Смольный был захвачен левыми партиями еще в дни Февральской революции. До этого более века это длинное, трехэтажное здание служило помещением для Института благородных девиц — в нем воспитывались девушки из дворянских семей. В классах, где раньше преподавали этикет, французский язык, русскую историю, в 1917 году разместились штабы революционных партий — большевиков, меньшевиков, эсеров и анархистов. Над покрытыми эмалью аккуратными табличками, обозначавшими номера классных комнат и их предназначение, торчали приклеенные клочки бумаги с названиями заседавших за их дверями партий и партийных группировок. Залы были просторные и казались еще больше оттого, что стены их были выкрашены в белый цвет. Постепенно, к осени, в Смольном остались только большевики и меньшевики. К началу ноября большевики уже стали считать Смольный исключительно своей собственностью, с неудовольствием терпя соседство меньшевиков.
Здесь, в Смольном, в течение двух недель Троцкий вместе со своими единомышленниками разрабатывал план вооруженного восстания. Заметим, что Смольный не охранялся, — никакого караула у дверей не было. В те дни в Петрограде царила атмосфера редкой терпимости, вседозволенности. Кстати, государственные учреждения тоже стояли никем не охраняемые.
В ночь на 5 ноября Керенский, постоянно получавший предупреждения о том, что большевики готовят восстание, наконец-то решил действовать. Он отдал приказ батальону штурмовиков переместиться из Царского Села в столицу. Одновременно из Павловска в Петроград была стянута артиллерия. Крейсер «Аврора» получил распоряжение выйти в море. Инженерам связи было велено прервать телефонное сообщение со Смольным, и кроме того, было решено прекратить издание большевистской газеты «Рабочий Путь». В половине шестого утра вооруженные отряды под командованием офицера, имевшего ордер на обыск, подписанный начальником Петроградского военного округа, ворвались в помещение редакции, рассыпали набор и сожгли восемь тысяч экземпляров отпечатанного выпуска, после чего, изъяв все документы, обнаруженные в редакции, опечатали помещение и выставили вокруг здания своих постовых. Примерно в то же время были перерезаны телефонные провода, ведущие в Смольный.
Таковы были самые первые меры борьбы с большевиками, предпринятые Керенским с целью спасти Февральскую революцию; с них-то и началась гражданская война, которая закончилась только когда вся Россия оказалась под властью большевиков.
Проснувшись утром 6 ноября, Троцкий, к изумлению своему, узнал, что большевики лишились газеты и телефонов. Сразу же был организован отряд мотоциклистов, которым поручили наладить связь с теми заводами и фабриками, где рабочие поддерживали большевиков. Проблему ареста типографии тоже удалось уладить благодаря одной молодой женщине, сотруднице газеты, которая успела выскользнуть из здания во время налета. Она сообщила, что налетчики опечатали двери обыкновенным воском.
— Разве нельзя эти печати сломать? — спросила она.
— Почему же нельзя? — поддержал ее Троцкий. Пройдут годы, и он не без иронии будет вспоминать, с чего началась новая российская революция: с того, что были сломаны несколько миллиметров воска на опечатанных дверях редакции, а эту простую идею подала никому не известная молодая женщина, имени которой он даже не запомнил.
Но оставалась проблема с выставленными вокруг здания редакции газеты постовыми.
— Рабочие типографии вернутся к станкам, если им дадут вооруженную охрану, — продолжала все та же молодая женщина.
Троцкий только этого и ждал. Он немедленно приказал Литовскому полку окружить здание газеты «Рабочий Путь» и наладить выпуск большевистского печатного органа. Вслед за тем Военно-революционный комитет издал декрет, запрещавший закрывать типографии большевистских газет. Это был первый декрет большевиков, за которым последуют новые и новые декреты — их будет издано бесконечное множество во время Октябрьской революции. Второй, также продиктованный Троцким, был выпущен сразу же после первого. Его разослали во все подразделения Петроградского гарнизона. Он гласил: «Этой ночью враг народа предпринял попытку наступления. Военно-революционный комитет возглавил сопротивление вылазке заговорщиков».
Таким образом Троцкий желал создать видимость, будто восстание явилось актом самозащиты, вынужденной мерой, направленной против коварного, ненавистного правительства. Смысл всего этого был в том, чтобы большевики смогли оправдать начатые ими боевые действия, необходимые как бы из соображений революционной морали. Это был исключительно ловкий ход, в результате которого законное правительство России за одну ночь превратилось в кучку контрреволюционеров-заговорщиков.
Решение выслать вооруженный отряд охранять здание, где размещались редакция и типография большевистской газеты «Рабочий Путь», вывело Военно-революционный комитет на новый этап борьбы. До сих пор никто и не думал выставлять вооруженную охрану вокруг Смольного. Теперь же Смольный превратился в крепость, ощетинившуюся штыками ружей и дулами пушек. У главного входа был выставлен патруль; прилегающие улицы тоже патрулировались. В Смольный завозили мешки с картошкой, овощами и фруктами, чтобы физически поддержать осажденную крепость. Во дворе из дров возводили подобия баррикад, которые должны были служить укрытием для стрелков и пулеметчиков, защищающих Смольный. За высокими колоннами вдоль фасада были выставлены минометы, а на лестницах, ведущих в главные помещения, установили пулеметы системы «Максим». Для всех был введен пароль. Снаружи на холодном уже по-зимнему воздухе солдаты разжигали костры из дров и грелись у огня.
Рано утром состоялось заседание Центрального Комитета партии большевиков. Из его состава отсутствовали только трое — не было Ленина, Зиновьева и Сталина. Возможно, Зиновьева решили не приглашать, поскольку он отрицал необходимость вооруженного восстания. Отсутствие Сталина предположительно объясняется тем, что он, как редактор «Рабочего Пути», был занят. А Ленин, разумеется, все еще находился в подполье. Роль председателя заседания выполнял Свердлов, а все решения принимал Троцкий, он же распределил обязанности между членами Центрального Комитета. Дзержинскому был поручен контроль над почтой и телеграфом, Бубнову — над железными дорогами; Ногин и Ломов отвечали за связь с Москвой; Свердлов должен был наблюдать за тем, что предпринимает Временное правительство; Милютин отвечал за снабжение продовольствием повстанцев; Каменев и Берзин должны были налаживать отношения с левым крылом партии эсеров, заметно сблизившимся с большевиками. Роль военного руководителя намечавшегося государственного переворота Троцкий без колебаний взял на себя. По его предложению было принято решение, что, если большевиков выдворять из Смольного, они переведут свой штаб в Петропавловскую крепость, где гарнизон незадолго до этого перешел на сторону большевиков. На этом заседании всех поразил Каменев. Обычно далекий от всяких дел, связанных с боевыми действиями, и не проявлявший к ним никакого интереса, он выступил с неожиданным планом, который заключался в следующем: если события примут совсем неважный для большевиков оборот, то вожди революции смогут руководить повстанцами с крейсера «Аврора» — ведь на нем установлен репродуктор.
Небольшая угловая комната на третьем этаже Смольного превратилась в штаб революции. Сюда шли непрерывным потоком люди в тулупах и облепленных грязью сапогах. Они докладывали Военно-революционному комитету о ходе подготовки к восстанию, до которого теперь уже оставалось каких-то несколько часов. Отсюда неслись приказы в армейские полки, на боевые корабли, заводы и фабрики, где рабочие перешли на сторону большевиков.
Тем временем правительство Керенского все еще делало отчаянные попытки удержаться у власти. В 10 часов утра Керенский созвал министров на совещание в Зимний дворец, чтобы обсудить создавшееся положение и сообщить о мерах, предпринятых им за прошедшую ночь. Заседание продолжалось два часа, после чего он отбыл в Мариинский дворец, где проходила предпарламентская сессия. Здесь он произнес длинную речь, в которой подробно и обстоятельно изобличал большевиков в подрывной антигосударственной деятельности, каковой он считал подстрекательство к вооруженному мятежу всего за три недели до выборов в Учредительное собрание, а ведь только Учредительному собранию будет дано право говорить от имени всей России. Керенский заявил, что большевики вовсе не представляют интересы всего населения страны и, что еще пагубней, сознательно или нет играют на руку германским милитаристам. Большевики не скрывают того, что готовятся к восстанию, продолжал Керенский, но большевистские вожди, стоящие во главе заговора, с их поразительной способностью исчезать и прятаться, вряд ли ощутят на себе все последствия мятежа, тяжесть которого падет на плечи народных масс. Керенский зачитал статью Ленина, опубликованную в газете «Рабочий Путь». В ней Ленин выступал против созыва Учредительного собрания и призывал народ к немедленному вооруженному восстанию, чтобы поддержать германских социал-демократов, тоже якобы собравшихся поднять восстание. В своей статье Ленин вопрошал российский пролетариат: почему они ничего не делают, чтобы помочь немцам, и притом в такой удобный момент, когда в России выходит множество газет, рабочим гарантирована свобода собраний, да и вообще Россия географически расположена лучше, то есть ближе к Германии, чем любой другой международный пролетариат. Керенский язвительно заметил, что Ленин призывает русских рабочих помочь немецким революционерам, о существовании которых те и знать не знают. Далее Керенский вынужден был признать, что армия деморализована. Верно и то, сказал он, что давно пора прекратить войну, и потому он посылает в Париж делегатов, чтобы вести переговоры о безотлагательном заключении мира. Не решена еще проблема земельных реформ, но усилия в этом направлении предпринимаются. Керенский открыто обвинил большевиков в государственной измене. Он закончил свою речь сообщением о том, что многие районы Петрограда уже охвачены восстанием и что он отдал приказ об аресте его зачинщиков.
