Но бывали, бывали редкие моменты в его жизни, когда он забывал о своей роли выдающейся исторической личности и мог себе позволить настолько расслабиться, что на какое-то время навязчивая идея социальной революции отступала на второй план. Трижды в своей жизни он влюблялся. О его первой любви мало что известно, и, кажется, она была кратковременной. Аполлинария Якубова происходила из той же среды, что и Крупская. Они были близкими подругами и вместе работали в одной петербургской подпольной организации, выполняя функции связных и агитаторов. Крупская описывает, как они с Аполлинарией, переодевшись в простолюдинок и повязавшись платками, смешивались с толпой работниц. Таким образом они добывали сведения о положении на фабриках Торнтона и передавали их Ленину в форме отчетов, а он, используя собранный ими материал, сочинял листовки. Когда работницы фабрик выходили в конце смены из ворот, Крупская с Якубовой совали им в руки свежие листовки. На счету у этих двух молодых революционерок было великое множество подобных проделок. Аполлинария восхищала Ленина. Она была гораздо миловиднее Крупской и посмышленей; Крупская, правда, была мягкая по характеру и работящая. Кто-то из их общих друзей так описывал Якубову: «Широкоплечая, с яркими карими глазами, светлыми волосами и прекрасным цветом лица, она была воплощением здоровья». К этому можно было добавить быстрый ум, любовь к приключениям, популярность в своей среде; Аполлинария уже тогда успела занять особое место среди революционно настроенной молодежи Санкт-Петербурга.
Незадолго до того, как Ленина арестовали, в 1895 году, он сделал ей предложение, а потом из тюремной камеры написал письмо, в котором просил Аполлинарию и Крупскую прийти на Шпалерную улицу и постоять за воротами тюрьмы, чтобы он мог хоть мельком увидеть их в окошко, когда его будут вести из камеры во двор на прогулку. Окошко было в коридоре, и оно выходило на Шпалерную улицу. Более четверти века спустя Крупская описала этот эпизод. В простодушии своем она говорит: «Аполлинария почему-то не могла пойти», и ей пришлось одной совершать это долгое бдение на улице под стенами тюрьмы. Отсутствие Аполлинарии совершенно понятно: обдумав сделанное Лениным предложение, она решила его отвергнуть. Аполлинария продолжала подпольную деятельность, была схвачена и сослана в Сибирь. Но в ссылке она находилась всего несколько месяцев. Ей помог бежать из Сибири молодой профессор права Тахтерев. Они нелегально выехали из России и поселились в Лондоне. Там они позже встретились с Лениным, жившим в Лондоне в эмиграции. Они дружили домами. Кстати, если помнит читатель, именно Тахтерев научил Ленина и Крупскую, как осадить домовладелицу, миссис Йиоу. Кроме того, не кто иной, как Тахтерев взял на себя все хлопоты по проведению съезда РСДРП в 1903 году: снял зал для заседаний и нанял квартиры, в которых должны были размещаться прибывшие на съезд делегаты. После отъезда Ленина в Швейцарию образ Аполлинарии изгладился из его памяти. В мае 1913 года она умерла от туберкулеза.
Второй его роман был более продолжительный, бурный и мучительный. Он начался очень пылко и обещал быть серьезным; закончился же полным разрывом через девять лет, в Галиции.
Как и Аполлинария Якубова, Елизавета де К. была не только хорошенькой, но и умной и тоже была по натуре авантюристкой. Она имела средства, любила красиво одеваться, путешествовать, увлекалась искусством, много читала, разбиралась в литературе. Она знала лично многих писателей и в салонах Санкт-Петербурга была своим человеком. Она побывала замужем, но с мужем рассталась, и когда они встретились с Лениным, была свободна. Их первая встреча произошла ноябрьским вечером 1905 года в татарском ресторане.
Ленин тогда сотрудничал с газетой «Новая Жизнь». Для большевиков это было время необычайного оживления. Ежедневно из печати выходило 80 тысяч экземпляров этой газеты. Когда полиции удавалось конфисковать весь дневной тираж, а так бывало часто, большевики не сильно огорчались. Они понимали, что начинают привлекать общественное внимание.
В тот период в «Новой Жизни» появился ряд зажигательных статей, под которыми стояла подпись «Н. Ленин». Об этих статьях говорили. С точки зрения журналистики это были довольно удачные работы. Они были написаны ясным и понятным языком и били точно в цель. Он писал как человек, охваченный восторгом от доставшегося ему глотка свободы; он открыто поносил правительство и призывал народ к восстанию. Вообще тот факт, что в ту пору подобные выступления возможно было печатать в прессе, свидетельствует о поразительной либеральности царского правительства.
Ленин писал под одним псевдонимом, а жил под другим. Ему выправили паспорт на имя Уильяма Фрея, англичанина. Он постоянно скрывался, то и дело переходя с одной конспиративной квартиры на другую, ночуя каждый раз в другом месте. Он готовил восстание и выступал на нелегальных собраниях в рабочих районах. Редко, очень редко он выходил из укрытия, чтобы от души, как человек, уставший постоянно прятаться, поесть в каком-нибудь приличном ресторане.
В тот вечер он ужинал в ресторане со своим приятелем Михаилом Румянцевым, который тоже сотрудничал в «Новой Жизни». Елизавета де К. сидела за столиком одна. Румянцев хорошо ее знал, и, заметив, что Ленин проявляет необычайный интерес к молодой даме, он подошел к ней и пригласил ее пересесть за их стол.
— Вы познакомитесь с очень интересным человеком, — сказал он. — Это личность чрезвычайно известная, однако не следует задавать слишком много вопросов.
Елизавета де К. приняла приглашение; ей было любопытно, что это за таинственный незнакомец. Она пересела к ним и тут же была представлена «Уильяму Фрею». Конечно, она спросила, действительно ли он англичанин.
— Не совсем англичанин, — ответил он, и она заметила, как по его лицу скользнула лукавая улыбка.
Разговор был приятный и продолжался около часа. Ленин придерживал свой острый язычок и не отпускал колкостей. Он рассуждал, как широко мыслящий светский человек, а то, что он чуть-чуть подтрунивал над ней, как ни странно, ей нравилось и даже волновало. Она не могла понять, чем же он знаменит, что в нем такого таинственного и почему его личность окружена покровом тайны. Ей и в голову не приходило, что это был тот самый человек, который подписывал свои статьи в «Новой Жизни» псевдонимом «Н. Ленин».
Через неделю она зашла в редакцию «Новой Жизни», чтобы повидаться с одним из авторов, пишущих в газету, и неожиданно столкнулась там с этим таинственным незнакомцем.
— Рад вас видеть, — сказал он ей. — Что случилось? Отчего вы больше не жалуете своим вниманием татарский ресторан?
Он как будто опять слегка над ней подтрунивал, и ей показалось, что это было скрытое приглашение поужинать с ним. Но они были едва знакомы, чтобы тут же условиться о встрече. Елизавета де К. решила посоветоваться с Румянцевым. Тот засмеялся.
— Вы не понимаете, — ответил он. — Моего друга Фрея женщины, конечно же, интересуют, но, главным образом, в своей массе, так сказать, в коллективном, то есть социальном, или если хотите, в политическом смысле слова. Очень сомневаюсь в том, что он может увлечься какой-то определенной женщиной. Позвольте мне к этому добавить, что после нашего ужина он спросил меня, могу ли я вам доверять, потому что он относится с подозрением к любому новому знакомству, опасаясь доносчиков. Я вынужден был ему сказать, кто вы такая. Кроме того, я ему намекнул, что ваша квартира как нельзя лучше подходит для нелегальных встреч.
Так Елизавета де К. узнала, что таинственный незнакомец — революционер. Тут уж она никак не могла устоять перед желанием увидеть его в третий раз. Через несколько дней Румянцев устроил небольшой ужин для друзей. В разговоре возник вопрос о нелегальных собраниях. Елизавета де К. жила в фешенебельном районе. Вряд ли полиции пришло бы в голову, что в таком месте могут собраться революционеры. Елизавета де К. хорошо относилась к Румянцеву, даже восхищалась им; кроме того, она была заинтригована личностью Уильяма Фрея. Словом, она с готовностью предоставила свою квартиру революционерам для их собраний, которые должны были происходить два раза в неделю.
