— Это несчастный случай, и люди пострадали… Мертвых вытаскивают…

— Не смотри туда, пожалуйста.

— А я крови не вижу. А ведь ее много должно быть. Папа, смотри! Мертвый разговаривает!

На остававшемся до дома отрезке пути и отец, и сын испытывали облегчение: отпала необходимость сосредоточиваться на мистере Гадкере, можно обсудить аварии. Финн слышал об авиакатастрофе.

— Так это грустно, — сказал мальчик. — Но если б я летел на том самолете, тебе не пришлось бы волноваться. Я плавать умею.

Чик почти закончил отделку крыльца деревянными планками. Завидев Финна, он спросил:

— Эй, парень, твой собака где?

— Он у мамы. А мы аварию видели. Ничего себе авария! Столько кровищи!

— Финн, что ты выдумываешь!

— А вот и не выдумываю, я сам все видел.

Чик явно не понял, о чем речь.

— Может, новый собака тебе сообразим, а? — Китаец похлопал по одной из сероватых, по виду якобы ионических колонн, поддерживающих козырек крыльца. Сказал, обращаясь к Тому: — Тут я находить решение.

— Да, конечно, — ответил Том. Напоминаний о прогнивших колоннах ему сейчас хотелось меньше всего.

Несколько часов назад Чик объявил, что в трех колоннах из пяти древесина никуда не годится, и напоследок огорошил: «Вы на них раскошеливаться скоро», издав смешок, звучавший в ушах у Тома всю дорогу до Клондайк-билдинг.

Вечером Финн одержал серию нелегких побед в видеоигре и уже в восемь лежал в кровати — утомленный, счастливый воин. Ребенок уснул, и Том тихонько выбрался из-под одеяла. Поднялся наверх, в кабинет. Пришло электронное письмо от Дэвида Скотт-Райса. Оно сразу, без всяких приветствий, начиналось так: «Ты и вправду собираешься возложить на меня финсовую ответственность за ваше идиотское легковерие?»

«Финсовую»? Том посмотрел на время отправления: 16.45 по местному времени, пьяный час — у Скотт-Райса. Намекнул бы ему кто-нибудь — пусть приучится оставлять плоды своих нетрезвых измышлений в папке «Черновики». Ибо сейчас наприходило видимо-невидимо обрывочных посланий: тут и воинственные заявления, и жалобы; Дэвид обращался к Тому то как к общественной организации, то как к вероломному другу. Грозился подать в суд, называл неисчислимые беды, на которые его обрекло Управление по налоговым сборам, слезно вспоминал «годы совместной борьбы с халтурой и литературной поденщиной», затем снова и снова угрожал судебным процессом. «Утром я непременно встречусь со своими адвокатами». Адвокатами, во множественном числе?

Хотя в одном месте Том был обозван предателем, он все же скорее сочувственно отнесся к излияниям Дэвида. Разумеется, Скотт-Райсу хоть малая толика, да причиталась, если не обещанное месячное проживание, то по крайней мере приличная «финсовая» компенсация.

Пока местом ночлега Чику служил контейнер размером восемь на восемь для хранения отходов на Никерсон-стрит, арендуемый китайцем якобы под инструменты. Чик считал 75 долларов в месяц настоящим грабежом, однако же в контейнере имелся температурный корректор и электрическая розетка — к ней можно было подключать многочисленные приборы, тем более что их у подрядчика становилось все больше и больше. Еще за 9 долларов 50 центов компания, владеющая контейнером, обеспечила Чика личным номером почтового ящика до востребования.

Дела шли неплохо. На счете, оформленном на имя Чарльза Онга Ли, в Объединенном ссудно-сберегательном банке на Джексон-стрит лежало почти 9000 долларов. Кассиры в том банке объяснялись по-китайски. Чик вполне усвоил американский английский, но денежные дела, тайные и серьезные, казалось безопаснее обсуждать по-китайски. Побеседовав с управляющим банка, он решил инвестировать свои деньги в деньги, иными словами, в валюты всех стран, ежечасно изменяющие курс по отношению друг к другу, то понижая, то повышая его. На счете, превратившемся в валютный рынок, доллары словно ожили, уподобились соперничающим на скачках лошадям. Банкир объяснил Чику: деньги будут постоянно в работе, в деле, капитал будет непрерывно расти, поскольку из убытков станет извлекаться прибыль. Упадет доллар — на помощь придет иена. Упадет иена — швейцарский франк тут как тут. Чика, уплетавшего «Биг Мак», страшно радовала мысль об усердных, неутомимых, ловких деньгах. Скоро они сами смогут зарабатывать ему на гамбургер быстрее, чем он вот сейчас проглотит свой обед.

Банковскую книжку Чик держал во внутреннем кармане джинсов, самолично им пришитом и все время застегнутом безопасности ради. Работая, китаец надежно чувствовал наличие книжки именно там, куда легла бы ласковая женская рука — еще одна мысль, вызывавшая у него улыбку. Но пока деньги волновали Чика больше, чем любые девушки. Придет час, и им он уделит внимание — когда капитал возрастет достаточно, чтобы хватило на самую шикарную девочку.

Сейчас Чик крайне нуждался в мексиканцах. Пусть вернутся не все, достаточно даже двоих. Каждый раз, завидев их грузовик, он пускался следом и дважды уверенно и бодро подходил, однако встречал непонимающие, враждебные взгляды. Ласаро слишком боялся мистера Дона и лишь сказал Чику, где обычно бродят мексиканцы, ищущие работу, однако в само то место в центре города китайца отводить не стал. И там никого не оказалось. Всех мексиканцев уже разобрали на стройки и ремонт домов, людей не осталось вовсе. Чику стало обидно, будто от обмана. Он ведь вовсе не жадничает, ему бы только двоих ребят, и расчищали бы они город от старых ненужных деревьев за четыреста баксов в день. А без мексиканцев Чику максимум 120 долларов светит — да, за последние несколько недель он вплотную приблизился к грошовым заработкам Ласаро и компании. Маловато будет!

Нехватка рабочих рук целиком занимала мысли Чика, когда он обнаружил присутствие еще одного ночного постояльца в своем контейнере. В предрассветный час сосед материализовался в лучах лампы: старый, седой, в костюме и галстуке. Руки висят, точно плети, живот провалился и походка утиная. Чик думал: «7 долларов в час», притаившись во тьме и меряя незнакомца взглядом. Даже этот немощный гвеило лучше, чем ничего. Китаец незаметно проследил за стариком, дойдя за ним до синего «доджа неона», новенького, кстати. Сев за руль, семидолларовый тип как-то сразу выдвинул вперед челюсть, прищурил глаза и превратился в типа двадцатидолларового. Съехав с обочины, он уже походил на важную шишку из торговой фирмы: вот он попрощался на пороге собственного дома с женой, погрузился в машину и попылил по дорожке, посыпанной галькой.

На следующее утро Чик сам показался чужаку на глаза. Старик посмотрел сквозь него, будто китайца и не существовало. Изобразив покровительственную улыбку, перенятую у мистера Дона, Чик сделал два шага вперед. Незнакомец вздрогнул, испуганно, протестующе замахал дрожащими руками и кинулся к воротам, сверкая сбитыми до самых подошв каблуками. Перелез через заграждение, глянул назад — по его лицу можно было решить, что за ним гонятся злые духи.

Наблюдая за улепетывающим пристыженным гостем в бедняцких ботинках, Чик почувствовал себя неожиданно и приятно разбогатевшим, точно нашел на дороге серебряный доллар.

Детский сад «Стебелек», стремясь, видимо, отчасти оправдать свое название, тянулся по возможности кверху и помещался сначала на третьем этаже арендуемого здания на Квин-Энн, где также находились пиццерия, тренажерный зал, турфирма и магазин эзотерической литературы. Сменив еще два каких-то помещения, «Стебелек» перекочевал в подвальное помещение унитарной церкви, и комнаты «Кипарисик», «Платанчик», «Башенка», «Горка», а уж тем более «Лучик» не имели никакого отношения к видам из окон, пропускавшим так мало дневного света, что приходилось круглый год день-деньской жечь электрические лампочки мощностью в 150 ватт, съедающие огромное количество энергии.