саммерсвилле, в доме родителей, ему бы наверняка это удалось. Тогда он легко угадывал мысли этой девчонки по ее глазам, и в большинстве случаев оказывался прав. От боли и огорчения ее радужки темнели, их заволакивало тенью, как небо тучами при приближении грозы. Радость зажигала их, и они искрились изумрудом, как солнечные лучи в морских волнах. А сейчас множество мыслей, эмоций, опережая друг друга, наполняли ее взгляд, перебивая друг друга. И ничего невозможно было понять. Что-то случилось с ней, не иначе… Но она, похоже, будет держать рот на замке, чтобы ни одна живая душа не узнала, что творится в ее сердце.

Спустя много лет девочка-подросток превратилась в привлекательную женщину, проходя мимо которой невозможно было не оглянуться. Тони не помнил, в какой именно момент он осознал, что в его объятиях трепещет тело Элис Лоуэлл. Может быть, когда перехватил отблеск решимости в ее глазах, вспомнив, что именно так они сверкали много лет назад…

Но все эти мысли испарились, растаяли, когда она начала неожиданно пылко целовать его. Сначала она покусывала и облизывала его губы, потом вобрала в рот и всасывала, словно желая проглотить. Скрип ее туфель создавал впечатление, как будто девушка решила станцевать, в то время как ее тело продолжало заниматься любовью.

Приняв игру, — а как ее можно было не принять? — он получил целый букет неповторимых, тонких ощущений и уподобился изголодавшемуся человеку, которому вдруг подали любимое лакомство. Такого потворства самым безумным капризам он никак не мог предусмотреть в своей правильной, логичной и ориентированной на нескончаемую работу жизни.

А потом, когда они все же разомкнули объятия и она невнятно произнесла слово «кофе», он понял, что перед ним именно Элис Лоуэлл, сестра Максимилиана, друга детства. А сейчас, когда его собственное имя прозвучало в ее устах так нежно и с таким оттенком внутреннего благоговения, у него вообще рассеялись последние сомнения. Так она обращалась к нему, будучи девочкой. В то время он принимал это исключительно как знак уважения к старшему товарищу, другу ее брата. Теперь от ее тихих слов начинала кружиться голова.

Поняв, что перед ним действительно Элис, он словно еще раз соприкоснулся со своим прошлым, с тем самым прекрасным временем, когда жизнь была чище, да и казалась менее сложной и запутанной. То есть она была той самой жизнью, в которую ему теперь то и дело хотелось вернуться обратно…

— М-мне жаль, — прошептала Элис.

Тони недоуменно посмотрел на нее.

— Ты так говоришь, потому что поцеловала меня?

Она молча кивнула.

Он подождал еще немного. Вначале ему показалось, что Элис вот-вот снова заговорит, но она так и не проронила ни слова. В свое время с ней можно было часами весело и непринужденно болтать. Однако вдали от родных мест Элис была явно немногословна.

— А я не сожалею об этом. Ни капельки, — коротко ответил он, хотя мог бы сказать куда больше.

Например, он мог бы признаться в том, что до сих пор ни одна женщина его так не целовала. Элис вложила в это всю ласку и страсть, заботливо сохраненные в течение тех лет, что они не виделись.

Да, это был восхитительный поцелуй, едва поддающийся разумному описанию. А ему, Энтони Боулеру, уже казалось, что по этой части для него не осталось никаких секретов. Особенно после того, как один из развлекательных столичных журналов два раза подряд выдвигал его на звание «Самый обаятельный холостяк года». Тогда на долю Тони пришлось столько поцелуев и сопутствующих им женских ласк, сколько не всякому выпадет за всю жизнь. Он даже делил их по категориям. Среди них были, например, поцелуи типа «доброй ночи, ты не против встретиться еще раз?» или «обещаю приятное времяпрепровождение» и наконец «хочу выйти за тебя замуж».

Но ни один из них не шел ни в какое сравнение с тем, которым одарила его Элис Лоуэлл. Дьявол, подумалось ему, она открыла новую страницу в классификации, ее поцелуй должен называться «хочу тебя прямо сейчас и всего, без остатка».

Впрочем, он видел, что Элис, которая еще час назад производила впечатление страстной тигрицы, теперь жестоко упрекала себя за это.

— У вас здесь принято так обслуживать запоздалых посетителей? — усмехнулся Тони, желая развеселить ее.