— Ты выглядишь… — Она с трудом перевела дыхание. — Ты выглядишь точно как я!

Глаза Шайло под сдвинутыми бровями прищурились, и в голосе появились резкие нотки:

— Как ты можешь такое говорить? И вовсе я не выгляжу как ты.

Бонни не сводила глаз с лица Шайло — голубые глаза, маленький носик, пряди светлых волос. Ей казалось, что она смотрит в зеркало — пусть заляпанное грязью, — но в нем она узнавала себя.

— Я не всегда так выглядела. Не знаю, что случилось со мной.

Шайло сдержанно улыбнулась:

— Значит, мы в одной лодке. Я тоже не знаю, что со мной случилось.

Улицу продувал холодный утренний ветер. Шайло покрепче обняла себя руками и поежилась. Подол ее некогда нарядного платья доходил до коленок в ссадинах; на левой голени тоже тянулась царапина. Бонни осмотрелась. Тупик был пуст, и на улице по-прежнему никого не было видно. Она стащила с себя свитер.

— Не хочешь утеплиться?

— Не отказалась бы, — ответила Шайло, растирая руки.

Бонни сняла рубашку, что была под свитером, и снова натянула его.

— Прости, что не такая уж чистая, — сказала она, протягивая девочке рубашку.

Шайло просунула голову в ворот, продела руки в длинные рукава и аккуратно одернула рубашку:

— Какая красивая и теплая!

Бонни оправила свитер.

— Очень хорошо. А я и в одном свитере не замерзну. Просто не понимаю, как ты полуголая могла выдержать такой холод.

— Сама не знаю, но, по крайней мере, ногам тепло. — Она показала на свои темно-синие кроссовки. — Рада, что хоть их надела, а не выходные кожаные туфельки. Они бы долго не продержались.

— Так что это за место? — спросила Бонни. — Ты одна тут живешь?

Не отрывая взгляда от улицы, что тянулась за спиной Бонни, Шайло растерла ладони и подула на пальцы.

— Одна? Вроде того. Это такое странное место, что трудно объяснить.

— А ты попробуй. — Бонни расправила крылья и большим пальцем показала себе за спину. — Большей странности, чем они, трудно увидеть.

— Да, крылья, конечно, странные, — кивнула Шайло. — Но ты поймешь, что я имела в виду, когда увидишь здешних людей.

Бонни повернулась к пустынной улице:

— Людей?

Шайло вышла из тупичка, посмотрела в обе стороны и певуче повторила:

— Увидишь.

По узкому тротуару она прошла до галантерейного магазина и присела на скамейку. Откинувшись на спинку, скрестила на груди тонкие руки. На рубашке был отпечатан рисунок: могучий царь зверей, а под ним крупными буквами надпись «Я не ручной лев». Бонни села рядом, подавшись немного вперед, чтобы дать место крыльям.

— Как ты попала сюда?

— А я собиралась тебя об этом же спросить, — сказала Шайло. — Я ни разу не могла найти пути из этого города. Каждая улица кончается тупиком.

— Я прилетела из… ну, думаю, можно сказать, из другого измерения. Я была с моим другом Билли Баннистером, но мы разделились, так что сейчас он, скорее всего, ищет меня. — Бонни стала массировать колено. — Понимаю, что это звучит диковато, но что поделаешь.

Шайло отколупнула щепку от скамейки.

— Не более дико, чем то, что случилось со мной. Меня похитили и заперли в маленькой комнате, где я проснулась три дня спустя.

— Похитили? Кто тебя похитил?

— Ты не знаешь, как их зовут. Это были коротышка с гнусным дыханием и жуткая женщина в безвкусной черной одежде.

Бонни склонила голову набок.

— Черной?

— Черной и в обтяжку. Она напомнила мне Мортисию из «Семейки Адамсов».

— «Семейки Адамсов»?

— Да. Из американского телевидения. Я много раз бывала в Штатах, и мне нравилось смотреть их программы.

— Но это же было давным-давно. — Бонни, прищурившись, смерила Шайло взглядом. — Как долго ты здесь находишься?

Шайло провела пальцем по серии зарубок на спинке скамьи.

— Я отмечала каждый раз, когда солнце доходило до вон той старой мельницы. Думаю, вот тогда-то и начиналась зима. — Она подняла глаза к солнцу, которое сейчас было высоко над горизонтом. — Оно движется туда, так что прикидываю, скоро начнется зима.

Бонни сосчитала зарубки — по пять штук, перечеркнутых поперечной полосой.

— Тридцать девять? — Она схватила Шайло за плечо. — Ты провела здесь тридцать девять лет?

Шайло откинула голову и чуть отодвинулась.

— Наверно, сейчас уже сорок. В первый раз я обратила внимание на солнце только через два месяца после того, как оказалась здесь, а до этого я не делала отметок.

— Сорок лет! Ну и ну! Но как же ты осталась такой юной?

— Странно, да? — Шайло сжала щеки ладонями. — Я порой вижу в окнах свое отражение, и мне все еще пятнадцать.

— Пятнадцать? — Бонни ткнула себя пальцем в грудь. — А мне будет пятнадцать в декабре.

— Правда? А какой сейчас месяц? Вроде октябрь?

— В общем, да. Англию я покинула тридцать первого.

Шайло опустила голову и засмеялась, но смех у нее был грустный.

— Ну что ж… со счастливым меня днем рождения!

— У тебя сегодня день рождения?

— Да. Если в этом мире та же самая дата, то я уже сорок раз отмечаю пятнадцатилетие.

— Уф! — Бонни откинулась назад, опершись на крылья. — Как же ты здесь выжила? Что ты ешь?

— Я ем… — Шайло настороженно выпрямилась. — Смотри, кто сюда идет!

Человек с усами, в черном костюме и с галстуком-бабочкой неторопливо двигался по тротуару, повесив трость на руку. На голове у него был котелок, а ноги украшали ярко начищенные кожаные туфли. Казалось, он вытянул губы, чтобы свистнуть, но никаких звуков не было слышно. Спрыгнув со скамейки и повернувшись спиной к Бонни, Шайло преградила ему путь:

— Смотри!

Когда мужчина оказался рядом, Шайло дернула его за рукав.

— Пожалуйста, послушайте меня, сэр! Меня сюда заманили.

Человек продолжал идти, а Шайло, оставаясь рядом с ним, дергала его за фалды.

— Вы можете помочь мне вернуться домой? У вас есть какая-нибудь еда?

Казалось, мужчина совершенно не замечал, что его дергают за одежду или за руку. Он вообще ничего не замечал.

Шайло шлепнулась на скамейку и раскинула руки по спинке.

— Я зову этого типа Бат, потому что он мне напоминает Бата Мастерсона. — Она подмигнула Бонни. — Это уже другое ТВ-шоу. Оно шло до того, как я оказалась здесь.

Бонни кивнула:

— Я слышала о нем.

— Я дала этим людям имена и следую за ними, пока они не исчезают. — Шайло пожала плечами. — Хоть какое-то развлечение.

— Напоминает игру в невидимки?

— Да. — Шайло закрыла глаза. — Знаешь, когда я была маленькой, то мечтала быть невидимкой, узнавать тайны, подслушивать, что говорят о тебе. — Она вздохнула. — Но на деле все оказалось не так весело.

— Ты спросила у него о еде, — напомнила Бонни. — Ты голодная?

Шайло похлопала себя по животу.

— Я голодная почти все время. Настоящей пищи здесь нет, но раз в день мне удается перекусывать.

— Только раз в день? И каким же образом?

Шайло посмотрела на солнце:

— Уже подходит время. Пойдем, я тебе покажу. — Она спрыгнула со скамейки и пошла посередине улицы.

Бонни заторопилась за ней. Они вышли на овальную площадь, в центре которой находилась двадцатифутовая статуя человека на вздыбившемся коне. Собачка в красном свитере бегала вокруг статуи, словно бы гоняя голубей. Казалось, она лаяла, но вокруг стояла тишина. На скамейке почтенная женщина читала книгу; над головой у нее был белый зонтик. Она поглядывала на собачку. По ее строгому лицу и шевелившимся губам было видно, что женщина покрикивает на нее. На каменном основании статуи большими квадратными буквами было вырезано восемь строк: