На душе у нее было тяжело. Рис был ранен, как он может сражаться? Всему виной была она, он пострадал, спасая ее. Может быть, поэтому Изольде хотелось защитить его не меньше, чем своих родных.

Она начала подниматься на стену по крутой каменной лесенке, как вдруг дорогу ей преградил мрачного вида валлийский воин.

– Ступай назад! Здесь женщинам нет места.

– Пропусти, – запротестовала она. – Мне надо поговорить с Рисом.

– Придется подождать, – ответил воин, но уже более миролюбивым тоном.

– Может, ты забыл, что я камень преткновения между отцом и Рисом? И торг будет вестись вокруг меня. Мне надо сказать Рису что-то очень важное, от этого будет зависеть его жизнь, а также и ваши.

Валлиец отвел глаза, и Изольда поняла, что в этом столкновении она взяла верх. Впрочем, перед ней стояла более трудная задача: отговорить отца и Риса от вооруженной борьбы. Хотя эта миссия казалась ей почти невыполнимой.

Она прошла мимо воина, тот не препятствовал, и поднялась на парапет стены. Сверху открывался чудесный вид. Окрестные земли были занесены белым пушистым ковром. Река темнела, окаймленная темными зарослями кустарника и камнями. Возле берегов образовался ледяной припой, но мороз еще не сковал речку прочным панцирем.

Она решительно зашагала в сторону башни с воротами, делая вид, что ее нисколько не волнует кучка воинов, столпившихся на смотровой площадке. Они бросали на нее взгляды, в которых смешались осторожность, подозрительность и злорадство. Она была их врагом, которого они надеялись победить. Но Изольду это нисколько не волновало, для нее имело значение лишь мнение одного Риса. При ее приближении валлийцы столпились в кучу, о чем-то ворчливо переговариваясь.

– Идешь посмотреть, как мы разобьем твоего отца? – рассмеялся один из них.

– Помаши им ручкой! Кто знает, когда им удастся забраться на эти стены, – злорадно пошутил другой.

– Пропустите ее! – раздался приказ Риса.

Он стоял, нагнувшись вперед и упираясь руками в парапет стены, и рассматривал группу всадников, столпившихся по другую сторону рва.

– Иди сюда, Изольда. Пусть отец и дядя увидят тебя.

Затаив дыхание, она подошла к нему. Наверху было холодно и пустынно. На небе не было видно ни одной птицы, внизу, во дворе, – тоже никого. Здесь на стене раздавалось одно лишь завывание ветра.

– Рис, пожалуйста… – взмолилась она.

Обернувшись, он схватил ее за руку и подвел к краю парапета.

– Смотрите! Вот она – Изольда Фицхькх Жива и здорова, как я и говорил.

Она взглянула вниз и увидела отца и дядю, сидевших на лошадях. Позади них столпились еще четыре воина. Она помахала всем рукой, и один из всадников махнул ей в ответ. Это был ее брат Гэвин.

Слезы заблестели в глазах Изольды. Она смахнула их рукой – даже младший брат прискакал выручать ее.

– У меня все в порядке. Не волнуйтесь.

Отделившись от всех, к краю рва подъехал отец.

– Отец, – прошептала она и протянула руки навстречу ему.

– Я рад, что у тебя все хорошо. Мы все так волновались за тебя! – крикнул ей Рэндольф, а затем обратился к Рису: – Опусти ее! Не надо вмешивать дочь в наши дела!

– Я жива и невредима! – торопливо крикнула Изольда. – Мне ничто не угрожает. Мама здесь?

– Да.

– Хватит. – Рис оттолкнул ее назад. По его знаку один из воинов схватил ее за руку. – Вот видишь, Фицхью, я человек слова. Никто ее не обижает. Но я освобожу ее только тогда, когда отомщу тебе.

– За что же? Вспомни, я спас тебе жизнь. Благодаря мне ты стал рыцарем.

– Ты присвоил валлийские земли. Твой брат убил моего отца.

– Тогда сразись со мной. – Джаспер тоже выехал вперед и поравнялся с Рэндольфом. – Давай все решим в честном поединке. Не прячься за женскую спину.

– Не собираюсь! – заорал в ответ Рис.

– Тогда спускайся. Чего медлишь?

Джаспер воинственно потряс кулаком.

– Стой! Это мое дело. Я должен первым с ним биться, – накинулся на брата Рэндольф. – Изольда – моя дочь. Роузклифф – мой замок.

– Отец, позволь мне первым с ним биться, – вдруг вмешался Гэвин.

Кровь отхлынула от лица Изольды. Ей стало страшно.

– Нет, Рис. Пожалуйста, не надо!

Он злорадно ухмыльнулся:

– Чего это вы там перессорились? Я готов сразиться с каждым из вас. Но первый, кого я хочу свалить с коня, – это ты, Джаспер. Завтра днем я разберусь и с тобой, Джаспер Фицхью.

– Нет, Рис, нет, – плакала Изольда.

– После того как я одолею Джаспера, наступит черед всех остальных! – крикнул Рис всадникам.

– Хорошо, завтра днем, здесь, перед замком, – твердо ответил Джаспер.

Вокруг было тихо, только слышался постепенно затихающий стук лошадиных копыт о мерзлую землю. Всадники возвращались назад в деревню. Изольда сделала глубокий вдох и прислушалась: валлийцы торопливо говорили о чем-то между собой, но Рис хранил полное молчание. Он, только что вызвавший на смертельный поединок чуть ли не всех ее близких, больше не проронил ни слова и лишь мрачно смотрел вслед удалявшейся кавалькаде. Когда всадники исчезли за дорожным поворотом, он медленно повернул голову в ее сторону.

На его лице застыло враждебное, суровое выражение. Это было лицо воина накануне решающей битвы, которого не страшили ни поражение, ни смерть. Его глаза блестели мрачно и холодно, их отрешенность напугала Изольду больше, чем просто мстительное выражение. Его взгляд был красноречивее любых слов. Изольда поежилась от страха, пробежавшего холодной струйкой по ее спине. Как бы ей ни было приятно быть вместе с ним, все прежнее очарование растаяло под влиянием ожесточенного выражения, превратившего его лицо в маску совершенно незнакомого ей человека. Она его не узнавала. Между ними не было ничего общего, их ничего не соединяло. С пронзительной ясностью она увидела его преображение, с горечью осознавая, что не в силах ничего изменить.

Они долго и молча смотрели друг на друга.

– Отведи ее в башню, – приказал Рис воину, державшему Изольду за руку. – Ты останешься там до тех пор, пока все не разрешится.

Он повернулся и пошел прочь от нее.

Изольда вдруг поняла, что его тревожило не столько завтрашнее сражение, сколько душевное страдание. Его настоящие раны располагались не на руках, а глубоко в душе, и вряд ли бы они зажили. Да, он заботился о ней, но не любил ее. Он тоже начал понимать: без любви их ждет расставание.

Оба – и Рэндольф, и Джаспер – были в бешенстве. Они злились не только на Риса, но и друг на друга. Джослин и Ронуэн благоразумно помалкивали, не задавая лишних вопросов.

– Сражаться должен я!

Рэндольф метал громы и молнии.

– Но ведь он вызвал на бой не тебя, а меня! – возразил Джаспер.

– Да, но не забудь – речь идет о моей дочери и о моем замке, который он захватил.

Джослин потихоньку увела Гэвина в дом, так как хотела его подробно обо всем, расспросить.

– Как Изольда? Ты видел ее?

– Да, как и все. Она помахала нам рукой и сказала, что с ней все в порядке.

Стоявшая рядом Ронуэн одобрительно закивала:

– Я же говорила, он не обидит ее.

Джослин вопросительно изогнула бровь:

– Так что же тогда произошло?

Гэвин рассказал о том, как Рис бросил вызов им всем, но первым, кого он вызвал на бой, был Джаспер. Когда он ушел, Джослин и Ронуэн остались наедине.

– Они не должны сражаться ни в коем случае.

– Но как мы сможем им помешать? – удивилась Ронуэн. – Как только мужчины хватаются за оружие, у них пропадает всякое желание о чем-либо договариваться.

– Все зависит от нас с тобой и от Изольды. Только мы сможем установить здесь мир. Иначе те, кого мы так любим, погибнут.

Наступила тишина. Ронуэн первая прервала тягостное молчание:

– Ты думаешь, что он соблазнил ее?

– Да, я почти уверена. Но у меня закрадывается мысль – не сделала ли это она сама? Может, ей удалось разбить его каменное сердце?

– Но как нам узнать обо всем?

Джослин взглянула на двор, где ее муж по-прежнему спорил с Джаспером.