Во взгляде Тимоти читалось недоверие.

— Чудные у тебя речи, — проворчал он. — Небось тебя тоже напичкали лишними словечками? Ладно, не беда. Видал, как это делается?

Прежде чем ответить, Зеб огляделся. Погони не обнаружилось.

— Можно сказать, да.

— Тогда пробуй сам, — сказал Тимоти и толкнул Зеба в темный закоулок — караулить зазевавшихся туристов.

К полуночи Зеб самостоятельно совершил пять ограблений, выступил сообщником еще в двух и стал свидетелем восьми налетов, совершенных его напарником. Потом, забившись в дальний угол ночного «Макдональдса» на Норт-Мичиган-авеню, они принялись делить добычу.

— Ты молодец, парень, — великодушно молвил Тимоти. — Неплохо для начала. Гляди: твоя доля — шесть часов, пять дорогих безделушек, в том числе ожерелье из искусственных кораллов, на которое тебе не стоило зариться, и примерно шесть-семь сотен наличными.

— Плюс несколько кредитных карточек, — подсказал Зеб.

— Про кредитки забудь. Оставляй только то, что можешь потратить или продать. Думаешь, сможешь теперь работать сам?

— Не хотелось бы брать на себя подобную ответственность…

— Правильно, рано. — После работы Тимоти стал словоохотливее. — Держу пари, тебе невдомек, зачем я дважды просил помощи.

— Действительно, это не совсем понятно, — признался Зеб. — Здесь явное противоречие. Когда жертв сразу две, даже три, вы предпочитаете заниматься ими самостоятельно. Однако, выходя на единичного кандидата, вы призываете сообщника…

— Вот-вот! А знаешь, почему? Не знаешь? Объясняю. Скажем, идут он и она, или пара одного пола — неважно; он боится, как бы ее не порезали — программа есть программа. Значит, все проходит, как по маслу. Другое дело, когда клиент один: что ему стоит отнять у меня нож и оттяпать нос? Изучай природу робота, парень — в этом вся штука. Как насчет «Биг Мака»?

Зеб смущенно поерзал.

— Благодарю, но я вынужден отклонить ваше предложение.

Робот-грабитель понимающе усмехнулся.

— Нет пищеварительного тракта?

— Видите ли, любезный Тимоти, раньше я проживал вне города, поэтому отсутствовала необходимость…

— Необходимости и сейчас нет, но кишки все равно пригодятся. А еще емкости для жидкости и система вентиляции, чтобы ты мог смолить сигары. И брось ты этот фраерский жаргон! У тебя классная работенка, — продолжил он убежденно. — Можешь гордиться. Метро не для тебя, считать центы тоже ниже твоего достоинства. Сдачи мы не берем! Неделю, пока ты стажер, обойдемся без перепрограммирования, но потом тебе не миновать блондиночки-программистки. А теперь — все. Загоняем цацки — и на боковую.

И правда, Зеб имел все основания гордиться собой. В карманах £два умещались крупные купюры, он уже читал меню в витринах дорогих ресторанов, готовясь к шикарной жизни. Его ждала не менее блестящая карьера, чем у Тимоти.

Шел его третий вечер на Золотом берегу. До четвертого так и не дошло.

Последние жертвы не пожелали безропотно расставаться с бриллиантовым кольцом. Памятуя уроки Тимоти, Зеб ударил «мужчину» по лицу наотмашь, рыкнул на «женщину» и, стаскивая перстень с ее пальца, применил чуть больше силы, чем требовалось. Спустя пару минут, уже в трех кварталах от места ограбления, он пригляделся к своей добыче и содрогнулся от ужаса.

На кольце краснела кровь. Жертва оказалась человеком, женщиной из плоти и крови…

Считанные секунды — и его оглушил вой полицейских сирен. Он не удивился.

— Предстоящий курс, — вещала инструкторша, — распространяется на всех вас по одной из следующих причин. Первое: отсутствие работы более двадцати одного месяца. Второе: более шести неявок без уважительных причин к месту работы или учебы. Третье: наличие судимости и условно-досрочное освобождение. Четвертое: восемнадцать и более лет со времени изготовления. Таковы правила.

— Инструкторша вошла в раж. — И значат они одно: вы — подонки. То есть безнадежны, ленивы, опасны, словом, обуза для общества. Уяснили? — Она сердито обвела взглядом аудиторию из семи роботов.

Инструкторша была низенькая, бесформенная, с рыжими волосами и нечистой кожей. Зеб недоумевал, зачем мастерят такие несовершенные изделия, как она. Он вытянул шею, пытаясь рассмотреть остальных.

— Ты! — гаркнула инструкторша. — В желтом свитере. Зеб!

Он вздрогнул.

— Прошу прощения, мэм?

— Я знаю, кто ты такой, — заявила она с мрачным удовлетворением. — Типичный босяк-рецидивист. Не в состоянии даже выслушать того, кто хочет тебе помочь, хотя под вопросом твое собственное будущее. Ну и удружили мне: семеро увальней! Представляю, что из этого получится… Гарантирую, что парочка отсеется еще до завершения курса, еще двоих мне придется самой исключить за постоянные опоздания и прогулы. Оставшаяся троица еще до истечения трех месяцев снова окажется на улице или в трущобах. Зачем я вообще этим занимаюсь?

Она покачала головой, грузно поднялась со стула и написала на доске три главные требования:

Оглянувшись, она оперлась о спинку стула.

— Перед вами Золотые Правила, разгильдяи! Соблюдать их, как Божьи заповеди, и ни на минуту не забывать. Здесь вас научат ответственности, трудолюбию и… Что?

Сосед Зеба, старый тощий робот, поднял трясущуюся руку. Такому не грозила переподготовка: модель тридцатилетней давности, если не больше, с шаровыми плечевыми шарнирами и почти неподвижным лицом.

— А если мы не справимся? — продребезжал он. — Вдруг случится криогенный перегрев, при котором надо отлеживаться, или потребуется смазка…

— Не морочь голову! — отрезала инструкторша, давая понять, что такая рухлядь, как он, вообще ни на что не способна. — Это типичные отговорки. В нашей группе они не принимаются. Если у вас настоящие проблемы, извольте предупредить не позже, чем за два часа до начала занятий. Разве это так сложно? Видимо, для таких недотеп, как вы, — да.

— Два часа — это долго, — не сдавался старикан. — Мало ли что может случиться за два часа, учитель.

— Не смей называть меня учителем!

Она отвернулась к доске и написала:

— Можете называть меня доктор Минкус или мэм. А теперь — внимание!

Зеб обратился в зрение и слух. Десять ночей в окружной тюрьме, предшествовавшие выходу под залог, научили его, что тюрьмы надо избегать любой ценой. Шум, теснота, жестокость тюремщиков! И невозможность за себя постоять: некоторые из охранников — люди. Видимо, даже большая часть. Если бы не находилось людей, желающих служить тюремными надзирателями, тюрьмы пришлось бы закрыть. Разве тюрьма — наказание для робота?

Так что Зеб стал образцовым учеником. Его внимание не ослабевало даже тогда, когда д-р Минкус разглагольствовала о таких ненужных (ему) тонкостях поведения цивилизованного члена общества, как необходимость собирать деньги на нужды офиса, ругань в очереди за билетами на благотворительный концерт и улыбки на рождественской вечеринке сослуживцев.

Не все ученики вели себя столь же примерно. Сосед-старикан, почти всегда погруженный в мрачное молчание, не доставлял хло~ пот, зато два робота женского пола — хохотушки в мини-юбках, с сумочками, усыпанными бисером, — заслуживали, по мнению Зеба, изгнания с курсов. Одна, питавшая пристрастие к зеленой туши для ресниц, встречала любое слово инструкторши смехом и строила у нее за спиной рожи. Вторая, с витой прядью на лбу, взахлеб трепалась с одноклассниками и смела грубить преподавательнице. На замечания д-ра Минкус она отвечала с ленцой в голосе:

— Ладно, леди, сдалась вам вся эта дребедень!

Однажды д-р Минкус не выдержала и заявила гневно и с наслаждением, подчеркивая тоном справедливость своих указаний:

— Представьте, вам это необходимо! Недаром я училась психиатрии и социальной адаптации! Это — дело моей жизни. А главное, я — ЧЕЛОВЕК! Зарубите это себе на носу.