— О чем вы говорите?

— Как о чем? О предательстве у Спиннер-Фоллз. Я перебрал в памяти всех, кто сражался там. Как известно, только у одного Рено Сент-Обена была мать-француженка. Но потом я совершенно случайно вспомнил вашего старшего брата, лейтенанта Томаса Мэддока. Смелый доблестный офицер. Наверное, он вам как-то написал, что сблизился с одним офицером, у которого мать тоже была родом из Франции.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — сухо заметил Хасселторп. — Ничего подобного Манро я не говорил.

Не говоря ни слова, Хартли невозмутимо уставился на него. Холодный пот прошиб Хасселторпа.

— Значит, ничего не говорили? Странно. А Манро, напротив, очень хорошо помнит ваш разговор.

— Возможно, он просто сболтнул спьяну, — огрызнулся Хасселторп.

Хартли добродушно улыбнулся и вкрадчиво заметил:

— Вполне вероятно. Но знаете, вспоминая вашего брата Томаса, я совсем упустил из виду одно обстоятельство.

Хасселторп облизнул горячие сухие губы. Оказывается, его заманили в ловушку, его карета стала западней.

— Томас был вашим старшим братом, не так ли? — как можно задушевнее осведомился Хартли.

— Тебе не кажется, что у Вестминстера очень мужской вид? — пошутила Лотти, когда они с Беатрисой вошли в холл дворца.

— Мужской? Ну, не знаю, какой смысл ты вкладываешь в это понятие, — ответила Беатриса, оглядывая высокий, потемневший от времени свод зала. — Хотя тут не мешало бы сделать небольшой ремонт.

— Так ты не понимаешь, какой смысл я вкладываю в слово «мужской»? — улыбнулась Лотти. — Высокомерный, самоуверенный, скучный, снисходительно взирающий на нас, женщин.

Беатриса с улыбкой взглянула на подругу, разрумянившуюся от холодной погоды на дворе. Глаза Лотти задорно блестели, будто она искала предлог выплеснуть напряжение и злость, накопившиеся в ее душе.

— Но ведь это архитектура, Лотти.

— Вот именно, — ответила Лотти. — У всех государственных зданий такой напыщенный и самодовольный вид. Впрочем, некоторым из них свойственна определенная духовная наполненность. Я тебе не рассказывала, как прошлой весной посетила собор Святого Павла? Там я испытала необыкновенный душевный подъем. Какое-то чудо, нечто сверхъестественное. У меня по спине мурашки бегали.

— Если мурашки бегали, не было ли там сквозняка? — заметила практичная Беатриса и спросила: — А теперь куда?

— Направо, — указала Лотти. — Если пойти налево, то попадешь в галерею для посетителей в палате общин, поэтому, идя направо, мы наверняка окажемся на балконе в палате лордов.

Сказано — сделано. Было это везение или счастливый случай, но вскоре они очутились перед высокими двойными дверями, за которыми находился зал заседаний палаты лордов. Сбоку шла лестница наверх. Поднявшись по ней, дамы дали слуге, стоявшему на входе, два шиллинга, и тот пропустил их на балкон для посетителей.

В зале полукруглыми ярусами снизу вверх располагались скамьи, покрытые красным бархатом. Внизу, зажатые между рядами скамей, стояли стол с креслом председателя, чуть поодаль виднелись несколько кресел. Вторым ярусом почти по всему периметру шла обзорная галерея, выступая вперед и нависая над всем залом.

— Я думала, что здесь идет заседание, — прошептала Беатриса.

— Так оно и есть, — тихо ответила ей Лотти. Озадаченно оглядев заседавших внизу лордов, Беатриса сказала:

— Что-то не похоже, чтобы они работали.

Члены палаты лордов действительно не перетруждались. Одни прогуливались вдоль проходов, другие, собравшись кучками, о чем-то вяло беседовали, третьи сидели и мирно подремывали. Наконец один джентльмен встал и начал о чем-то говорить, но гул в зале стоял такой, что Беатриса ничего не могла разобрать. К тому же лорды позволяли себе перебивать выступавшего, задавая ему вопросы.

— Неопытному глазу деятельность наших законодателей может показаться малопонятным и туманным делом, — высокопарно и насмешливо заметила Лотти.

— Постой, ведь это выступает лорд Фиппс! — с удивлением воскликнула Беатриса. — Похоже, ему вряд ли удастся отстоять законопроект мистера Уитона.

Лорд Фиппс был сторонником закона о выплате пенсий уволенным со службы военным. Это был добрый, мягкосердечный человек, но посредственный политик и никудышный оратор.

— Да, это дело ему не по плечу, хотя он очень любезен, — заметила Лотти. — Помнится, на одном политическом собрании он подсел ко мне и рассказал несколько забавных историй о своей любимой рыжей кошке.

— Когда у него умерла жена, он долго не мог утешиться и без слез вспоминать о ней, — заметила Беатриса.

Внизу какой-то лорд в напудренном парике и черно-желтом наряде тщетно пытался призвать членов палаты к порядку. В ответ кто-то даже запустил в него апельсиновую корку.

Но вдруг у входа в зал началось какое-то движение. Беатриса сначала не могла понять, что же такое происходит, но затем увидела входящего в зал Рено, и ее сердце от волнения чуть не выпрыгнуло из груди. Твердым решительным шагом Рено подошел к председателю, все его движения резко контрастировали с атмосферой безделья и вялости, царившей в зале.

— Что он здесь делает? — удивилась Лотти. — Для того чтобы присутствовать на заседаниях палаты лордов, пэр Англии должен получить письменное разрешение короля.

— Должно быть, он вернул себе титул, — прошептала обрадованная Беатриса, и тут же ее сердце сжалось от боли за дядю Реджи: какой страшный удар для него! Как он его перенесет? — Возможно, он уже получил специальное разрешение.

— Его выдал сам король, — услышали они знакомый мужской голос из-за ограждения, отделявшего на галерее места для леди.

— Нейт! — оглянувшись, вскрикнула Лотти.

— Лотти. — Нейт подошел вплотную к невысокой ограде и уперся в перила руками. — Сейчас в Вестминстере только и говорят об этом. Рено опять стал графом. Более того, свидетельство о присвоении титула подписал сам король, его величество лично посетил заседание особой комиссии по привилегиям.

— Но почему он оказался на заседании палаты лордов?

— Я же сказал: одновременно его величество подписал разрешение, дающее Рено право выступать в палате лордов.

— Какое счастье! Значит, он сможет участвовать в голосовании! — воскликнула Беатриса и замолчала в нерешительности. Она не знала, как будет голосовать Рено. За или против закона мистера Уитона?

Опять призвав собрание к порядку, пэр в строгом желто-черном наряде громко объявил:

— Граф Бланшар хочет обратиться с речью к собранию.

Рено встал рядом со столом в центре зала и уперся рукой в его крышку. Манера держать себя, движения, поза — все говорило о его решимости. Выждав, пока в зале стихнет шум, он начал свою речь:

— Милорды, только что благородный лорд Фиппс подробно изложил суть билля мистера Уитона. Цель билля — обеспечить достойную жизнь всем, кто, не жалея сил, честно служил Короне и отечеству. Возможно, некоторые из вас рассматривают воинскую службу как легкую и необременительную обязанность и поэтому не считают необходимым платить солдатам, отслужившим положенный срок, заслуженную пенсию.