Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В западном культурном пространстве скифов выделяют различные группы: группы Крыма, Кубани, Верхнего и Нижнего Днепра, близ Воронежа, Киева, Полтавы, — но их различия более ощутимы в деталях, чем в стиле. Это объясняет, если подумать, то, что в открытом и подвижном мире русской равнины, несмотря на огромные расстояния, изменения происходили легко. Здесь предстают перед нами более явные отличия между собственно скифским периодом, который продолжается до конца IV в. до н. э., и сарматским периодом, который характеризуется большей любовью к цвету и греческим влиянием, проявляющимся скорее в технике, чем в иных элементах. Но второй период является лишь продолжением первого и подтверждает, что пространство между Кавказом, Уральскими горами и нижним Дунаем играло роль моста между Европой и необъятным азиатским миром.

К IV в. до н. э. скифские влияния встретились на Балканах с западными влияниями цивилизации Ла Тен.

Этот регион оказался открытым также для потоков, пришедших с Востока, но скифы утратили здесь изначальную оригинальность своего традиционного искусства.

Глава 10 КОНТИНЕНТАЛЬНАЯ ЭКСПАНСИЯ. КЕЛЬТЫ

Начиная с середины VI в. до н. э. кельты доминируют внутри европейского континента. Не нужно рассматривать их, как делалось ранее, только как предков французской нации, или носителей цивилизации Ла Тен, или народы, находящиеся на стадии особенно динамичного развития, влияние которых хорошо ощущалось за пределами их территории. Однако кельты оказались именно той континентальной силой, которая определенно нашла свое место в истории древнего мира. Контакты, которые они установили с народами Средиземноморья во время их миграции, а затем торговые и политические отношения сделали кельтов одним из первых этнических объединений, которое фигурирует в наших исторических источниках. Некоторые из них позволяют нам предположить, что кельты окончательно обосновались на Западе уже в VI в. до н. э., хотя географические знания греков тогда были неточными. «Отец» греческой истории, Гекатей из Милета,[14] знал, что греческий город Марсель, расположенный на побережье Лигурии, соседствует с территорией кельтов, а чуть позже путешественник Авиен отметил, что кельты оттеснили лигуров к Альпам. Согласно Титу Ливию, битуриги и их объединения, готовясь перейти Альпы под руководством Белловеза, пришли на помощь фокейцам, когда лигуры препятствовали установлению их колонии в Марселе. Эти события имели место во времена Тарквиния Древнего,[15] то есть в начале VI в. до н. э. Немного позже у Геродота мы читаем, что кельты обитают в районе истоков Дуная, и если они еще не достигли Средиземноморья, то уже занимают территорию по другую сторону Геркулесовых Столбов на побережье Атлантики. Наконец, во второй половине IV в. до н. э., их значение и слава становятся такими, что Эфор Кумский признает за ними весь северо-запад территории, занятой некогда племенами лигуров. С этих пор размещение кельтов в данном регионе становится очевидно достоверным. Но грекам, которые опирались зачастую на сведения моряков, было известно только о прибрежных кельтских территориях. Это одна из причин того, что историческая Галлия была известна лучше и дольше, чем другие занятые кельтами регионы.

Эти тексты очень неполно освещают прошлое кельтов, сообщая об их существовании начиная с VI в. до н. э. до появления цивилизации Ла Тен. Должны ли мы, таким образом, заключить, что эти народы были уже сформировавшимися? Сегодня этот вопрос не вызывает сомнения: все исследователи соглашаются с точкой зрения, что некоторые кельтские группы являлись носителями гальштатской цивилизации. Но остается открытым вопрос, принадлежит ли культурный вид Ла Тен собственно кельтам исторической эпохи. Нужно подчеркнуть, что цивилизация Ла Тен развилась на гальштатской основе. Если принимать во внимание все свидетельства в целом, особенно с хронологической точки зрения, выходит, что Ла Тен — современница исторических походов кельтских групп; нельзя сказать, что кельты сразу выступают как носители цивилизации Ла Тен, — скорее Ла Тен представляет собой лишь выражение культуры этих народов в период их «вхождения» в историю. Ее вариации во времени и пространстве отражают внутренние перемены; именно им она обязана своим распространением и влиянием.

Истоки цивилизации Ла Тен, названной по швейцарской стоянке на реке Тиель,[16] вне всякого сомнения, следует искать в Центральной Европе, даже если основным историческим местопребыванием кельтов являлась собственно Галлия. Но нужно помнить, что под Центральной Европой подразумевается достаточно обширная зона, чтобы учесть подвижный характер населения.

Кельты затронули огромную часть Европы, от Италии до Британских островов, от Иберийского полуострова до Балкан и окраин Южной России и Понта. Анатолийские ветви, в частности ветвь, упомянутая Анри Губером, — не более чем часть европейской кельтской системы. Хотя сама по себе она представляет огромный интерес, в рамках данной книги мы можем лишь упомянуть о кельтском расселении, связанном с институтом наемничества, которое привело кельтов в Азию, на Сицилию, в Карфаген и Египет.

Если не брать во внимание, естественно, условную дату 500 г. до н. э. как исходный момент цивилизации Ла Тен, то образование этой цивилизации совпадает с исторической экспансией кельтских групп на Западе. Динамизм — характерная черта кельтского мира, которую подчеркивает вся историографическая традиция, — представляется следствием беспорядочных перемещений, прерываемых периодами затишья. Но тем самым порой утрируется непоследовательность, которая рассматривалась как действия и поведение варваров. Галлия, наиболее известная среди прочих кельтских территорий, представляет нам картину непрерывного кипения, напоминая магму, которая с таким трудом застывает. Но нельзя, на самом деле, распространять это явление в целом на кельтскую цивилизацию: оно характеризовало главным образом политическую организацию, а моральные и духовные установки оставались неизменными. Во всяком случае, нет сомнения, что движения кельтов — или галлов, или галатов, как хотелось бы их назвать, — представляют собой первое в истории античного мира проявление сил, пришедших из континентальной Европы и до тех пор остававшихся в тени.

Сначала попытаемся определить, что представляли собой эти перемещения: в одних случаях они обозначали «миграцию», а в других, когда были связаны с приобщением к более высокому уровню цивилизации, — «вторжение». С этой точки зрения и в пределах, которые требуют уточнения, можно принять высказывание Анри Губера, согласно которому кельты сыграли на континенте ту же цивилизационную роль, что и греки в Средиземноморье.

Сразу нужно оговориться: эти два сравниваемых зрелых народа разительно отличаются в плане социальных структур. Главная разница между средиземноморским пространством и континентальным миром, особенно заметная в Галлии, заключается в том, что жизнь одного целиком сводится к городу, тогда как в другом над civitas превалирует oppidum, то есть племенная форма существования на ключевом месте, которое приобретает главным образом функциональный характер: это место сосредоточения, точка конвергенции скорее материальных интересов, нежели духовных или политических. Даже если оппидумы не могут рассматриваться на самом деле просто как пристанища на случай опасности, они были составной частью civitas, а не упрощенной его разновидностью. Вся история кельтов, действительно, — это именно история племенных групп, не связанная ни с одним городским центром-эпонимом. Ни один кельтский народ, ни народ, близкий ему в культурном аспекте, не испытывал внутренней потребности воплотиться в городе. Функциональная дифференциация кварталов, как, например, в Бибракте, усилия по упорядочиванию псевдогородских поселений, подобных Нуманции или оппидумам Южной Галлии, свидетельствуют об инструментальной роли жилых центров и, на мой взгляд, о пассивном заимствовании внешних морфологических признаков. Городская структура, которая, как известно, предполагает гармоничное участие всех горожан, несущих коллективную ответственность, по крайней мере формально, в жизни сообщества, остается чуждой кельтскому менталитету, и это отличает его от менталитета этрусков, греков и римлян. Племенная форма обязательно допускает устойчивость древних элементов, которые восходят к доисторическим структурам. Полис, в своем классическом понимании, пришел к автономии и априори отказался от территориальной организации; племя, которое греки обозначали термином ethnos, а римляне — civitas, было привязано к более или менее обширной территории и не ведало функции эпонима и городского регулирования. Впрочем, некоторым грекоязычным народам, обитающим на периферии эллинистического мира, например этолийцам, были знакомы лишь структуры, подобные кельтским. Кельты, правда, развивались в направлении городских форм, но не принимали их полностью. Это произошло только после завоевания: римляне — посредники между средиземноморским и континентальным миром — реорганизовали территориальную структуру побежденных в сеть, состоящую из городов, каждый из которых, впрочем, считался столицей-эпонимом определенной территории.

вернуться

14

Историк и географ из Ионии, живший вVI в. до н. э. Автор сочинений «Путешествие вокруг мира» и «Генеалогии», сохранившихся только фрагментарно.

вернуться

15

Тарквиний Древний (616–579 гг. до н. э.) — пятый правитель Рима, первый этрусский правитель в Риме.

вернуться

16

Тиель (Орб) — река во Франции (Лангедок), которая пересекает г. Безье и впадает в Средиземное море.

42
{"b":"169395","o":1}