Было достаточно сложно предпринять подобное исследование, поскольку речь шла не о воспроизведении старого материала с целью подвести итог: необходимо было проделать оригинальную и трудную работу, попытаться обрисовать точную картину времен, порой весьма смутных, и народов, эволюцию и жизнь которых очень трудно представить в деталях. По правде говоря, только широта рассматриваемых рамок отличает эту книгу от прочих, уже вышедших или запланированных книг серии. На самом деле все они задумывались не как популяризаторские работы, предназначенные для того, чтобы познакомить широкую публику с уже известными фактами, но как оригинальные творения, позволяющие различным историкам в полной мере и напрямую высказаться в областях, которые стали для них предметом глубокого изучения и личных размышлений. При том что некоторые детали могут вводить в заблуждение, синтез по сути не уступает в оригинальности анализу. И хотя долгое время одно исключало другое, синтез и анализ взаимодополняют друг друга.

Разумеется, историк, который больше, чем кто бы то ни было, ценит новый текст, новый камень, найденный в земле, извлеченный и затем преданный забвению, с самого начала обращается к базовым дисциплинам, на которых держится все здание истории, — археологии, эпиграфии, изучению текстов. Прочная конструкция не может быть возведена на ненадежном фундаменте; анализ обеспечивает крепкую основу, на которой можно строить. Но, опираясь на предшествующий опыт, исследователь может, насколько позволит его призвание и способности, выдвинуть успешную гипотезу, осуществив новый синтез. Обновляя и углубляя различные аспекты, он способствует возрождению прошлого, а это и есть конечная цель, которую преследует историк. Далее, отражая тонкую, но реалистичную игру взаимных влияний, составленная картина, в свою очередь, позволит осветить не до конца решенные проблемы порой с неожиданной стороны.

Книга, представленная на суд читателя, ставит вопросы, которые нам особенно дороги, и я позволю себе затронуть их и обсудить в этом предисловии. Столкновение различных точек зрения представляется полезным и плодотворным, без этого каждый оставался бы запертым в своем собственном здании.

Гвидо А. Мансуэлли, к которому я обратился и который взял на себя предложенную ему тяжелую работу, является профессором университета Павии; прежде он долгое время преподавал в Болонье. Опытный специалист по археологии и итальянской истории, он руководит успешными раскопками этрусского города Марцаботто, замечательного тем, что только здесь сохранился, четко прорисованный на земле, городской план, с домами, возведенными в шахматном порядке, который предписывался священными книгами Тосканы. Это большой друг Франции, и я обязан ему возможностью в течение вот уже шести лет руководить, представляя французскую школу в Риме, раскопками на юго-западе от Болоньи, в Касалечио ди Рено, где сохранилось этрусское поселение V в. до н. э., имеющее тот же характер, что и Марцаботто. Было много дружеских бесед, которые велись на самих раскопках или во время прогулок под знаменитыми портиками Болоньи. После того как мы столь часто встречались по работе, и не только, мы встретились вновь, для того чтобы создать эту книгу, которая продолжает наш совместный труд.

Необходимо было собрать обширный археологический материал, который послужил бы основой данного изложения. В том, что касается протоисторических народов, археология является нашим главным источником информации, и ее развитие становится все более плодотворным и быстрым, особенно в последние десятилетия. Наше начинание требовало точного знания всех ее достижений на пространстве от Великобритании до России и от скандинавских стран до Сицилии. Необходимо было и постоянное историческое чутье, дабы, с осторожностью используя недавно полученные данные, сопоставлять их со скудными сведениями классических источников и затем, на фоне эволюции форм материальной жизни, восстановить, насколько это возможно, основные линии формирования и развития народов. Простые, даже слишком простые формулы, которыми до сих пор пользуются для описания человеческих групп, достаточно сложных уже на заре истории, конечно же, исключались; одно развитие экономической и социальной реальности позволяет представить их прогрессивный рост.

Необходимо обрисовать в общих чертах картину отношений, которые установились между Грецией, а затем Римом и периферийными цивилизациями, и осветить многочисленные влияния и формы искусства или воспринятых идей. Эту актуальную проблему Конгресс по классической археологии, который прошел в Париже летом 1963 г., избрал в качестве изучаемой темы, ограничившись, впрочем, сферой искусства, но охватив при этом весь Средиземноморский бассейн. Акты конгресса, опубликованные в скором времени, позволили, по крайней мере в отношении археологии, оценить масштаб рассматриваемых проблем и полученные результаты. В европейской перспективе, которая оказалась ему близка, Г. А. Мансуэлли ведет нас по пути недавних находок и приводит к новым открытиям. Мы увидим, как греческое искусство без особых усилий достигает признания в окружающем мире, который воспринимает его сюжеты и формы, не особо вникая в них. По-видимому, этот чистый, сбалансированный идеал эллинистического классицизма был воспринят народами, еще достаточно примитивными и закрытыми для поиска меры и гармонии в мире идей и искусства. Как в эстетике, так и в жизни стилизация архаизма, с одной стороны, и экспрессивность и патетика эпохи эллинизма — с другой, в большей степени соответствовали им, выражаясь в игре линий, в яркой, даже чрезмерной выразительности.

Воздействие эллинизма было либо прямым, либо передавалось через посредников. Колонии, фактории, различные торговые потоки способствовали распространению этого фундаментального влияния вплоть до центра и крайнего запада Европы. Морские пути, Рона, Дунай служили путями его проникновения, и зачастую, анализируя ту или иную находку, сложно определить, что было заимствовано. Этрусское посредничество особенно активно проявляется с конца VI в. до н. э., когда тосканцы заняли часть долины реки По и когда они оказались готовы к тому, чтобы пересечь альпийские перевалы. Кроме своей собственной продукции, этруски принесли на север Альп греческие образцы, прежде всего керамические вазы, которые они с таким усердием копировали.

Этруски тем более соответствовали этой роли посредника по отношению к варварским народам, что, по некоторым характерным для них чертам, они им близки. Так же как кельты или скифы, они проявляли сильную склонность к роскоши и блеску в украшениях и не боялись излишеств ни в декоре, ни в размерах художественных изделий. Также их искусство, впрочем во многом связанное с греческими творениями, которые использовались в качестве модели, могло своим пренебрежением пропорциями, склонностью к стилизации и экспрессивности соответствовать характеру и вкусам различных племен, к которым оно проникало. Но нет необходимости говорить о прямом этрусском влиянии, чтобы объяснить сходство, представленное, например, некоторыми небольшими стилизованными бронзовыми статуэтками, которые изготовлены в мастерских Сардинии, Испании и самой Этрурии. Это были параллельные реакции, грубые и экспрессивные, соответствующие гармоничным греческим моделям. Все эти формы искусства имели одну общую черту: они развивались без какой-либо преемственности и без живой внутренней логики. Интерпретируя по-своему наследованные формы, приобретенные греческим искусством в процессе постепенной, длительной эволюции, они противодействовали им с большим или меньшим успехом в зависимости от эпохи. Повсеместно воспринятые архаические схемы развивались удивительным образом. Риму в конечном итоге достанется роль аккумулятора эллинистической традиции, создателя своего рода культурного и художественного койне, которое будет усвоено совокупностью народов, объединенных римским законом. Благодаря авторитету и организационной силе Риму удалось распространить в самой империи, а также за ее пределами эллинистические концепции форм искусства, широко представленных в современном мире.