К моему изумлению, шеф только ухмыльнулся на такую реплику.

— Конечно, приятно, когда перед глазами такая симпатичная барышня. Да и тебе грех жаловаться — у тебя вон в приемной Арми сидит, тоже девочка что надо.

— Да уж, у меня на работе женщин точно хватает, — усмехнулся Хельстрем. — Всегда есть кого пощупать.

— Мне кажется, Мария не относится к той категории девушек, кого можно пощупать мимоходом, — сказал отец Антти. — К тому же она заядлая феминистка.

— Зато мышцы рук и ног она накачала как настоящий культурист! — продолжил Хельстрем. — Я предпочитаю более женственных барышень.

— Вы бы даже представить не смогли, какие у меня мышцы на ногах, если бы пару дней назад я не побрила голени! — негодующе воскликнула я, выходя из укрытия. — Остальное можно не стесняясь говорить мне напрямую.

Увидев мое свирепое лицо, мужчины мгновенно замолчали.

— Слушай, Эки, мне казалось, ты пригласил меня на работу в качестве юриста по уголовному праву, да? А щупать можно было кого-нибудь и за меньшую зарплату!

Я еще не очень хорошо успела узнать своего шефа, и не могла предположить, какую реакцию у него вызовет мое выступление. Буквально за секунду я подготовилась услышать, что уволена, но, к моему удивлению, Эки расхохотался и сказал, повернувшись к отцу Антти:

— Похоже, мы с твоим сыном еще наплачемся от этой женщины. Дорогая, ты получила место в моей конторе благодаря диплому и опыту работы. Молодец, что умеешь постоять за себя, размазню в офисе я бы не вынес.

Я усмехнулась и отправилась к столу, на котором появилось множество новых напитков, в том числе дорогих коньяков. Похоже, кризис прошел мимо дома Хянниненов. Я как раз наливала себе добрую порцию коньяка, когда рядом появился Антти.

— Жажда замучила?

Я рассказала ему о том, что мне довелось подслушать в тени деревьев, а он лишь рассмеялся на мои слова.

— На мой взгляд, Эрик Хельстрем придает слишком большое значение тому, что в силу профессии он вдоль и поперек знает всех женщин Тапиолы. И болтает об этом. Моя мать прекратила ходить к нему на прием именно по этой причине. Но его считают очень хорошим врачом, без его помощи Маллу, сестра Арми, не выжила бы.

— А что с ней случилось?

— Выкидыш. Спроси у Арми, только позже: девушка, с которой она сейчас разговаривает, и есть Маллу.

Маллу оказалась темноволосой и худенькой копией своей сестры. Проглотив коньяк, я налила себе еще порцию. Я до смерти устала от гостей, от необходимости постоянно улыбаться незнакомым людям. Мы беседовали с Арми и Маллу о чем-то совершенно незначительном: Арми, как обычно, солировала, остальные поддакивали. Подошли Антти с Киммо, кто-то подлил мне еще коньяку. Я почувствовала, что у меня перед глазами все поплыло. Заиграла музыка; Киммо сказал, что играет местная группа, которую ангажировали для этого вечера.

— Потанцуем? — Откуда-то появился Маке и с ироничным полупоклоном увлек меня танцевать свинг. Мы раскачивались в такт музыке, я чувствовала под рукой твердые мышцы его плеч, его чуть влажные ладони на своей спине. От него сильно пахло одеколоном. Он был идеальным для меня партнером для танцев. С Антти было танцевать сложнее, поскольку он был на тридцать сантиметров выше меня. Мимо нас проплывали другие пары: Киммо с Арми, мой шеф с женой, Антти со своей матерью. Коньяк опустился в ноги, свинг перешел в танго, Маке обнял меня крепче.

Мы проплыли мимо веранды. С фотографии на стене на меня смотрела Санна, устало улыбаясь в неровном свете свечей, горящих в серебряных подсвечниках. Как-то на выпускном вечере половина школьников вдребезги напились в единственном баре города. Кое-кто потом говорил, что на вечере был не только алкоголь. Санна оказалась в числе тех, кто набрался. Я помню, как у нее соскользнул шарик мороженого и прокатился по одежде, оставив ярко-розовую дорожку на снежно-белой блузке. Она сняла ее и осталась в маленьком белом топе, обнажив тонкие руки с желтоватыми от сигарет пальцами и шрамами от лезвий на запястьях. Я слышала об этих шрамах и раньше, но лишь тогда увидела их собственными глазами. Помню, как не могла отвести полный ужаса взгляд от ее рук.

Маке тоже заметил фотографию.

— До сих пор не могу понять, как это они меня пригласили, — прошептал он мне на ухо. — Видимо, все-таки простили.

— Разве ты виноват в том, что Санна погибла? — шепнула я в ответ.

— Если бы я не был настолько пьян, что отключился прямо на берегу, то не позволил бы ей войти в воду, — продолжил Маке.

— Если бы ты не был пьян, Санна тоже осталась бы трезвой. Послушай, Маке, в жизни не бывает сослагательного наклонения.

Мне следовало записать эти слова и сохранить записку до следующего дня.

Оставшееся время прошло довольно весело. Может, благодаря коньяку, а может, трио играло действительно хорошую музыку. Домой мы ушли около половины двенадцатого одновременно с Арми и Киммо. Я слышала, как Арми крикнула мне вслед:

— Приходи завтра в два часа! Мы ушьем тебе юбку и поболтаем. Мне столько надо у тебя спросить!

Наступивший день был удручающе жарким. Я проснулась ближе к обеду, в голове звенело, во рту пересохло, в висках стучало. После чашки крепкого кофе и холодного душа мне стало чуть легче, но все же, перед тем как отправиться к Арми, я приняла таблетку от головной боли. Антти заявил, что планирует провести этот день в обществе сборника французской поэзии в тени сада. Мне так хотелось остаться с ним. Мы бы лежали под сенью черемух, наслаждались тихим летним днем и, возможно, неторопливо занимались любовью.

— Если меня здесь не будет, когда ты вернешься, значит, я пошел плавать к волнорезу.

— Подожди меня. Пойдем вместе. Я задержусь у нее не больше чем на час.

— Арми хотела побеседовать с тобой, а это может затянуться надолго, — усомнился Антти.

Я отправилась в сторону Йоусенкаари — района, где жила Арми, размышляя по дороге, что жаль тратить такой прекрасный летний день на бестолковую болтовню и обмен последними сплетнями. После вчерашней вечеринки даже ровная дорога до дома Арми меня утомила, я вспотела и изнывала от жажды. Арми рассказывала, что арендовала этот небольшой таунхаус у кого-то из знакомых. Я вспомнила, как вчера Киммо, глядя влюбленными пьяными глазами в спину Арми, рассказывал нам, что живет на два дома — у невесты и у родителей в Хаукилахти. Я надеялась, что Киммо тоже будет на месте.

Я нажала кнопку дверного звонка. Потом еще несколько раз. Никто не открыл. Странно. Может, Арми решила освежиться в такую жару и принять душ? Я взглянула на часы. Два часа, как мы и договаривались. Да и вряд ли она была вчера настолько пьяна, чтобы забыть о нашей встрече. Может, сидит во дворе за домом и просто не слышит, как я звоню в дверь?

За домом располагалась небольшая рощица. Забор был увит декоративным виноградом, который загораживал обзор. Я осторожно заглянула через забор.

— Арми?

Ответа не последовало. Я потянула калитку на себя. После приятной прохлады тенистой рощицы я физически почувствовала, как мне в висок уперся яркий солнечный луч. От яркого цвета красных цветов на клумбе резало глаза. Посреди лужайки с желтыми цветочками находился дачный стол и пара стульев. На столе стоял кувшин с соком и несколько стаканов. Я уже протянула руку к кувшину, как вдруг мне показалось, что в кустах виднеется необычное.

Нога. Женская нога, судя по розовому перламутровому лаку на ногтях.

Арми лежала за кустом на животе, уткнувшись лицом в траву. Я окликнула ее по имени. Никакого ответа. Осторожно подошла ближе. Девушка лежала совершенно неподвижно, ни малейшего движения от дыхания, никаких звуков. Я перевидала достаточно трупов на прежней работе в полиции, чтобы сразу понять — она мертва. И все же попыталась нащупать пульс, осторожно повернув ей голову набок.

Знакомое лицо выглядело страшно — сине-красная кожа, вывалившийся язык, выпученные в ужасе глаза. Моей первой реакцией было закрыть ей глаза, но я сразу спохватилась — этого делать нельзя.