– Вот, Маунтджой, – объявил Громила и гордо заухмылялся, словно мистер Маунтджой был невесть каким сокровищем и он, Громила, лично раскопал этот клад.

– Да, меня зовут Маунтджой, – откликнулся хозяин кабинета.

Он вопросительно воззрился на Говарда в школьном форменном свитере, с учебной сумкой через плечо. Взгляд Маунтджоя уперся в заплатку из липкой ленты – это Говард наскоро зачинил прореху от Громилиного ножа. Потом мистер Маунтджой снова посмотрел на Громилу. «Ясное дело, он подумал, что мы странная парочка», – понял Говард.

Сам мистер Маунтджой очень подходил к своему гладкому и округлому голосу, который запомнился Говарду по телефонному разговору. Мистер Маунтджой был гладкий и округлый, с прилизанными волосами. Держался он вальяжно, но глаза у него были въедливые.

– Поговори с ним, – велел Громила Говарду. – Э-э… – замялся тот. – Мой папа – Квентин Сайкс…

Больше он ни слова вымолвить не успел: в дверь ввалилась целая толпа, и все наперебой спрашивали, цел ли мистер Маунтджой. Они все его любили и взволновались за него. Говард окончательно сконфузился. Кое-кто спрашивал, не выставить ли Громилу вон без всяких церемоний. Громила развернулся всем корпусом и внимательно оглядел энтузиастов, словно сама идея показалась ему удивительной. А она не удивительная, она просто невыполнимая, подумал Говард.

Мистер Маунтджой в замешательстве потеребил свой строгий галстук.

– Благодарю вас, я в полном порядке, – звучно пророкотал он. – Пожалуйста, дайте нам побеседовать. Все под контролем.

Но когда сочувствующие повалили вон, Говард расслышал, как мистер Маунтджой добавил себе под нос: «Надеюсь».

Как только дверь затворилась, мистер Маунтджой еще больше ослабил галстук.

– Так о чем вы говорили, юноша? – спросил он Говарда, не сводя завороженных глаз с Громилы.

– Зачем вы заставляете моего отца сдавать вам по две тысячи слов каждые три месяца? Только отвечайте по правде! – с нажимом сказал Говард.

– Юноша, я его не заставляю, – улыбнулся мистер Маунтджой. – Это всего-навсего дружеская хитрость, приемчик, который я изобрел, чтобы впредь уберечь Квентина от писательских кризисов.

Улыбался он искренне, отвечал дружелюбно и любезно, прямо журчал, так что Говард совсем сник, устыдился своего вопроса и повернулся к выходу.

– Вот и неправда, – благодушно заявил Громила.

– Но это сущая правда. – Мистер Маунтджой нервно глянул на Громилу. – После выхода второй книги Квентину Сайксу чуть ли не год не удавалось ничего написать. Книга пришлась мне по вкусу, я посочувствовал автору и придумал способ его подхлестнуть. Сейчас это для нас с ним не более чем шутка.

– Вранье, – припечатал Громила гораздо настойчивее и мрачнее.

Говард передумал уходить.

– Я тоже считаю, что вы говорите неправду, – сказал он. – Если у вас такие шутки, зачем было отключать нам свет и воду, когда папа разок затянул со словами?

– Я тут совершенно ни при чем. – Мистер Маунтджой был сама искренность. – Может, произошло случайное совпадение. А если это дело рук моего начальника, – не отрицаю, начальник надо мной есть, – то он меня в известность не поставил.

– Так это Арчер нам устроил? – упрямо спросил Говард.

Мистер Маунтджой пожал плечами и развел пухлыми руками – мол, это ему неведомо.

– Кто знает? Во всяком случае, не я.

– А куда Арчер девает эти слова? – допытывался Говард. – И вообще, кто такой Арчер – лорд-мэр или кто?

Мистер Маунтджой засмеялся, покачал головой и уже изготовился было снова изобразить неведение и развести руками. Но тут из-за плеча Говарда вынырнула гигантская ручища и без труда припечатала сразу обе ладони мистера Маунтджоя к столу.

– Скажите ему, – велел Громила.

Мистер Маунтджой задергался, но, как и Катастрофа, обнаружил, что Громилу этим не возьмешь. Тогда мистер Маунтджой оскорбился и изумился.

– Это уж слишком! Однако же, уважаемый! Извольте меня отпустить!

– Говорите, – прогудел Громила.

– Не могу одобрить такой выбор знакомств, – пожурил мистер Маунтджой Говарда. – А отец знает, с кем вы водите компанию?

Громиле стало скучно.

– Эх, всю ночь тут торчать… – протянул он, оперся всей тушей о кулак, которым пригвоздил мистера Маунтджоя к столу, и зевнул во всю пасть.

Мистер Маунтджой придушенно пискнул и опять задергался.

– Пустите! Вы раздавите мне руки, а я, между прочим, пианист! – Он сорвался на крик. – Ладно, будь по-вашему, скажу то, что знаю, только знаю я не много! Но сначала отпустите!

Громила выпрямился.

– Всегда могу повторить, – успокоил он Говарда.

Мистер Маунтджой стал растирать руки, в ужасе проверяя, целы ли его драгоценные пальцы, будто боялся не досчитаться одного-двух.

– Я понятия не имею, зачем Арчеру эти треклятущие слова! – сварливо сказал он. – Я даже не знаю, Арчеру ли их посылал или кому-то другому. Мы сообщались только по телефону, так что это мог быть любой из них.

– Любой из кого? – Говард подался вперед, заинтригованный.

– Любой из семерых подлинных управителей города, – ответил мистер Маунтджой. – Арчер – один из них, а остальные – это Диллиан, Вентурус, Торкиль, Эрскин и… как бишь их? Ах да, Хатауэй и Шик. Все они братья…

– Откуда вынюхали? – надвинулся на него Громила.

– Мой пост позволяет, потребовалось – вот и выяснил, – объяснил мистер Маунтджой. – А вы бы не полюбопытствовали, если бы один из них стал требовать от вас таких странностей?

– Ни за что, – отрубил Громила. – Им не по нраву. Знаю. Сам на Арчера пашу.

– Ах вот что вы здесь делаете! – прищурился мистер Маунтджой. – Полагаю, с мозгами у вас скудновато, им и поместиться-то негде, но даже с вашим убогим умишком… Если бы я работал на Арчера, я бы сюда не сунулся.

– Ему вот одолжение. – Громила ткнул толстым, как морковка, пальцем в Говарда. И добавил, обращаясь к Говарду: – Понял теперь? Я тебе друг. Еще вопросы?

– Хм… да, – откликнулся Говард. – Как мистер Маунтджой отправляет слова тому, кому… в общем, адресату?

– До востребования на номер почтового ящика. Посылает их моя машинистка, – послушно ответил мистер Маунтджой. – Больше я ничего не знаю, правда! Я пытался выяснить, кто забирает бумаги из ящика, – не удалось.

– Значит, вам неизвестно и то, когда пропала последняя порция? – расстроился Говард.

– Ко мне она так и не попала, – пожал плечами мистер Маунтджой. – А теперь не могли бы вы забрать своего сомнительного приятеля и очистить помещение? У меня полно работы. Уходите, пожалуйста.

– Да с радостью, – ответил Громила, оперся обеими лапищами на стол и навис над мистером Маунтджоем. – Назад как пройти?

– Я ничего плохого не имел в виду, – торопливо отозвался мистер Маунтджой. – Вам вон в ту дверь в конце анфилады. Там написано «Запасный выход».

Он придвинул к себе папку с наклейкой «Развитие городского центра. Политехнический колледж» и притворился, будто с головой ушел в работу.

Громила, не тратя слов понапрасну, кивнул на дверь – Говард уже навострился его понимать – и зашагал в обратный путь мимо вспугнутых сотрудников. И верно, череду служебных помещений замыкала дверь, забранная поверх стекла металлической решеткой. «Пожарная лестница. Запасный выход» – гласили красные буквы на табличке. Громила распахнул дверь, и они с Говардом очутились на длинной бетонной лестнице, причем Громила сразу же помчался вниз – на удивление проворно и бесшумно. Говард последовал за ним, но коленки у него подгибались. Мимо мелькали другие эвакуационные двери, многие хлопали. Говард мельком успевал заметить, что за стеклами маячат служащие, но не решаются высунуться, и раза два слышал их возмущенные голоса.

– Вломились прямо на заседание совета! – воскликнула какая-то женщина.

– Они поднялись вон туда, констебль, – сказал кто-то еще.

Говард втянул голову в плечи и принялся перескакивать через две ступеньки, стараясь поспеть за Громилой. Несмотря на испуг, он успел восхититься: ишь как здорово бегает!