— А я за туфлями, — сказала она вместо прощания, развернулась и поспешила прочь.

Я подошла к краю тротуара, словно собираясь поймать такси, и посмотрела ей вслед. Она прошла мимо двух обувных магазинов и перешла через Мэдисон-авеню. Не может быть, чтобы она не знала, где находится нужный ей обувной, — она мне солгала. Куда же она все-таки направилась?

Я прошла немного назад и тоже пересекла Мэдисон-авеню, не выпуская Линдси из поля зрения и больше ничего вокруг не замечая, поэтому, споткнувшись, чуть не упала на коляску. Няня, толкавшая ее перед собой, судя по всему, обругала меня последними словами на языке, природу которого я определить не смогла, и оттолкнула с такой силой, что я оказалась на пути столь же поглощенных своими мыслями пешеходов. К счастью, никто из них особенно на меня не обиделся и не облил кофе. Самая большая неприятность, причиненная мною окружающим, свелась к тому, что я нечаянно сорвала с какого-то парня наушники, лишив его утренней порции музыки. Но времени извиняться у меня не было, потому что Линдси свернула в переулок.

Обитательницы Манхэттена тратят уйму времени, сил и денег на то, чтобы выделяться из толпы, но сейчас, оказавшись в роли преследовательницы, я бы многое отдала, чтобы снова облачиться в унылую темно-серую форму, которую нас заставляли надевать в колледже на уроки физкультуры, — во что угодно, лишь бы слиться с толпой и стать невидимой. Но тут я поняла, что в подобном одеянии, пожалуй, выделялась бы еще больше, потому что вокруг сновали женщины, одетые как я, а вот унылой серой формы ни на ком не было. Впрочем, таких я вообще давно не встречала. В Нью-Йорке, если хочешь замаскироваться, лучше одеваться так, чтобы подчеркнуть свою индивидуальность.

Слежка для меня дело новое, и я точно не знаю, насколько близко надо держаться от объекта преследования. Объект, правда, и не оглядывался, а быстро двигался вперед, опустив голову. Я уже начала беспокоиться, что она действительно идет в магазин за туфлями и другими аксессуарами для гала-представления, но тут она остановилась. Только не перед магазином, а перед церковью.

Вот это да! Неужели переживания из-за моих подозрений о ее причастности к убийству заставили ее пойти на исповедь? Как бы мне ни хотелось самой услышать ее признание, я могла понять, что прежде ей надо обрести мир в собственной душе. Но это решение, очевидно, давалось ей нелегко. Даже находясь в сотне метров от нее, я почувствовала ее нерешительность, когда она остановилась у широкой лестницы перед главным входом. Собравшись с духом, она взбежала наверх и скрылась в церкви.

Я отругала себя за глупые помыслы, когда приблизилась к церкви. Нет, она пришла сюда не на исповедь, а к мужу. Это была церковь Святого Айдана, штаб-квартира благотворительной организации «Возрождение ангелов», где работал Дэниел. Когда-то я здесь бывала, но сейчас настолько увлеклась слежкой, что не сразу узнала окрестности. Вообще-то у нее могло быть множество поводов забежать днем на работу к мужу. Вот только как это связано с моим расследованием? И вправе ли я совать нос в чужие семейные дела?

Теперь настала моя очередь нерешительно топтаться перед входом. Никто не поверит, что я явилась сюда следом за Линдси по чистой случайности, а ни одно мало-мальски правдоподобное объяснение не приходило мне в голову. Все было шито белыми нитками с крупной фигурной строчкой «Я считаю, что ты виновна». А что, если сказать, что мне необходимо поговорить с Дэниелом о влияния смерти Гарта на семьи его сотрудников — скажем, о том, как убийство отзывается на жизни других людей? Нет, раз я сама вижу, что эта история притянута за уши, они тоже догадаются.

Но и уйти я не могла. Мысль, что именно Линдси не сумела совладать с собой и отчаяние, гнев или что-то еще, чего я пока не знала, толкнули ее на убийство, не давала мне покоя. Как я уйду, не попытавшись узнать правду? Решив, что придумаю что-нибудь оригинальное и убедительное, когда увижу Линдси и Дэниела, я перешла через дорогу и с бешено бьющимся сердцем начала подниматься по лестнице.

Я преодолела несколько ступенек, когда сверху до меня донесся голос Линдси. Ей отвечал мужской голос, по всей видимости, принадлежащий Дэниелу. От неожиданности тот участок моего мозга, который отвечает за творчество и импровизацию, немедленно отключился, а решимость лопнула как мыльный пузырь. Я попятилась вниз, дико озираясь в поисках хоть какой-то щели, где можно укрыться. Мне крупно повезло: слева у основания лестницы я заметила дверь, а на ней потускневшую от времени надпись: «Магазин подержанных вещей».

Я нырнула внутрь как раз в ту секунду, когда голоса Линдси и Дэниела достигли моих ушей, и замерла у двери, судорожно удерживая ручку и уповая на то, что они не успели меня заметить. Возможно, я зря паникую, но мне совсем не улыбалось раньше времени раскрывать карты — и не в последнюю очередь чтобы не спугнуть вероятного убийцу.

Через некоторое время я подумала, что меня действительно не заметили, но на всякий случай решила пока не выходить на улицу. Я отлепилась от дверной ручки и вошла в торговый зал. Это было небольшое помещение с рядами одежды, домашних принадлежностей, полок с безделушками и книгами. За крошечным прилавком очень прямо сидели три пожилые женщины с одинаковым перманентом на седых головах и в одинаковых кардиганах; две с крючком, а одна со спицами. Они как-то очень странно на меня посмотрели, но как их за это винить — ведь и мое поведение могло показаться им странным. Я виновато улыбнулась, чтобы их успокоить:

— Можно я тут похожу?

Самая мелкая из них, похожая на розовое печеное яблоко старушка энергично закивала:

— Конечно, милая. Мы здесь для этого и находимся. — Она говорила, размахивая вязальной спицей, которой вполне могла меня пронзить, вздумай я повести себя неправильно. Конечно, нельзя утверждать это с полной уверенностью, но дразнить ее я все-таки не стала бы.

Я поблагодарила их и, соображая, с чего начать осмотр, глубоко вздохнула. Сквозь запахи пыли, неновой ткани и дерева пробивался запах настолько острый, что у меня закружилась голова. Я не могла с точностью определить источник, зато у меня не было сомнений в его природе: сладкий запах «Успеха» — кажется, именно так его рекламируют.

Я медленно повернулась к старушкам, не желая поднимать шум или пугать мелкую с большой спицей.

— А духи у вас есть?

Вторая старушка, похожая на тростинку, застучала крючком по прилавку:

— Несколько флаконов «Белой дымки», а еще там, в конце зала, полкоробки духов от Бритни Спирс.

— Но здесь пахнет другими духами, — сказала я, удивляясь, что они их не чувствуют.

— Ах это! — снова подала голос мелкая. — Кто-то пролил духи, но мы так и не поняли, откуда исходит запах. — Она снова воспользовалась спицей, но на этот раз направила ее на дальнюю стену. — Возможно, вон в тех нераспакованных сумках.

Возле стены, на которую она указала, были свалены пластиковые и бумажные пакеты. Я тут же вспомнила пакеты на диване в кабинете у Линдси и двинулась в ту сторону.

— А почему их не распаковали? — как бы невзначай спросила я.

— Это делают несколько ребят, — сказала вторая и грозно нахмурилась, — а у них пока не дошли до этого руки.

Третья дама солидной комплекции, до этого ни разу не оторвавшаяся от своего вязанья, фыркнула:

— От этой вздорной братии никакого толку.

— Не возражаете, если я взгляну? — спросила я, подбираясь к пакетам. Запах становился все сильнее, если только я не стала жертвой собственного воображения. Не знаю, что меня пьянило больше: сам запах или его возможная связь с Линдси — никакая другая точка пересечения «Успеха» и этой церквушки не приходила мне в голову.

Три пожилые мойры молча переглянулись, потом отвернулись и одновременно пожали плечами. Я приняла это за разрешение и встала на колени перед горой пакетов. От всех пакетов одинаково сильно пахло, поэтому мне оставалось только копаться в каждом из них.

Я не сразу взялась за дело, а сначала позвонила Кэссиди, но наткнулась на голосовую почту; Трисия, к счастью, ответила сама.