Сидя верхом на поверженной сосне, Чик осматривал покрытые мхом крыши, выбивающуюся из канав траву, облупившуюся штукатурку, густой плющ, провисшие крылечки, дома, утонувшие в зелени. Где бы ни останавливался его взгляд, везде требовались рабочие руки. За обновлением сгнивших досок и корчевкой да вырубкой буйной растительности можно провести всю жизнь. Одно очень быстро гниет, другое не менее быстро вырастает, и дела никогда не убавится.

Чик выключил бензопилу и, опустив ее, передал Ласаро. Тот стал распиливать упавший ствол на бревна. Один негр, владелец склада древесины, идущей на растопку, платит 40 долларов за корд[142]. Склад — у подножия горы Рейнир. А еще можно продавать древесину прямо с грузовиков. Заманчивая перспектива. Они сэкономят уйму времени и хорошо подзаработают. Чик еще обдумает, как лучше поступить. Нащупывая пальцами ног точки опоры в изрезанной коре, он слез и оказался рядом с придурковато улыбающимся Эрнесто.

Чик проследил за его взглядом и увидел, потрясенный, что мексиканец уставился на мистера Дона, восседающего за рулем своего мощного грузовика «форд» с огромными колесами. Губы мистера Дона шевелились, но шум пилы заглушал все слова. Чику пришлось выйти на тротуар, иначе ничего было не разобрать.

— Неплохое дельце себе нашел — лесоводом заделался.

— Мой работа, — ответил Чик, борясь с привычкой к почтительной манере.

На глазах у мексиканцев мистер Дон сидит, а он стоит, это плохо, к тому же Чик вынужден задирать голову, а мистер Дон смотрит сверху вниз.

— На деревьях получается неплохой навар. Очень за тебя рад и счастлив. Держи. — Из нагрудного кармана Дон вынул две небольшие сигары и протянул одну в окошко кабины.

Чик терпеть не мог курить, но решил: если подымить сигарой вместе с мистером Доном, как босс с боссом, это наверняка произведет впечатление на мексиканцев. Поэтому китаец наклонился над огоньком протянутой ему зажигалки, осторожно затянулся. От зажигалки несло керосином, дым имел неприятный привкус вишни.

Выпустив из ноздрей тонкие струйки, мистер Дон сказал:

— Мне тебя не хватало.

— Быть занят.

— Я уж беспокоиться начал. Ну, знаешь, — где ты да что ты.

Чик подавил кашель.

— Быть в порядке.

— Да, вижу-вижу. — Дон кивнул на черный пикап. — Неплохо ты тут поработал. Стараешься, приятель. Это мне очень нравится.

Выпрямившись во весь рост, Чик видел собаку мистера Дона, свернувшуюся клубком и спящую на переднем сиденье. Издали кажется, будто туда положили просмоленный канат.

— Скотти! — позвал Чик, стараясь отвлечь внимание от собственной персоны.

— Над английским своим потрудился. Теперь вот тебя слушаю — настоящий американец. Да ты и с виду — чистый янки!

Чик ухмыльнулся и поковырял ботинком землю.

— Заниматься по ночам. Кучу книжек читать.

А что, может же он рассказать «Кот в шляпе возвращается»[143], слово в слово.

— Чтение — прекрасная штука. А не пойти ли тебе учиться? Колледж окончишь, получишь профессию? Мозгов у тебя достанет. Ты в местный колледж записаться не думал?

— Нет, мистер Дон.

— А надо бы. Парень вроде тебя может, черт возьми, сделаться кем угодно! Выучишься как следует, а там, готов поспорить, и Эм-би-эй получить будет раз плюнуть.

— Посмотрим.

— Послушайся меня — сослужишь самому себе хорошую службу. Вот оно как. Одно только меня беспокит, Чик, и это к тебе имеет отношение.

— Что, мистер Дон?

— Ты упер моих мексиканцев.

Лицо его лишилось всякого выражения, сигара полетела в траву.

— Они кончать на вас работа. Кончен, баста. Я новый работа нашел для мексиканец.

— Ну, скажем, ты одолжил ребят на время, пока я их никак не мог использовать. А теперь парни мне снова понадобились. Эй, Эрнесто! Позови-ка сюда Ласаро.

— Им со мной нравится дело иметь.

Условия мистера Дона известны: 8.50 в час, притом за собачью работу. Чик платит 9.50, и работенка ничего себе — не с асбестом и прочей дрянью париться. И даже если б он платил одиннадцать баксов, все равно не остался бы внакладе.

Ласаро в желтой каске и наушниках вышел на тротуар, волоча ноги по земле и улыбаясь своей обычной бесцветной, извиняющейся улыбкой. Мексиканец пожал плечами, глянул сначала на Чика, потом на мистера Дона. Тот быстро залопотал по-испански. Чик внимательно следил за Ласаро, чтобы догадаться, о чем идет разговор. «Si, — отвечал Ласаро, сдвигая наушники, — о’кей… si… si… si…» Он то и дело искоса посматривал на Чика. Мистер Дон будто рассказывал длинную бессвязную историю, а Ласаро слушал, как послушный ребенок. Собственное неучастие в происходящем злило Чика, однако еще больше его доняла покорность Ласаро, кивки, опущенные плечи.

Чик подумал: «Двенадцать доллар в час».

Мистер Дон повернулся к нему и перешел на английский.

— Рад был встрече. Свидимся, когда свидимся.

Уже отъезжая, он крикнул:

— И не забудь про колледж!

— Что он говорить?

Ласаро упорно отводил глаза.

— Сказать, мы идти к нему в восемь утра, если нет — он связаться со свой друг из Иммиграционная.

— Слушай, Дон вас надувать. Этот тип плохое проворачивать. С асбест возиться. Не пойдет он в Иммиграционная, ни за что.

— Дон знать, где мы жить — на Гринвуд.

— Он вам врать с три короба, запугать хочет.

— Не нам, не мы. — Ласаро уставился в землю, будто там-то и была сокрыта тайна. — Это из-за твоих с ним проблем.

— Я предлагать сделка. Тринадцать доллар. Я платить тринадцать доллар в час. — Чик протянул руку и изобразил деловую улыбку, как у боссов из рекламных роликов. — Я гарантировать.

Ласаро продолжал держать руки в карманах джинсов. Он покачал головой.

— Он делать, что обещать, тот человек.

Распилили оставшуюся часть дерева; бензопилой орудовал Ласаро. К тому времени, когда два грузовика были доверху нагружены бревнами, сумерки сгустились и похолодало, в окнах начал зажигаться свет. Рабочие оставили ветки и сучки лежать у дома, в толстом слое опилок, похожих на грязный снег. Вышла старушка, и Чик сразу предупредил любые жалобы, легкомысленно махнув рукой на мусор. «Немножко нападало», — объяснил он, взявшись за ветку поменьше, как будто собирался ее оттащить. Но, получив пять сотен на руки, Чик тут же бросил ветку и направился к пикапу.

Грузовики ехали друг за другом к горе Рейнир, на склад древесины. Ласаро сидел рядом с китайцем. На Мерсер попали в пробку, обычную для часа пик. Чик сказал:

— В общем, ты и Эрнесто, вы — с ним. Хесус, и Дэни, и Виктор, и Сандро — со мной.

— Он говорить, все с ним.

— С ума ты сходить. От такой работы подохнешь. А оплата у Дона — дерьмо.

Ласаро совсем ссутулился, помрачнел, уперев в колени большие руки, покрытые ссадинами.

— Извини, Чик.

— Почему ты извиняться?

Ласаро вздохнул.

— Я не только о себе заботиться. Жена у меня. Ребенок.

— Эй, — Чик хихикнул, наклонился к Ласаро и похлопал мексиканца по колену, — у каждого свои недостатки!

— Когда же пала придет?

— Скоро.

Прижавшись лицом к стеклу, Финн смотрел в темноту, на снег. Крошечные редкие снежинки носились туда-сюда, как рыбки в банке. А попадались и такие, которые, казалось, падают снизу вверх, будто небо тянуло их обратно, к себе. Коснувшись перил балкона, они тут же превращались в обыкновенные скучные капли дождя. Зажмурив глаза, Финн изо всех сил пожелал, чтоб все на свете стало по-другому. Хлопья снега растут, становятся крупными, пушистыми, за окном уже не черно, а белым-бело, город заметает, сугробы ложатся, машины превращаются в причудливые снежные горы. Детский сад закрывается. Можно выстроить снеговика прямо на дороге, а еще налепить маленьких ангелочков. По улицам бегают одни ребятишки, они сражаются в снежки, катаются на санках, а под ногами мягко похрустывает снег. Это будет совсем скоро…