– Как ты, дитя? – тихо спросил он, но под низкими сводами темницы его слова прозвучали как погребальный звон. – Они не обидели тебя, Изольда?

Нежность и забота звучали в его словах. Она поняла, что он хотел сказать, но притворилась, что у нее все хорошо.

– Не беспокойся за меня, я цела и невредима, – как можно тверже ответила она.

– До нее пальцем никто не дотронется, – вмешался Рис, – если только все вы будете вести себя смирно и выполнять мои приказы.

Осборн метнул на него недоверчивый взгляд из-под косматых бровей и усмехнулся:

– Надеюсь, это и тебя тоже касается? Ты не будешь лапать ее своими ручищами?

Изольда круто обернулась к Рису:

– Ты Не имеешь права держать их здесь.

– Отчего же?

– Но в такой тесноте невозможно находиться.

– Они вольны покинуть темницу, как только присягнут на верность новому лорду Роузклиффа.

– Тебе, что ли? Не смеши. Ты никогда не станешь настоящим хозяином Роузклиффа.

– Чем же я хуже других? – с издевкой ответил он и, повернувшись к Осборну, бросил: – Ну что, убедился? Она жива и здорова. – Рис махнул рукой своим товарищам: – Отведите ее в общий зал и посадите за мой стол. Я скоро присоединюсь к тебе, – сказал он Изольде.

– Отпустите меня! – кричала она, пытаясь вырваться из рук стражей, но ее безжалостно поволокли наверх.

Осборн и Рис смотрели друг на друга ненавидящими глазами. Возбужденные криками Изольды, узники начали приподниматься. Одни сгрудились за спиной Осборна, другие подошли вплотную к решетке, осыпая ругательствами Риса:

– Сукин сын!

– Валлийский ублюдок!

Осборн поднял вверх руку, и обозленные крики сразу смолкли.

– Как долго ты намерен держать нас в заточении? – спросил он.

Рис осклабился: то, что происходило в подземелье, доставляло ему невыразимое наслаждение.

– Об этом прежде всего надо спросить у отца Изольды.

– Кто-нибудь из местных жителей известит его о случившемся.

– Я учитываю такую возможность.

– Он в Лондоне и там без труда наберет сильное войско.

Рис насмешливо покачал головой:

– Сомневаюсь. Слишком долго ты не был в столице, Осборн. В наши неспокойные времена благородных английских лордов больше всего волнует собственное благополучие, им дорог каждый воин. У них забот полон рот. Новый король не чета старому. Английские бароны боятся, что он железной рукой расправится с их вольностями. Вряд ли кто-нибудь окажет поддержку твоему господину, скорее всего ему придется сражаться со мной в одиночку, без союзников.

– И какую выгоду ты рассчитываешь извлечь из этого? – хмуро спросил Осборн и со злости стукнул кулаком о прут решетки. – Неужели рассчитываешь победить?

– Скажу больше – я уверен в своей победе. До тех пор пока дочь Фицхью в моих руках, я хозяин положения.

Столь откровенная дерзость оскорбила англичан, они опять начали возмущаться и проклинать Риса. Осборн снова поднял руку, призывая всех к спокойствию. Его сверлящий взгляд как будто пытался проникнуть в голову Риса и прочесть его мысли.

– Ты не можешь держать ее все время у себя.

– А что или кто мне может помешать? Я действую точно так же, как и ваш лорд. Он присвоил земли, принадлежащие валлийцам, и заодно стал господином над их женами и дочерьми.

Осборн вне себя от ярости выбросил вперед кулак, целясь в лицо Рису, но тот ловким ударом парировал враждебный выпад.

– Только дотронься до нее, и я убью тебя собственными руками! – прохрипел старый рыцарь.

– В таком случае обещаю тебе, старина, что это случится только тогда, когда она сама этого захочет.

– Да что ты говоришь! – Губы старика злобно искривились. – Ведь я хорошо помню твоего отца, а ты, судя по всему, достойный его отпрыск.

Веселость моментально слетела с Риса.

– Я тоже нередко его вспоминаю. Он был доблестным воином, павшим за свободу своей родины.

– Твой отец вовсе не был героем, – Осборн презрительно сплюнул на пол, – он скорее показал себя трусом и размазней, который…

Рис, вне себя от гнева, выхватил меч, и Осборн отшатнулся от решетки назад вместе с другими узниками.

– Заткнись, или, клянусь небом, я отрежу твой поганый язык! – прорычал Рис.

В подземелье стало устрашающе тихо. Пленники со страхом смотрели на взбешенного валлийца и на его обнаженный меч.

Рис вдруг опомнился. Ему стало до боли обидно: он только что совершил непростительный промах. Разозлившись, невольно показал Осборну свое слабое место, даже рану, которая не зажила до сих пор, хотя прошло уже столько лет. Его отец, бесспорно, был отважным воином, он до последнего сражался с англичанами и умер на поле битвы. Но дело в том, что он был не только храбрым, но и очень злобным. Грубый и жестокий, он был беспощаден ко всем, кто был слабее его, кто зависел от него, в том числе к жене и сыну.

Хотя Рис очень смутно помнил отца, тем не менее его побои запомнил на всю жизнь. Но отец боролся против английских захватчиков. Когда все уже сложили оружие, Рис поклялся на могиле отца, что будет сражаться с англичанами до последнего дыхания.

Дрожащими руками он вложил меч в ножны, стараясь выглядеть спокойным.

– Впредь не распускай язык, мое терпение не беспредельно. Я совсем не хочу проливать кровь, но могу и забыть о своих благих намерениях.

Рис торопливо покинул подземелье, раздосадованный неожиданной стычкой. Он впервые серьезно задумался о том бремени, которое взвалил на свои плечи. Сумеет ли он довести начатое до конца?

Осборн проводил его взглядом, затем прикрыл обеими ладонями лицо и задумался. Он не верил, что Рис сможет держаться на почтительном расстоянии от Изольды: слишком та была красивой, кроме того, как и все Фицхью, обладала вспыльчивым, порывистым характером. Девушка легко могла бы разозлить Риса, которого, как заметил Осборн, не так уж трудно вывести из себя. Если Рис унаследовал хотя бы половину отцовской жестокости и необузданности, Осборн покачал головой, будущее Изольды рисовалось ему довольно мрачным.

Надо было что-то срочно предпринимать. Но что он мог, сидя в заточении?

Осборн вспомнил лицо Изольды, когда она уверяла его, что с ней ничего не случилось. Говорила ли она правду или обманывала? Нет, лгать она не могла. Ну и что из того, что она увлеклась Ривиусом? Она хотела научиться играть на гитаре, не более того. В том, что она ненавидела Риса ап Овейна, Осборн не сомневался. Тот похитил ее, когда она была маленькой девочкой, с тех пор они никак не могли питать друг к другу теплые чувства. Да разве можно было иначе относиться к такому двуличному созданию, как Рис? Изольда ненавидела его, и совершенно правильно, ничего хорошего от этого человека ждать не приходилось.

– Да поможет ей Господь, – выдохнул Осборн, прижимаясь разгоряченным лицом к холодным прутьям решетки. – Да поможет нам всем Создатель, – повторил он.

Во время утренней трапезы Изольда, как обычно, сидела во главе стола, но все шло не так, как было заведено раньше. Никакой общей молитвы перед едой, никакой легкой болтовни, никакой непринужденной атмосферы, на которую она прежде не обращала внимания, считая это само собой разумеющимся. Она сидела одна, хотя чуть ниже по обе стороны от нее сидели вооруженные валлийцы. Вели себя они шумно, грубо. Громко восторгаясь одержанной победой, валлийцы ели и пили так, как будто до этого голодали несколько дней.

Изольда сидела молча, она не могла и думать о еде. Служанки торопливо суетились вокруг столов, испуганно оглядываясь по сторонам. В зал входили с готовыми блюдами кухарки, но из мужской прислуги в зале не было видно никого.

Судя по всему, Рис не хотел напрасно рисковать. Но куда он мог поместить пленных слуг? Как ни глубоки были подвалы замка, но они никак не могли вместить столько узников.

Изольда заметила Магду, которая наполняла кружки и кубки элем. Как только служанка приподняла голову, она подала ей знак подойти. Один из воинов нагнулся и что-то сказал Магде на ухо. Она испуганно отпрянула назад, а солдат дико расхохотался, но не стал удерживать девушку.