— Да, да, Уин…

Алекс открыла навстречу ему объятия, подобно тому, как цветок открывает лепестки навстречу лучу солнца. Он ласково обнял ее и прижал к себе — единственную, драгоценнейшую женщину в его жизни.

Они были совершенством — и мужчина и женщина. Они были созданы друг для друга. Мужество дополняло мягкость и женственность, изящество — силу. Без размышлений они передали друг другу всю полноту своей любви.

Сжигаемый девственным жаром ее тела, Уин ликовал: наконец-то они соединились! Нельзя было выразить словами, как восхитительно быть рядом с ней. Раньше Уин больше заботился о своем собственном удовольствии и никогда не думал о том, как себя чувствует женщина в его объятиях. Но сейчас… Это было абсолютно новое чувство, доселе не испытанное им. Это было открытие. Он учился отдавать, а не брать. Он любил Алекс всей душой, всем сердцем, хотел сделать ее счастливой во всем.

Алекс удивлялась его нежности и мягкости. Она принадлежала ему, и это доставляло ему удовольствие и радость. Так долго она убеждала себя в невозможности этого счастья, думала, что никогда не испытает силы его любви. Однако это воздержание помогло глубже постигнуть чудо любви к Уину. Она полностью подчинилась ему, ее сердце билось в унисон с его сердцем, дыхание их сливалось в одно.

Они вместе постигали высоты любви. Алекс чувствовала себя на вершине блаженства рядом с Уином. В экстазе она обвила его руками, наслаждаясь его теплом и силой. Они соединились снова, а потом медленно вернулись на землю.

Уин привлек Алекс к себе. Голова ее безмятежно покоилась у него на плече, а нежные кудряшки рассыпались на его груди. Никогда еще любовь не была столь необходима Уину, как теперь.

— Я знала, что это будет именно так, — сказала Алекс.

— Как «так»? — полюбопытствовал он.

Хотя он был ее первым мужчиной, она показалась ему гораздо более страстной, чем все остальные женщины, с которыми ему приходилось иметь дело.

— Чудесно, — был ответ.

Уин улыбнулся. Они наслаждались отдыхом и спокойной радостью, осознанием того, что наконец-то они вместе.

Ночь оказалась короче, чем им бы хотелось, а Уин знал, что ему следует оставить Алекс до рассвета.

— Я должен уходить. Пора вернуться к себе, — с сожалением прошептал он.

— Не уходи. Останься со мной. Мы будем вместе, пока не приедем в Новый Орлеан, — попросила Алекс, приподнимаясь на локте и ласково глядя на него. Ее грудь коснулась его подбородка, и Уин застонал от сладкого прикосновения.

— Если бы ты знала, как я этого хочу! — признался он, нежно целуя ее. — Но, милая, не забывай, что для всех пассажиров, за исключением Мэтта, я — священник.

— Как я рада, что ты все-таки не священник, — пробормотала она, наклоняясь и целуя его.

— Я тоже.

Уин снова обнял ее, и на время они снова забыли обо всем.

Немного позже, когда они опять лежали рядом, наслаждаясь своей любовью и близостью, Уин заметил первый проблеск зари:

— Я должен идти, Алекс. Вдруг кто-нибудь увидит, как я выхожу из твоей каюты в такое время. Ведь скоро утро…

— Уже утро… — закончила она, чувствуя внезапную горечь. Она любила Уина так сильно. Самым естественным было бы лежать рядом с ним, как сейчас, лежать долго-долго. С того момента, когда она поверила, что он не священник и не потерян для нее навсегда, прошло только несколько часов.

— Уже утро, — согласился он. — Когда мы уезжали из Бостона, я обещал тебе, что буду защищать тебя, Алекс. И я буду, — их взгляды встретились, — теперь даже больше, чем раньше.

Алекс увидела искренность в его глубоких темных глазах.

— Алекс, я обещаю, что никогда не причиню тебе никакого вреда.

Она знала, что Уин сделает все, что в его силах, чтобы ей было хорошо и спокойно. Он был нужен ей. Очень. Единственное, что мучило ее, отравляло ее существование, — это угрозы и преследования братьев Энтони. Она полностью доверяла Уину и была готова поделиться с ним и этими страхами и опасениями, но судьба отца тревожила ее не на шутку. Не обойдется ли Еноху слишком дорого ее откровенность? Жизнь отца в ее руках, и она должна быть осторожной.

Их губы снова встретились. Поцелуй лучше всех слов сказал Уину о том, что чувствовала Алекс. Но он должен наконец подумать и о ее репутации. Уин поднялся с кровати и стал одеваться.

— Я бы хотела, чтобы ты никогда не покидал меня, — сказала ему Алекс.

Поднявшись на колени, она протянула к нему руки, и это неожиданное трогательное приглашение заглушило все доводы рассудка. Когда Уин взглянул на нее, то понял, что больше ей не придется уговаривать его. Он останется и пробудет в ее каюте, пока они не доедут до места назначения, хотя это будет только через сутки. Некоторые остатки трезвого рассуждения всплыли в его голове, однако Уин все равно подошел и обнял Алекс. Он удивился, что простое объятие возбуждает его так сильно — ее прикосновение заново пробудило в нем желание и страсть. С тех пор, как он покинул Лондон, он не думал о любовных приключениях. Он отправился в путь с единственной целью — помочь другу своего покойного дяди найти сокровище. Он и теперь понимал, насколько важно найти венец, но перед тем сокровищем, которое представляла для него Алекс, все золото мира меркло. Ее любовь — вот единственная стоящая вещь в этом подлунном мире.

— Но я не хочу, причинить тебе неприятности, — как можно убедительнее сказал Уин. На что она ответила поцелуем:

— Останься со мной…

— Я не могу, — отказался он, восхищаясь своей выдержкой. Он хотел только одного — снова соединиться с ней, лечь рядом на уютной кровати. Но благоразумие одержало верх, и он сказал: — Я должен делать то, что лучше для тебя.

Он отошел от Алекс и продолжал одеваться.

— Уин!

Когда он оглянулся, она спросила:

— Почему ты решил выдавать себя за священника?

Ты просто не хотел, чтобы тебя узнали? Или это как-то связано с письмом Лоуренса?

— Лоуренс упоминал в своем письме, что вера моего дяди поможет вам в поисках.

— Он был прав! Я ни на минуту не усомнилась в тебе.

— Что ж, я рад, что полностью тебя одурачил. Я не знал, куда могут завести нас загадки Лоуренса, и хотел сделать все, что мог, чтобы оправдать ваше доверие, быть как можно лучшей заменой дяди Эдварда.

— А почему тебе так хочется найти венец?

— На самом деле я ничего не знаю о Венце Желаний. Впервые я услышал о нем из письма Лоуренса. Есть одна причина, по которой я здесь, — братья Энтони — Филипп и Роберт.

— Филипп и Роберт?

Еще несколько минут назад она чуть было не рассказала ему правду, но теперь стало очевидно, что лучше с этим не спешить. Сердце Алекс бешено колотилось. Уин и прежде упоминал братьев, но только в связи с тем, что написал Лоуренс в своих письмах, в связи с предостережением.

— Без сомнения, эти двое — одни из самых отвратительных и циничных подонков на свете. Я знаком с ними. Если даже мы ничего не получим, когда найдем венец, я буду чувствовать глубокое удовлетворение оттого, что сокровище не досталось этим проходимцам. Я дал себе обещание, что Филипп и Роберт никогда не увидят Венца Желаний. И я сдержу слово. Пока я жив, они не прикоснутся к венцу, это я знаю точно.

Алекс была в панике. Уин намеревается всеми силами защитить венец от ненасытных братьев, а она, наоборот, вынуждена работать на них и любым способом отдать им венец. Чтобы не выдать внезапно охватившие ее ужас и волнение, она с напускной сосредоточенностью стала застегивать пеньюар. Повернувшись к Уину спиной, она низко опустила голову и с кажущимся равнодушием спросила:

— Что же они сделали дурного? За что ты так их возненавидел?

Она должна это знать.

— Они беспринципные мерзавцы! Во время погребения дяди они притащились в мой дом. При этом они нагло заявили, что у дяди Эдварда хранятся личные вещи их отца, и настаивали, чтобы я вернул их немедленно.

Он был раздражен, его трясло при одном воспоминании об их наглости.

— За свою жизнь мне приходилось часто иметь дело с далеко не идеальными людьми, но все они были просто ангелами по сравнению с Филиппом и Робертом. Братья Энтони низки, хитры и коварны. Они представляют собой скопище пороков, ни одна добрая мысль не озаряет их ум.