Литмир - Электронная Библиотека

– Мамочка, ну зачем мне этот конкурс? – Я расстраиваюсь, потому что никогда не была на конкурсе… и мне туда совсем не хочется. Глупость, наверное, какая-то этот конкурс – и всё!

– Нинуша, – смеётся Мамочка, – ведь ты никогда не была на конкурсе – откуда ты можешь знать, нужен он тебе или не нужен?

– Ой! Ну ладно, – говорю, – пусть будет конкурс.

– Теперь, Нинуша, – Мама говорит очень серьёзно, – нам нужно решить одну не самую простую проблему. Это ноты. У тебя контральто, а все ноты для сопрано. Что бы ты хотела спеть?

– “Рябину” и “Ночь тиха”. Буду петь а капелла. Тебя же не будет, чтобы транспонировать это на два тона вниз! Я могу спеть и как в нотах, но мне больше нравится петь низко… и, кроме того, редко кто хорошо аккомпанирует – только ты и Александр Сергеевич!

– Александр Сергеевич – прекрасный скрипач, – говорит Мама задумчиво, – но на рояле он играет как прекрасный пианист. Я такого больше никогда не видела и не слышала. Теперь о конкурсе. По телефону дама, которая нам звонила, просила меня проследить, чтобы ты не забыла ноты песен, которые будешь исполнять. Я сказала: не беспокойтесь, Ниночка к конкурсу готова!

– Но ведь нот-то нет! Они скажут: “Где ноты?”, а когда узнают, что нот нет, просто нас с Бабусей выгонят! – И я начинаю хохотать, потому что получается какая-то глупая история.

– Нет, Нинуша, – Мама говорит очень серьёзно, – я тебе сейчас расскажу, как всё будет. Вы приедете в Дом учёных, найдёте там человека, который составляет концерт…

– Какой концерт? – удивляюсь я.

– Конкурс всегда проходит в форме концерта – в зале зрители, вас объявляют – всё как на концерте, только в конце объявляют: первое место в конкурсе получила или получил… Вернёмся к нашему делу. Вы нашли эту женщину. И вот теперь, Нинуша, слушай внимательно и запоминай. Она спросит: “Как твоя фамилия?” И тут ты, как ты очень хорошо умеешь, быстро, чётко, уверенно и без остановки скажешь: “Меня зовут Нина Шнирман, меня представил на конкурс академический пионерский лагерь “Поречье”, я пою “Тонкую рябину” и “Ночь тиха” – а капелла, так как у меня контральто, а все ноты этих песен для сопрано, я учусь в третьем классе музыкальной школы по классу скрипки!” И тут без перерыва – мамочка, запомни, без перерыва – ты говоришь: “У Ниночки абсолютный слух, а её Дедушка был концертмейстером скрипок в Мариинском театре!”

Я начинаю хохотать. Мамочка с Бабушкой тоже смеются.

– Ну Мамочка! – хохочу я. – При чём тут Дедушка?

– А при том, – говорит Мамочка очень серьёзно, – что для концерта, где все поют под аккомпанемент рояля, для пения а капелла нужны веские основания, ведь тебя устроители конкурса не слышали и не знают. Вот основанием и будет Дедушка. Знаешь, что она скажет, когда услышит про Дедушку?

– Что? – поражаюсь я.

– “Ну, тогда понятно, – скажет эта женщина, – откуда у девочки абсолютный слух!” Вот что она скажет, запишет названия песен, которые ты поёшь, и спросит тебя: “А ты не боишься петь а капелла?”

Я опять начинаю хохотать.

– Вот-вот! – смеётся Мама. – Ты засмеёшься и скажешь: я всегда пою а капелла!

В воскресенье мы с Бабушкой приехали в Дом учёных. Прошли за кулисы, а там очень неприятно – все бегают, что-то спрашивают, и у всех такие лица, как в магазине, когда люди карточки отоваривают и не знают, в какую очередь лучше бежать.

Находим эту женщину Она не смотрит на меня и уставшим голосом спрашивает: “Как твоя фамилия?”

Дальше происходит… просто волшебство, такое чувство, что мы читаем текст по книжке – до последнего слова всё происходит так, как сказала Мама. Я говорю последнюю фразу: “Я всегда пою а капелла!” Женщина кивает и, уходя, говорит: “Ты где-то посередине… тебя объявят… будь поближе к кулисам!”

И вот меня объявляют, я выхожу на сцену – свет в глаза яркий, но мне кажется, что всё-таки не такой яркий, как на концерте для раненых в Свердловске, в “Мадриде”, в сорок третьем году. Я подхожу ближе к залу и кланяюсь. Бабушка сказала, что поклон – это уважение к людям. Зал сильно хлопает. А я смотрю поверх зала и думаю: сейчас вам всем будет очень жалко бедную рябину, потому что мне её очень жалко, она такая красивая и такая несчастная – и ничего нельзя изменить! И я начинаю петь: “Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…” И у меня странное чувство, будто по залу прошла какая-то волна, а потом стало так тихо, кажется, что в зале никто не дышит, но я об этом не думаю, а уже пою: “С ветром речь веду я о своей невзгоде…” Закончила – в зале тихо-тихо, а потом начинают так хлопать, что я волнуюсь, кланяюсь и опять смотрю поверх зала. Зал перестаёт хлопать, и я пою “Ночь тиха”. Закончила – и тут они так начинают хлопать, что у меня сердце очень сильно начинает бить в грудь. Я быстро кланяюсь и ухожу за кулисы. А там стоит эта женщина вместе с объявляльщицей, и у них очень странные лица. Они обе что-то мне кричат и толкают меня обратно на сцену. Я слышу, там хлопают. И вдруг слышу, что обе женщины кричат: “Выходи на поклон!”, а я не хочу, но они меня выталкивают. Я тогда не выхожу на середину сцены, а здесь, рядом с кулисами, подхожу близко к залу, улыбаюсь всем, кланяюсь и убегаю. И убегаю далеко, мимо этих женщин, чтоб они меня больше не выталкивали.

Что за безобразие – человека выталкивать!

Иду совсем за другие кулисы и осторожно подсматриваю в зал. Бабушку ищу – вот она сидит, пятый или шестой ряд, сбоку, и вытирает глаза платком! И начинаю слушать концерт – это ужас какой-то, как все плохо поют. Самое неприятное – почти все поют фальшиво, у меня от этого прямо живот начинает болеть, совсем не могу фальшь слышать. И Папа не может. Когда мы в столовой с Мамочкой играем – я, естественно, на скрипке, а Мама мне аккомпанирует, – я иногда немножко сфальшивлю – на скрипке фальшь может получиться, даже если слабо струну прижмёшь, – Папа сразу кричит: “Мартышка, фальшивишь!” А я ему отвечаю: “Знаю!”

Мама с Ёлкой всегда очень смеются.

Слушаю этот концерт и думаю: как могли взрослые люди послать на конкурс детей, которые совсем не умеют петь? Но вот слышу такой хороший, нежный голос. Я подсматриваю на сцену – чей голос? Тоненькая, симпатичная девочка – голос нежный, и поёт очень чисто.

За ней на сцену выходит мальчишка, толстый и нахальный, поёт противно, фальшиво, но очень уверенно и громко. Я ухожу подальше – надоел мне этот концерт! Хожу, вспоминаю Свердловск, концерт нашей музыкальной школы, как я там опозорилась – хором дирижировала и спиной к залу поклонилась. Смешно! Ко мне подходит Бабушка:

– Ну всё, концерт окончен. Сейчас объявят победителя!

Я радуюсь и говорю:

– Вот и замечательно! Пошли, Бабусь, домой!

– Да как же так, деточка?! – удивляется Бабушка. – Надо же узнать, кто победил!

И я слышу голос объявляльщицы со сцены, и тут же ко мне подбегает женщина, которая меня записывала, она улыбается Бабушке и тащит меня.

А голос на сцене говорит: “…и победителем конкурса стала Нина Шнирман – пионерский лагерь Академии наук ‘Поречье’”. И меня выталкивают на сцену. Все очень громко хлопают. Я подхожу к женщине, она что-то говорит, хлопать перестают, но я не понимаю, что она говорит, только вдруг слышу и понимаю: “… небольшой приз победителю нашего конкурса”. На сцену выходит девушка, что-то передаёт женщине, а та передаёт мне – и у меня в руках маленькая, тоненькая то ли тарелочка, то ли блюдце. Я говорю женщине громко: “Большое спасибо!”, потом поворачиваюсь лицом к залу, говорю: “Большое спасибо!” – и кланяюсь.

Мы едем домой. Бабушка меня обнимает за плечи и говорит:

– Деточка, как чудесно ты спела!

Я спрашиваю:

– Бабусь, как тебе это блюдце? – Потому что мне оно совсем не понравилось, а я хотела его Мамочке подарить.

– Прекрасная тарелочка! – говорит Бабушка очень серьёзно.

Приезжаем домой, нас все встречают в прихожей. Мамочка говорит:

– Победила!

Я киваю головой, протягиваю Маме блюдце и говорю:

– А это мой тебе подарок, правда, очень маленький!

11
{"b":"168808","o":1}