Он искренне рассмеялся — насколько Питер вообще способен искренне над чем-то смеяться. От него скорее стоит ожидать кривой усмешки с комментарием «Забавно».

— Пожалуйста, не заговаривай мне зубы, ведь ты позвал меня сюда, чтобы о чем-то спросить. — Я постаралась перевести разговор на профессиональные рельсы. — Откуда ты знаешь, над чем я работаю?

— Одна моя знакомая работает у Ронни Уиллиса, так вот она сказала, что ты брала у него интервью.

Она? О ком это он — о помощнице Ронни или о Поле?

— Что еще тебе рассказала твоя знакомая?

— Ничего.

Ага, значит, это помощница.

— Почему ты решил, что у меня есть о чем тебе рассказать?

— Потому что я знаю, в каком направлении у тебя работает голова. Кто, по-твоему, убил Гарта Хендерсона?

Слава богу, в эту минуту появился бармен с «Шотландской изморосью». Я быстро придвинула к себе бокал, чтобы только не смотреть на Питера.

— Моя статья не об этом.

— Не ври.

— Я работаю над очерком о Гвен Линкольн. — Я сделала глоток и, справившись с собой, все-таки взглянула ему в глаза.

— Потому что ее подозревают в убийстве, да?

— Нет, потому что она пример для подражания и наш контингент.

— А убийство?

— Тяжелая утрата, с которой она справляется как может, продолжая трудиться над новыми проектами.

— Глупости, Молли, ты ведь и сама не веришь тому, что говоришь.

— Я постараюсь, чтобы моя статья опиралась на факты. — Я поставила бокал на барную стойку на случай, если во время вопроса, который я собираюсь задать, у меня предательски задрожат руки. — А ты, значит, пишешь об убийстве?

— Да.

— С чем связана такая перемена жанра? Я что-то не видела твоей фамилии ни под одной подобной публикацией.

— Перемены у меня куда более значительные. Я ушел из «Нью-Йорк таймс».

Я постаралась скрыть удивление.

— Неужели?

Он нахмурился.

— Вот видишь, я слежу за твоей судьбой куда внимательнее, чем ты за моей.

Прямо-таки вечер сюрпризов.

— И где же ты теперь?

— Возможно, это чересчур опрометчивый поступок, но я согласился принять участие в новом проекте Квина Гарримана.

— «Право особого доступа»? Прими мои поздравления.

Квин Гарриман раньше был банкиром и занимался инвестициями, но потом переквалифицировался в издатели. Его первое детище — журнал для гурманов — имело успех, и вот теперь выходит новый журнал, который рекламируют как издание для «настоящих мужчин», при этом в рекламе толком не объясняется, что же делает мужчину настоящим. Впрочем, если Питер — один из таких, это уже очень интересно. И одновременно спорно.

— Шаг, конечно, рискованный, но от газеты я ожидал гораздо большего, вот поэтому сейчас мне не терпится с головой окунуться в другое дело.

Раньше я за ним такого не замечала, а теперь сразу поняла — Питер больше не заносится. Что же произошло в «Нью-Йорк таймс», если он так разительно изменился? Когда мы встречались, верхом скромности с его стороны было признать, что в Нью-Йорке, возможно, найдется пара-тройка парней круче, чем он. Никак не больше. Должно быть, невероятное самомнение Питера натолкнулось на непреодолимое препятствие. Еще одна история, в которой стоит покопаться. Однако сначала о главном.

— Ты пишешь об убийстве?

— Это дебют журнала, надо задать тон — так сказать, для затравки. Никаких выводов. Квин считает, что в этой истории есть все, чтобы написать статью, которая станет гвоздем номера с иллюстрацией на обложке, — деньги, власть, секс…

— Секс? — спросила я наивно, чтобы выяснить его версию событий.

— Молли, убийца в клочья разнес его причиндалы. Естественно, тут замешан секс.

— Согласна. Твои сроки?

— Две недели.

— За встречу на прилавках газетных киосков! — Я приподняла бокал и попыталась представить рядом два наших журнала с главными статьями на одну и ту же тему. Интересно, что скажет — или провизжит — Эйлин, когда все узнает? Впрочем, не надо о грустном.

Некоторое время мы молча потягивали коктейль, но потом я решила сыграть на его ново-обретенной скромности, по возможности не задевая его самолюбия, и спросила:

— И кто же в твоей статье убивает Гарта?

Судя по всему, он ждал вопроса. Отлично, значит, его самолюбие не пострадало.

— Твоя героиня.

— То есть?

— Разве все кругом не подозревают Гвен Линкольн?

— А разве подозревают?

Глядя в его заблестевшие глаза, я засомневалась, действительно ли он выдает свою версию или хочет сбить меня с толку, чтобы скрыть свои истинные намерения.

— Ты так не думаешь?

Может быть, чтобы вытянуть из него дополнительные сведения, стоит слегка обозначить собственную позицию?

— А зачем ей это делать?

— Убийство из ревности.

— У тебя устаревшие сведения — они подавали на развод. К тому же она тоже не эталон верности.

— И что с того?

— Убивать за грехи, в которых повинен сам, — это уж слишком по-мужски.

— Ты несправедлива.

Пришел мой черед пожимать плечами.

— Убивать из-за пая в агентстве ей тоже не было смысла. С этим разобрались бы адвокаты в ходе бракоразводного процесса.

— Тогда кто же его убил?

Я тут же вспомнила стенания и причитания Ронни, но говорить об этом вслух не собиралась — отчасти потому, что не была до конца убеждена в его виновности, но главным образом потому, что очень хотела опередить Питера.

— Похоже, чтобы это выяснить, придется прочесть твою статью.

— Потому что твоя статья о другом?

— Да.

— И у тебя нет никакой версии?

— Питер, я только что получила задание и пока всего лишь встречаюсь с героями будущей статьи. Но вообще-то мне пора.

— Может, поужинаем?

— Спасибо, не могу.

После этого разговора у меня появились новые вопросы, с которыми следовало разобраться. Я соскользнула с табурета, но он оказался проворнее и преградил мне путь.

— Из-за копа?

— Потому что это единственно верное решение. Благодарю за коктейль.

Питер отступил на шаг.

— Честное слово, я решил, что, раз наши интересы могут совпасть, нам стоит увидеться, чтобы разобраться…

Чтобы убедиться, что тебя не опередили, подумала я.

— Это ты здорово придумал. Рада была тебя увидеть. Было приятно пообщаться. — Секунду поколебавшись, я чмокнула его в щеку и повернулась к выходу.

— Погоди, еще один вопрос.

Я оглянулась, полагая, что сейчас он и скажет самое главное.

— Но только один.

— Как тебе заявление Ронни, что он будет работать «с женщиной, которую любит»? Ты, конечно, пишешь о Гвен, но эти слова можно вставить в статью.

Не хотелось признаваться Питеру, что я не имею представления, о чем идет речь. Впрочем, в этом и не было нужды: ехидная улыбка на его лице свидетельствовала о том, что он это понял.

— При мне Ронни такого не говорил, — сказала я уклончиво, ожидая подвоха.

— При мне тоже. Но мой источник утверждает, что он все время повторяет эти слова, когда беседует с ней по телефону…

— С Гвен?

— С кем же еще?

— Насколько надежен твой источник?

— Весьма надежен. А что?

— В обоих агентствах работает немало женщин, — сказала я, вспоминая оживление Ронни в связи с Гаремом.

— Да, но они все у него в подчинении. Это скорее дополнительные удобства. При чем тут «женщина, которую любишь»? — Улыбка Питера говорила о том, как его веселит такой взгляд на корпоративные отношения, но мне было не до смеха: от новости, которую он только что сообщил, в голове все перемешалось.

Был ли Ронни заинтересован в смерти Гарта и как делового партнера, и как соперника в любви? Но Гвен и Гарт подавали на развод, к тому же с Гартом во главе компания была бы сильнее. Впрочем, это все разумные доводы, а убийство не назовешь разумным поступком. Мне вспоминалось выражение лица Гвен, когда она говорила о Ронни, и Ронни, когда он говорил о Гвен, — нет, на влюбленных они не похожи. Если Ронни говорит, как хорошо ему будет работать с женщиной, которую он любит, он или пускает пыль в глаза, или любит кого-то другого. Как такие отношения могли привести к убийству? А вдруг при слиянии компаний действительно возник треугольник, и Гарт стал соперником Ронни не только в бизнесе, но и в любви?