— Точно, — подтвердил Гарик. — Я его узнал. Он был в «Руси». Когда ты стрелял. Ментовский капитан.
— Уверен? — переспросил Марат. — Не мог обознаться?
— Нет. Он сам напомнил. Врача, Марат!
— Сейчас. Вызываем.
Марат взглядом показал Ашоту и Николаю на дверь. Все трое вышли. Через минуту вернулись. Николай и Ашот перевели Гарика в квартиру Николая, находившуюся дверь в дверь с квартирой Марата, уложили в гостиной на тахту. Николай сноровисто вспорол штанину джинсов, отодрал от раны полоски майки. Гарик застонал.
— Терпи-терпи! Сейчас перевяжем и сделаем укол. От боли. Потом приедет врач. — Говоря это, Николай наложил на рану ватный тампон, смоченный спиртом, и туго забинтовал ногу. Тем временем Ашот набрал в одноразовый шприц какую-то жидкость из пузырька, закатал Гарику рукав и ввел иглу в вену. Гарик еще минуты три стонал, потом затих.
Ашот и Николай вернулись в кабинет Марата. На его вопросительный взгляд Николай кивнул:
— Все в порядке.
Марат долго молчал, потом тяжело, исподлобья, посмотрел на подручных.
— Серой потягивает, а? Не чувствуете? — спросил он.
— Какой серой? — не понял Николай.
— Из преисподней… Ну, что скажете?
Николай и Ашот промолчали. Но Марат и не ждал ответа. Постепенно к нему вернулась способность трезво и ясно думать.
А подумать было над чем.
Провал Гарика и его людей в Иркутске — эта новость была, конечно, не из приятных, но, если все взвесить, совсем не катастрофическая. Петраков не сразу расколется. Ряжских — этот может быстрее. Но они не смогут вывести ментов на него, доказательств у них нет никаких, а догадки и предположения в суде ничего не стоят.
Через этого Крумса менты наверняка вышли на завод. Даже если всех там повяжут — это и к лучшему. Придут новые люди, а с новыми людьми легче договориться. Менты не смогут сидеть на заводе вечно. Пусть месяц, два, даже три, а потом обязательно уберутся — у них других дел по горло. Придется Аббасу погодить с бомбой. Ничего, пусть постоят, зато потом будут платить за каждую партию по «лимону», а то и по два.
Гораздо хуже было то, что груз попал в руки ментов, а точнее — что он не попал к нему, к Марату. Это резко обостряло ситуацию с Аббасом. Очень резко. И трудно было что-нибудь так, с ходу, придумать. «Ладно, с Аббасом — потом», — отодвинул от себя Марат проблему, не имеющую пока никакого решения. Его сейчас гораздо больше волновало другое.
Московский мент. И может быть, не один. Вот это действительно было почти катастрофой. Почти — потому что Гарик вывернулся и успел все рассказать. Теперь, когда Марат знал, что произошло в Иркутске, положение казалось не таким уж и безнадежным. Если бы не знал — тогда да, полный финиш. Как они могли вычислить Гарика? На литий их мог вывести этот звереныш, Вадим. Ему не удалось убрать Марата руками Родригеса и Сильвио, или как их там, он вполне может попытаться сделать это руками милиции. Переслать документы, настрочить анонимку. Вряд ли он рискнет объявиться там самолично. На нем — трое в санатории, Сергуня. Чего ради ему и здесь подставляться? И потом — у него груз. Вряд ли он отдаст его ментам. Скорее всего — попытается выйти на Аббаса и загнать ему литий. Пол-«лимона» баксов — это и для Марата не баран накашлял, а для Вадима подавно, он таких бабок и в глаза никогда не видел.
Как он может выйти на Аббаса? Гунар — труп. Кириллов, почти наверняка, — тоже. Впрочем, Гунара Вадим и не знал, а Кириллова видел лишь мельком, у Домского собора. А ведь может, вдруг понял Марат. Тунисский флаг на посольском лимузине этого жирного самовлюбленного индюка. Не мог, сволочь, на обычной машине приехать. Нет, ему надо было показать, какой он значительный человек. Вадим мог, конечно, не обратить на флаг внимания. Но это — вряд ли. Не тот он человек, чтобы пропускать такие подробности. А значит — может найти и Аббаса. Для этого нужно всего лишь прилететь в Ригу и провести день у тунисского посольства.
«А, черт! Только этого мне и недоставало!» — подумал Марат.
Но если все так просто, чего же Вадим ждет? Таможня, понял он. Там, конечно, есть кадры, которые за пачку «гринов» пропустят целый грузовой самолет, а не то что какую-то коробку с литием. Но эти связи не устанавливаются за один день, для этого нужно время. От незнакомого человека они даже «лимон» не возьмут — побоятся ловушки.
В том, что Вадим еще не связался с Аббасом, у Марата не было ни малейших сомнений. Не далее как в минувший понедельник в его «семерке» раздался звонок. Звонивший представился:
— Я от человека, с которым вы встречались у Домского собора. У меня есть для вас сообщение. Где и когда я могу вас увидеть?
Договорились: в два у «Детского мира».
— Как я вас узнаю? — спросил Марат.
— Я сам к вам подойду. Я знаю номер вашей машины.
Марата кольнуло: откуда? Могли сказать Сильвио или Родригес: он, не подумав, показал им свою «семерку». Выходит, пасли? А иначе — как они могли узнать, где Марат живет? По номеру машины? Нет. Она была куплена по доверенности, и человек, продавший ее, эмигрировал в Германию. Николаю пару раз показалось, что за ними увязался хвост. Проверились. Нет. Выходит, все же пасли? И очень умело?
Едва Николай притормозил у «Детского мира», как от толпы отделился сухопарый, лет сорока человек в сером костюме. Лицо у него было со смуглотой, но не такой, как у Гарика или Ашота, скорее — с темнотой, как очень слабо разведенная черная тушь. Марат пересел на заднее сиденье и открыл незнакомцу дверь. Когда тот оказался в машине, Николай тронулся с места и влился в плотный поток «Москвичей», «Нив» и расплодившихся за последние годы иномарок.
Посланец Аббаса начал без предисловий:
— Господин аль-Аббас проанализировал ситуацию и имеет сообщить вам следующее. У него нет оснований для полного доверия к вам, тем не менее он решил предоставить вам еще одну возможность. На этот раз — последнюю. В течение ближайших трех суток вы должны передать груз его людям. Если этого не произойдет, господин Аббас будет вынужден принять все необходимые меры.
Марат обозлился. Он с минуты на минуту ждал звонка из Иркутска, и угроза, явственно прозвучавшая в бесстрастном голосе курьера, его нисколько не испугала.
— Осточертел мне ваш Аббас с этим грузом! — ответил он, не сумев сдержать раздражения, и тут же понял: правильно, так и нужно с ним разговаривать. Нужно хамить. Если человек хамит — значит, чувствует свою силу. А сила — это было единственное, что Аббас уважал. — То он берет, то не берет! У меня что, других дел мало? Нет сейчас моего человека на таможне!
— Когда он будет?
— Когда будет, тогда и будет! — отрезал Марат. — Я сам позвоню Аббасу. И скажу, когда нужно встречать груз.
— Нет, на этот раз все должно быть по-другому, — бесстрастно возразил курьер. — Вы должны будете доставить груз не до таможни, а в саму Ригу. Ваш человек позвонит из гостиницы по известному вам телефону, к нему приедут.
— А это еще с чего? — вполне искренне возмутился Марат. — Уговор был — до таможни!
— Господин Аббас больше не намерен рисковать своими людьми. Проблему с рижской таможней вам придется решать самому. Господина Аббаса не интересует, каким образом вы это сделаете. Но груз должен быть в Риге.
— Да пошел бы он — знаешь куда? Будет мне диктовать! Индюк надутый! Испугал! Мы и не таких видали!
— Я буду вынужден поставить господина Аббаса в известность не только о смысле ваших слов, но и об их тоне, — предупредил курьер.
— Да сколько влезет! — бросил Марат.
— Мне больше нечего вам сообщить.
На том и расстались.
— Ну, ты даешь! — только и сказал Николай, когда курьер вышел из машины возле метро «Парк культуры» и скрылся в оживленной толпе. Марат заметил, как за ним скользнули два парня из команды Гарика — за час до встречи с курьером Марат позвонил Ашоту и приказал установить слежку за человеком, который сядет в его машину возле «Детского мира». Они провели курьера до тунисского посольства, о чем тут же доложили Марату. Но он и без них об этом догадывался.
