На следующее утро, в девять часов, они были уже в монастыре. Молодая послушница приветливо встретила их, проводила в полутемную комнату и попросила немного подождать мать игуменью. Комната была просторная, всю обстановку составляли диван и несколько стульев. Стены украшали фрески, изображающие распятие, святых и мучеников. В монастыре было так тихо, что их собственные голоса казались слишком звонкими и резкими. Сами того, не замечая, они заговорили шепотом.

— А что, если это не то место? Если нам здесь не помогут? — поинтересовалась Алекс, прохаживаясь по комнате и рассматривая фрески.

— Что ж, тогда будем искать другие варианты, — ответил Мэтт.

Уин стоял у окна и смотрел на улицу, перед его глазами открывался печальный вид монастырского кладбища. Внезапно он услышал шаги, гулко отдававшиеся в пустынных стенах монастыря, потом кто-то вошел в комнату. Уин обернулся и увидел на пороге высокую, статную женщину.

Черное одеяние и четки, повязанные вокруг талии, придавали игуменье внушающий уважение строгий вид. Черты ее были спокойны и величавы, в карих глазах светились ум и доброта, составлявшие основу ее внутренней сущности.

— Добро пожаловать в монастырь Святого Сердца, — сказала она, входя в комнату и приветливо улыбаясь.

— Доброе утро, матушка, — ответил Уин, — меня зовут отец Брэдфорд, а это Александра и Мэттью Маккитрик.

— Очень приятно. Я рада вас видеть в нашем монастыре. Что привело вас сюда?

— Дело в том, матушка, что мы проводим одно расследование и очень надеемся на вашу помощь, — объяснил Уин.

— Расследование? — В глазах игуменьи промелькнуло что-то, но она совладала со своими чувствами.

Мэтт, внимательно наблюдавший за ней, заметил едва промелькнувшее выражение интереса, но промолчал. Он был уверен, что с особами такого рода легче найдет язык Уин. Однако мысль о том, что мать игуменья, возможно, поняла, о чем идет речь, вдохновила его.

— Да. И наше расследование привело нас к вам. Лоуренс Энтони оставил нам три книги…

— Лоуренс Энтони? — быстро повторила она и внимательно посмотрела на каждого из них, пытаясь понять, не скрывается ли тут обман.

— Да, матушка. Нас послал Лоуренс.

— Как он поживает? — участливо спросила она, вспомнив удивительно доброго и щедрого пожилого джентльмена, посетившего их монастырь несколько лет назад. Перед отъездом он попросил ее об одной услуге, и она согласилась, не вдаваясь в подробности.

— Несколько месяцев назад Лоуренс умер, — сказала Алекс.

— Да упокоит Господь его душу. Это был прекрасный человек.

— Мы все его очень любили. Такая утрата…

— Проходите, — пригласила она, — давайте вместе перекусим, а потом поговорим про дело Лоуренса.

Мать игуменья направилась в небольшую, скромно обставленную трапезную. Она с горечью думала о смерти Лоуренса. Он был глубоко несчастен, когда в первый раз посетил их монастырь, но, уезжая, он чувствовал себя гораздо лучше. Его щедрость не знала границ: каждый год он жертвовал монастырю значительную сумму. Кроме этого, намекал, что монастырь может получить и больше, если окажет ему одну услугу.

Сидя за столом, мать игуменья внимательно изучала лица гостей. Она давно ждала какой-нибудь вести от Лоуренса. Теперь же вместо него приехали священник и молодожены. Указания Лоуренса были просты: она должна была удостовериться в порядочности тех, кто приедет после него, и, если это будут честные люди, отдать им одну книгу. Мать игуменья не могла принять поспешного решения. Она подождет, понаблюдает за ними и только тогда сделает вывод, достойны ли они доверия Лоуренса.

Им принесли чай и маленькие аппетитные пирожки. Подкрепившись, мать игуменья готова была продолжить расспросы.

— Расскажите мне, как вы нашли наш монастырь.

— После смерти Лоуренса остались три книги, он завещал каждому из нас по одной. Книги следует читать подряд, тогда только можно понять ключ, который и поможет нам найти спрятанное сокровище, — сказал Уин.

— Понимаю. — Мать игуменья действительно знала, о чем идет речь, так как Лоуренс показывал ей старинный венец, предмет поисков ее посетителей.

— Венец был потерян тысячи лет назад. Мы хотели бы поместить его в музей, там безопасно, и все люди смогли бы любоваться им, — вставил Мэтт.

— Матушка! — В комнату заглянула послушница, встретившая их у ворот. — Прошу прощения, но вас ждет сестра Мариэтта.

— Я сейчас приду. — Она повернулась к посетителям: — не хотите ли переночевать сегодня у нас? Мне это было бы приятно. Я выделю вам прекрасную комнату.

Конечно, мы будем очень рады, — сразу же согласилась Алекс.

— Хорошо. Я сейчас должна идти, мы поговорим позже. Гуляйте, где вам захочется. Если что-нибудь понадобится, только попросите сестер, они с радостью помогут.

— Спасибо, матушка.

— Похоже, она знает больше, чем сказала нам, — заметил Мэтт, когда удостоверился, что мать игуменья не услышит их разговора.

— Не сомневаюсь. Давайте осмотрим монастырь, вдруг сможем что-нибудь найти?

— Погуляйте здесь, я схожу в гостиницу и принесу наши вещи. Встретимся здесь же в полдень, — предложил Мэтт.

Алекс бродила по двору монастыря, пока Уин отправился в церковь. Монастырю принадлежал значительный надел земли. Алекс видела многих сестер, работающих тут и там. Она изучала здания, надеясь увидеть хоть что-нибудь напоминающее венец, но в архитектуре не было ничего необычного. Ничего интересного она не увидела и в планировке основных монастырских сооружений. Исчерпав все возможные предположения, Алекс направилась на кладбище.

Тогда-то она и увидела ту самую женщину в черном, с которой они встретились днем раньше. Алекс смотрела, как та медленно шла через нагромождения могильных склепов и остановилась около одной из могил, преклонив колени.

Несколько минут Алекс колебалась, не зная, что предпринять. Наконец она решилась. Надо поговорить с этой пожилой женщиной, может, ей удастся выяснить что-либо об истории монастыря. Она незаметно приблизилась к женщине и встала рядом.

— Доброе утро, — тихо сказала Алекс, не желая беспокоить женщину — та усердно молилась.

Женщина подняла глаза, в них отразились боль и страдание.

— Что? Вы что-то сказали?

— Простите. Я не хотела вам мешать.

— Вы мне не мешаете, — печально ответила она, вновь устремив свой взор на могильную плиту.

— Я видела вас здесь вчера. Вы часто сюда ходите?

— Каждый день.

Алекс не могла разглядеть дат на памятнике, но ей удалось прочитать два имени: Стивен Марк Эндрюс и Джонатан Эндрюс.

— Стивен — это ваш муж?

— Нет. Это мой сын. Мой прекрасный сын… — Ее голос задрожал, плечи поникли, словно под тяжестью воспоминаний. — Джонатан — мой муж. — Это случилось много лет назад, но материнскому сердцу кажется, что это было вчера. Стивен заболел холерой. Чего только они не предприняли, чтобы спасти его! Тщетно! Ему становилось все хуже и хуже. Ночь, когда он умер, стоит перед ее глазами — черная, ужасная. Она никогда не забудет отчаянных поисков отца О'Мэлли — ее муж искал его по всему городу. Они были уверены, что священник поможет мальчику, если только успеет. Но отец О'Мэлли не успел. Стивен умер. У нее на руках еще до полуночи. Священник приехал только утром — его помощь уже была не нужна. Он оправдывался, говорил, что молился за других умирающих, но они с мужем не хотели его слушать. Для них тогда имело значение только одно: он предал их, лишил своей помощи. Двумя днями позже заболел Джонатан. Ее отчаяние было безмерным. Та же самая болезнь отняла у нее и мужа. Этого она не могла простить отцу О'Мэлли и всей Церкви. Ее вера, пережившая расцвет в дни безмятежного счастья, высохла, испарилась, оставив ее без надежды и любви. Теперь перед ней простиралась череда однообразных, черных, пустых дней. Она была одинока в этом мире. Жизнь без мужа и сына, которых она так любила, перестала иметь для нее смысл. На ее долю выпали только боль и страдание.

— Мне так жаль, — проговорила Алекс, отвлекая ее от тяжелых воспоминаний.