— Что верно, то верно. Я никогда не рассказал бы об этом Вейлу, хотя я сильно колебался. Мне хотелось, чтобы правда восторжествовала, какой бы горькой она ни была.

— Ты поступил мудро и весьма осмотрительно, — похвалил его Хартли. — Когда Рено вернулся живой и здоровый, Хасселторп оказался в ловушке, которую сам поставил. Он не знал, что делать. Врать по-прежнему и очернять ни в чем не повинного человека? Или обвинить Манро в том, что он лжет? В любом случае ему нужно было как можно быстрее отвести от себя подозрения.

— Итак, ты считаешь, что настоящий предатель — Хасселторп. Но почему? — захотел выяснить Рено.

— Сейчас объясню. — Хартли наклонился вперед. — Когда, Вейл задал этот вопрос Хасселторпу, тот очень озадачился и даже испугался. Слишком близко от него раздался взрыв. Когда Манро, в свою очередь, спросил Хасселторпа, он опять солгал, чтобы отвести от себя неприятные слухи. И самое главное, что мы упускали из виду: у Хасселторпа был старший брат Томас, лейтенант Мэддок из Двадцать восьмого пехотного полка.

— Думаешь, он погубил столько народа исключительно ради того, чтобы получить титул? — нахмурился Вейл.

Хартли пожал плечами:

— Причина более чем весомая. Мы так долго искали мотив, который мог побудить предателя устроить ловушку для Двадцать восьмого пехотного полка. Мне не составило труда узнать, что после гибели старшего брата Хасселторп унаследовал титул. Более того, я выяснил, что Мэддок погиб вскоре после смерти отца. По всей видимости, бедняга даже не узнал о кончине старика. Он погиб под Спиннер-Фоллз, прежде чем печальное известие долетело до него.

— Ну что ж, все вполне логично, — вмешался Манро, — только я одного не могу понять. Пусть Хасселторп — изменник и предатель, но каким образом он все так ловко подстроил? Ведь маршрут передвижения Двадцать восьмого полка держался в строгой тайне и только офицеры знали, куда они идут. Война с лесными дикарями научила всех осторожности. Опасаясь засады, сохраняли максимальную секретность.

Рено фыркнул:

— Маршрут движения войск был известен не только офицерам, но и штабному начальству, то есть тыловикам.

— Что ты хочешь этим сказать? — повернулся к нему Вейл.

— Хасселторп в Квебеке служил адъютантом у генерала Элмсворта. Если даже Мэддок, что маловероятно, ничего не написал брату, то Хасселторп мог сам все разузнать — для него это не составляло труда. Не мог же Элмсворт утаивать от личного адъютанта план перегруппировки войск.

— Выходит, что, кроме него, никто не мог передать секретные сведения французам, — мрачно произнес Манро.

Рено нетерпеливо пожал плечами:

— Он служил в Квебеке, где содержались захваченные в плен французы. Не забывайте, что Квебек — французский город. Кроме того, там было полным-полно торгующих пушниной индейцев, которым было все равно, на чьей стороне воевать. Одним словом, там царил полный хаос.

— Да, он мог легко все провернуть, — заметил Хартли. — Вопрос только в том, как доказать его вину. У нас серьезные подозрения, но никаких реальных доказательств.

— Значит, нужно их найти, — решительно подвел итог разговору Рено. — Согласны со мной.

— Да, конечно, — единодушно поддержали его все, кто сидел за столом.

— Пусть истина восторжествует! — предложил тост Вейл, поднимая кружку с пивом.

Вслед за ним все встали и со стуком сдвинули кружки, символически выражая общее согласие.

Рено вместе со всеми осушил до дна кружку и швырнул ее на стол.

— И пусть проклятый предатель будет наказан, черт побери!

— Верно! Верно!

— Принесите нам еще пива. Я плачу. — Рено окликнул служанку.

Вейл наклонился к Рено и прошептал, улыбаясь и дыша на него пивным перегаром:

— Разве можно являться к молодой жене в таком виде?

— Да пошел ты, — дружески послал его Рено. Вейл в притворном удивлении приподнял брови:

— Неужели ты уже успел поссориться с ней?

— Тебе-то какое дело, дружище? — Рено поднес кружку к губам и начал тянуть пиво.

Оторвавшись от пива, он заметил, что хмельной Вейл по-прежнему вопросительно смотрит на него. Если бы не пиво, Рено никогда бы ему не признался.

— Мне кажется, она думает, что я плохо отношусь к ней.

— Она не знает, как ты к ней относишься — хорошо или плохо? — удивился Хартли. Он обменялся взглядами с сидящим рядом Манро, и оба прыснули от смеха. Наконец Манро заметил:

— Как же так, дружище, она ведь должна знать о твоих чувствах к ней.

— Ступай домой, — серьезно сказал Вейл, — и скажи ей, что любишь ее.

В первый раз романтический совет Вейла показался Рено не столь уж глупым.

Семь лет тщательно выверенных расчетов и решений. Семь лет обдуманных до мелочей шагов на политической арене. Семь лет ведения сложной шахматной партии, с манипулированием людьми, как пешками и прочими фигурами, причем многие даже не догадывались о том, что они послушное орудие в его руках. Семь лет терпеливых ожиданий, бессонных ночей, неустанных трудов на пути к креслу премьер-министра и лидера самой могущественной страны во всем мире.

И вдруг все рухнуло, тщательно возводимое здание развалилось как карточный домик. И виной всему один человек — Рено Сент-Обен.

Хасселторп заметил, как пламя внезапного прозрения вспыхнуло в глазах Хартли, когда речь зашла о его брате Томасе. Бедный Томас. Его брат, весьма посредственный человек, в отличие от него не сумел сделать блестящей политической карьеры. Ну почему титул достался Томасу? Хотя ему, Хасселторпу, титул был гораздо нужнее, и, к его чести, он, в конечном счете, умело воспользовался им.

Однако небольшой кучке ничтожеств повезло, им удалось разоблачить его. Хасселторп уже видел на стене проступившие огненные буквы. Его судьба была решена, и его могли со дня на день арестовать.

И всему виной этот проклятый Рено. Хасселторп с ненавистью взглянул в другой угол кареты, где сидела жена его заклятого врага, Беатриса Сент-Обен, графиня Бланшар. Крепко связанная крошка Беатриса сидела с кляпом во рту, глаза у нее были закрыты.

Возможно, она спала. Нет, скорее, притворялась. Раньше он никогда не обращал на нее внимания, хотя ценил ее способности хозяйки, когда она устраивала приемы гостей, политических единомышленников, в доме дяди. Она была миловидна, но ее никак нельзя было назвать красавицей. Он даже начал сомневаться, что мужчина способен пожертвовать жизнью ради нее. Впрочем, чужая душа — потемки. Кроме того, Рено отличался такими странностями, что ради нее вполне мог выкинуть какую-нибудь глупость.

Хасселторп чертыхнулся и выглянул в окно. Ночь была такая темная, что ничего нельзя было разглядеть. Тем не менее, он знал, что они уже недалеко от его поместья в Гемпшире. Он предупредил Бланшара, что будет ждать до рассвета, и он действительно был готов осуществить свое намерение — убить его жену. Судно, которое должно было взять его на борт, ждало его в Портсмуте до восьми часов утра. Сначала он собирался перебраться во Францию, затем в Пруссию, а потом, наверное, в Ост-Индию.

За границей можно было поменять имя и начать жизнь заново — для честолюбивого человека нет ничего невозможного. А если добавить к честолюбию существенный капитал, то можно не сомневаться в том, что удача опять повернется к нему лицом, колесо фортуны поднимет его на гребень успеха. Но наличных денег явно не хватает. Он сильно просчитался, вложив почти весь свой капитал в разные предприятия, надежные и обещавшие верную прибыль. Однако наличность была нужна ему не в будущем, а сейчас. Он кое-что наскреб, заодно прихватив и драгоценности Адрианы, но, несмотря на все его старания, денег явно не хватало.