— Ах ты мать твою, — выругалась Бронька, давая по тормозам. — Приехали, блин…

За ларьком мелькнула машина с надписью «ДПС» и еще двое в погонах, не знающих чем заняться.

— Ты, главное, не нарывайся, — бросила я.

— Да ладно, чего там… — Как-то ловко у нее обернулось: одна рука нырнула в сумочку, другая стянула из-под ветрового техпаспорт, права, в воздухе что-то прошуршало и улеглось между бумагами.

— Наблюдай за выражением его рожи, — шепнула, опуская стекло, Хатынская.

Она остановилась довольно далеко от поста — ладно скроенный дэдэшник подходил не спеша, с достоинством.

— Ах да, — вспомнила Бронька и нацепила на нос свои многодолларовые очки с титановыми дужками — рецидивчик лета. Не спорю, в них она смотрелась поизящнее.

— Добрый день, мадам, — козырнул, широко улыбаясь, лейтенант — молодой, смазливый, но уже нагловатый «хозяин дороги». — Лейтенант Рябцев. Как же вы так неосмотрительно, мадам?

— Мадемуазель, красавчик, — показала Бронька похотливый оскал. — В чем проблема?

— А то не знаете, — лейтенант нагнулся и заглянул в салон. Я как могла улыбнулась. — Ехали на красный, поворотник не включили, про скорость вообще молчу. Права, пожалуйста. И техпаспорт.

— Ну все, Бронька, — пробормотала я, — это лет на десять. С конфискацией.

Милиционер, кажется, не услышал. Бронька, не выходя из машины, отдала ему документы. И правильно сделала, что не вышла: оторви она от кресла свои булки — досада лейтенанта добром бы не кончилась.

Выражение его рожи и впрямь поменялось. Но несильно. Непосвященный не почувствовал бы разницы. Он как бы подобрался, сделался серьезнее. Долго всматривался (уверена, не вчитывался) в документы. Каким он образом выгрузил из техпаспорта купюру, я, конечно, проглядела — очевидно, что отработанным движением, но каким?

— Порядок, — постовой вернул документы и снова козырнул. — Можете ехать, мадемуазель. Но ведите себя на дороге по-человечески, прошу вас.

— Благодарствуйте, товарищ лейтенант, — разулыбалась Бронька. Закрыла окно и со словами «Тамбовский волк тебе товарищ» утопила педаль газа. — А впрочем, чего я на него обозлилась? — пустилась она в философские рассуждения, когда выехала на свободный участок трассы и набрала привычную скорость. — Нормальный парень. Практически наш человек в Гаване. Не окажись он сволочью продажной, я бы его, ей-богу, закадрила. И тебя бы не постеснялась. Хотя нет, — передумала она, — окажись этот мент приличным служакой, Лидок, я бы свою кроху со штрафной стоянки знаешь сколько выкорячивала?.. Последний раз меня тормознули в мае…

— Отдала-то много? — перебила я.

— Двадцать.

— Чего — двадцать?

— Ну не пиастров же, — фыркнула Бронька. — Так вот, говорю. Тормознули меня в мае месяце. Там делов-то — на зеленый не успела, ну поехала на желтый, не стоять же, а какой-то лох на «девятке» с Котовского вильнул, я его подрезала, он и вписался в афишную тумбу — хорошо, там людей не было… Так этот мент — не знаю, то ли «голубой», то ли импотент, да еще и денег не берет, — заладил как попка: выявляетесь виновницей дорожно-транспортного происшествия… вы являетесь виновницей дорожно-транспортного происшествия… И хоть бы хрен по деревне. Так знаешь, Лидок, как я от него избавилась?

— Останови, пожалуйста, — попросила я.

— Чего? — отвернувшись от дороги, вылупилась на меня Бронька.

— Останови, говорю, — повторила я. — Меня, кажется, посетило. Дай подумать.

Хатынская, лихо присвистнув, вывернула руль. Зазевавшийся частник на «Москвиче» еле отпрыгнул…

Свершилось чудо, которого уже не ждали. Нечаянно оброненная фраза поставила на место все, что терзало и дразнило.

— Ты о чем сейчас говорила? — прошептала я.

Бронька сняла очки и хлопнула объемными ресницами:

— Ты у нас глухая, Лидок? Для кого я распиналась? Тормознули меня, говорю, в мае месяце. Лох четырехглазый на «девятке» с Котовки вильнул, резанула я его, ну он и того… От четырех глаз два и уцелело…

— Нет, не то, — я покачала головой. — Это мусор словесный. Ты много чего несла…

— Про двадцать баксов?

— Нет, раньше… Про… м-м… Про… нашего человека в Гаване.

— Так это книжечка такая про шпионов, — поучительно заметила Бронька. — Грэм Грин написал — известный английский романист и, если не ошибаюсь, шпион. К сожалению, в наши времена уже так не пишут…

— Все понятно, — я вздохнула с облегчением. — Поздравь меня, Бронька, не зря съездили…

— Так, выкладывай. — Бронька вновь нацепила очки и обрела максимально серьезный вид. — Пока не выговоришься, с места не тронусь…

Возбуждение росло с каждым часом. «Только не делай глупостей», — твердила я себе, носясь из комнаты в комнату. Варюша, отдолбив уроки, ушла гулять, мама — на базар (она частенько туда ходит под конец дня, с расчетом на демпинг). Я была отдана сама себе. По нескольку раз прокручивала в голове одну и ту же комбинацию, и каждый раз получалось.

К шести вечера я не выдержала. Бывают ситуации, когда не совершать глупости невозможно в принципе. Однако различать надо глупости большие и глупости маленькие. Я решила придерживаться последних. По возможности. Устроившись за компьютером, я открыла карту города с телефонным справочником, отбила в окошке «поиск» фамилию Верест и шлепнула по «входу». Хорошая у меня карта города. Подробная. Говорят, фээсбэшная. Уйму денег отдала — и ни разу не пожалела.

Верестов в нашем мегаполисе оказалось семеро. Телефоны имелись у пятерых, и, по счастью, Олег Леонидович входил в их число. Даже адресок прилагался: ул. Кирова, 59/8, кв. 105. Интересно, это где?

Зажмурившись, я на ощупь набрала номер. Ответил приятный женский голос. Явно не дочь.

— Здравствуйте, — сказала я басом. — Это из прокуратуры. Следователь Шевченко Лидия Сергеевна. Могу я услышать капитана Вереста?

— А его нет, — немного подумав, ответила супруга. — Он на работе.

— Очень плохо, — сказала я. — Передайте ему, как придет, что до восьми я буду на рабочем месте, пусть позвонит. Это очень важно.

— А вы ему на работу позвоните, — посоветовала собеседница. — Вам его найдут.

В самом деле. Элементарные решения мне подсказывает эта красотка….

— Хорошо, — сказала я сухо, — я так и сделаю. Но все равно вы ему передайте. До свидания.

На работе Вереста не оказалось. Усталый мужской голос возвестил, что капитан уже ушел, появится завтра, в субботу, — но раньше десяти ему лучше не звонить: по субботам начальник департамента криминальной милиции проводит двухчасовые пятиминутки.

Через час он не позвонил. Хотя уже мог. Я продолжала метания; Дом наполнялся шумом. Мама рычала на Варюшу, осуждая ее бесцельные гуляния до утра, на меня — за полное переподчинение ребенка бабушке. Варюша вяло отбивалась, я молчала. В восемь вечера терпение лопнуло. Я опять набрала номер.

— Але, — сказал приятный женский голос.

Я бросила трубку и совсем запсиховала. К половине девятого стало очевидно — лимит маленьких глупостей исчерпан. Оставались большие и очень большие. Успокойся, сказала я себе, большие глупости тоже надо делать с умом, иначе они станут очень большими и тебя раздавят. Я раскрыла свой гардероб. Прокурорского мундира там не было, но дешевой одежды хватало. Я никогда не ставила перед собой задачу одеться похуже (женщинам, в общем-то, свойственно обратное), поэтому даже дешевка в моем шкафу казалась нарядной. Но я с честью выпуталась из положения. Черная юбка до щиколоток и глухая зеленая кофта гармонировали только с закрытыми глазами. Серые сапожки «прощай сытая жизнь» придавали дополнительную пикантность моему облику. Для убедительности я надела давешний плащик с рукавами-коротышками, мамины очки в килограммовой оправе, туго стянула волосы, взяла старую сумочку, китайский зонтик, осмотрела себя в зеркало (ни грамма косметики!) и под немой вопрос в глазах домашних гордо удалилась.

Через полчаса благополучно доставленная таксистом по нужному адресу, я стояла под дерматиновой дверью и давила кнопку звонка. Подъезд освещала тусклая лампа в треснутом плафоне.