Лондон не простил бы королю отречения от Фридриха V. Мир, разрушение протестантского фронта и, быть может, в перспективе лучшие шансы Контрреформации были связаны с умеренностью в вопросе о Пфальце. Иаков I в обмен на курфюршество шел вплоть до предложения своей военной помощи для раздела Соединенных провинций. Вряд ли это было лучше того, как в 1618 году он откупился в угоду растущей требовательности со стороны испанской дружбы смертью великого Уолтера Рэли, основателя английской Америки, елизаветинской славы, казненного через пятнадцать лет после приговора 1603 года — после того как в 1617 году его выпустили из Тауэра, чтобы дать возможность провести победную экспедицию в Гвиане. Парламентская сессия 1621 года показала масштабы раскола, поставившего Англию перед угрозой гражданской войны. В 1622 году Иаков I еще меньше, чем 1620 году, мог отказаться от Пфальца.
За зиму 1622–1623 годов процесс всеобщей войны был раскручен. Разрыв двенадцатилетнего перемирия (1621), которое с 1609 года поддерживало между Испанией и Соединенными провинциями временный мир, ослабил положение Испании. Если взятие Ормуза англо-голландско-персидским флотом в 1622 году для Иакова стало упущенной возможностью, то совместные англо-голландские морские операции 1625 года в Персидском заливе, которые помешали португальцам вернуть свои позиции в Персии, были желанными и для парламента и для двора. В конце 1622 года Фердинанд созвал в Регенсбурге сейм. Двадцать пятого февраля 1623 года было принято решение о передаче пожизненного курфюршеского достоинства от Фридриха Максимилиану. Испания выступала против. Но чтобы воспрепятствовать этому, ей пришлось бы пойти на угрозы. Это было за пределами испанских возможностей.
Упорство баварцев и Фердинанда развязало сдерживаемое Оливаресом противостояние Европы католической и Европы протестантской. Необратимому процессу дало ход удивительное содействие обстоятельств, которое, вопреки всякой логике, разом вывело из схватки протестантское большинство империи.
Император порабощал Богемию, Пфальц был оккупирован. Протестантская уния была распущена, протестантский лагерь бездействовал, деморализованный и разобщенный.
Что касается Соединенных провинций, то, казалось, они вернулись во времена Александра Фарнезе. Полностью занятая перекраиванием Атлантики в соответствии с успехами, достигнутыми Ост-Индской компанией в Индийском океане, Голландия пренебрегла континентальной политикой, уверенная в силе протестантской Германии. Прикрытая с юга незаинтересованной Францией, с запада — внутренне напряженной Англией Стюартов, с востока — рушащейся кальвинистской Германией, поддержанная удачными для Севильи американскими годами (1623–1624 и 1626), фландрская армия начала завоевательное движение против Генеральных штатов, кульминацией которого в мае 1625 года стало увековеченное Веласкесом падение Бреды. За уверенной победой последовала передышка и последний удар, обеспечивший падение Амстердама в 1629 году, несмотря на успех Пита Хейна в Матансасе в октябре 1628 года, переправившего в Голландию серебро Новой Испании, предназначавшееся Севилье. Восьмидесяти тонн серебра не хватило, чтобы Испания выиграла войну и чтобы Германия была целиком обращена валленштейновыми миссионерами в сапогах.
Потребовалось семь лет, прежде чем фортуна определилась со своими предпочтениями на море. Голландия дала себя подловить на суше, Англия — на море. Иаков I и его парламент преследовали слишком разные цели, подозрения были слишком глубокими, демобилизация после смерти Елизаветы слишком полной, чтобы война, задуманная с английской стороны еще до смерти Иакова I (1625) принцем Карлом и его фаворитом Джорджем Вильерсом, стала реальной угрозой. Девяносто кораблей адмирала Уимблдона, не получившие указаний, не прибыли в 1625 году, чтобы успешно блокировать Лиссабон, тогда как высадка 10 тыс. человек в Пунталь-де-Кадис завершилась провалом. Если англоголландцам удача улыбнулась в феврале 1625 года в Персидском заливе, то голландская экспедиция в Байю полностью провалилась. Испанои португало-американская Атлантика до 1628 года ускользала от северных держав.
Парадоксальным образом на юге, в Италии, Испания Оливареса встретилась с наибольшими трудностями. Для поддержания духа католическая реконкиста Германии должна была рассчитывать на миланских tercio и севильское серебро, которое шло из Генуи по габсбургским окольным путям, через католический банк Генуи в Аугсбурге. Но в Италии, ввергнутой в трудности кризисом и вскоре чумой, Оливарес столкнулся с Францией.
Поворот французской иностранной политики, не поворот даже скорее, а возврат предшествовал понедельнику 29 апреля 1624 года — второму и окончательному вхождению Ришелье в Совет. Предшествовал и одновременно следовал из него. Он начинался между октябрем 1622-го и февралем 1624 года, или даже в августе 1624 года. Октябрь 1622-го — договор в Монпелье кладет конец протестантской войне. Поджоги храмов в 1621-м, избиение королевской армией под командованием Конде жителей Негреплиса показали, что Франция недалеко ушла от Белой Горы. В Совете — Брюлар, ораторская энергия Ла Вьевиля. В Мадриде появление кардинала на пути к власти было воспринято благосклонно. Родившийся 9 сентября 1585 года, Ришелье в свои 39 лет был на 2 года старше Оливареса. Знатный сеньор, посвященный в епископский сан на двадцать втором году (16 апреля 1607 года), рупор духовенства в Генеральных штатах 1615 года, некоторое время участник команды valido.[18] Кончини (25 ноября 1616 — 24 апреля 1617 года), преданный защитник интересов королевы-матери, получивший за это кардинальскую мантию 5 сентября 1622 года, — первоначально представлялся человеком испано-итальянской партии, протеже Берюля и Марии Медичи.
Ришелье уступил Ла Вьевилю непопулярность возврата к политике протестантских альянсов в период нарастающей требовательности католической реформации и конфликтов католической Франции севера и Франции юга, в которой доминировало протестантское дворянство: Генриетта в Лондоне вместо инфанты, Компьенский договор с Голландией. В качестве психологической обработки Фанканом[19] создается памфлет — эта архаичная форма прессы. Всего лишь средство? В сущности, и Франция, и сам Ришелье балансировали между двумя возможностями: та, за которую ратовал Берюль, — помочь Испании завершить католическую реконкисту Германии, первый шаг к блокированию и, возможно, вытеснению протестантской Европы; другая — помочь протестантскому блоку и расстроить козни Габсбургов. Ришелье делал вид, что не против выбора в пользу протестантских альянсов. Он с успехом защищал дело католиков Голландии и Англии, как когда-то Испания. Для Оливареса великий французский вираж был гораздо болезненнее, чем открытая враждебность Англии и Голландии.
Но поскольку во Франции еще продолжала существовать протестантская партия, Ришелье действительно колебался. Решающий выбор был сделан только в 1629 году.
Прежде всего, Вальтеллина.[20] Верховья долины Инн в граубюнденской земле лежали на неизбежной оси коммуникаций между Миланом и Тиролем, бывшей в то же время и самым коротким путем по суше между Францией и материковой частью Венеции. Под властью католиков Вальтеллина служила мостом между империей и военными, а также финансовыми базами Испании в Италии. Под властью протестантского Граубюндена оставался открытым путь между Францией и Венецией, оплотом сопротивления испанскому влиянию в Италии.
Оливарес выиграл первый тур договором в Монсоне в январе 1626 года, ценой, в сущности, колоссального военного и финансового усилия, необходимого, чтобы поднять Геную, Лукку, Парму, Модену и Тоскану на брешь, пробитую Францией в испанской Италии. Испания выставила более 100 тыс. человек, пустила в ход свои галеры. Известно, чего ей это стоило. Под предлогом свободного проезда было получено преимущество для оси север — юг, соединявшей через Геную и Севилью военные усилия императора, поставщика необходимой для амальгамы индрийской ртути, со скудеющим потоком американского серебра. Гораздо труднее оказался второй тур, с 1628 по 1631 год, связанный с Мантуанским наследством. В конечном счете в 1637 году Миланский договор (3 сентября) нарушил условия равновесия: Вальтеллина была передана Граубюндену, то есть властям, благосклонным к Венеции и Франции.
