— Нет, я не верю в то, что ее убил Киммо. Хотя сама Арми была совершенно прямолинейной особой. Зная что-нибудь опасное, она бы незамедлительно отправилась в полицию.

Мне стало еще хуже. Возможно, я тоже косвенно виновата в этой смерти. Вероятно, кто-то не хотел, чтобы я узнала то, о чем она собиралась мне рассказать. Интересно, убийца Санны или водитель, из-за которого Маллу потеряла ребенка, тоже был в гостях у Хянниненов? Я вспомнила праздничный вечер и солидных, нарядно одетых гостей. Кто же из них был змеей в шкуре невинной овечки?

— Если начать всех подозревать, то следует поинтересоваться и вашим алиби в субботу между часом и двумя дня. — Я постаралась задать этот вопрос в шутливом тоне.

— Я была на работе в Терхокоти, — еле слышно ответила Минна.

— Между часом и двумя? Я была в центре Тапиола, ходила по магазинам, — визгливо произнесла Сари. — Это можно считать алиби? Да, я встретила кучу знакомых, в частности Маллу Лааксонен. Или ты считаешь, что я вполне могла сбегать к Арми, придушить ее и вернуться обратно? Только скажи-ка, зачем мне все это надо?

— Ты встретила Маллу? — Я вспомнила, как она мне говорила, что провела все утро дома.

— Да, я встретила ее на торговой площади у прилавка с вешенками. Она еще сказала, что это не тот продукт, которым можно питаться, живя на пособие по безработице.

— Во сколько это было?

— Не могу точно сказать, где-то в районе половины второго.

Маллу покупала вешенки в полвторого дня в субботу на рынке в Тапиола? Интересно, может ли человек, убив свою сестру, сразу отправиться на рынок за покупками? Трудно сказать… Я чувствовала, что уже ничего не могу утверждать с уверенностью…

Расставаясь, я попросила Сари обратиться в полицию. Было девять вечера — поздновато для визита к Маллу. Домой идти тоже не хотелось — я знала, что наговорила Антти лишнего, и меня мучило чувство вины. Но идти на попятную и просить прощения тоже не хотелось.

Дома было тихо, на телефоне мигал огонек автоответчика. Первое сообщение от Антти. Нейтральный голос на автоответчике произнес: «Привет! Пошел прогуляться».

Следующее сообщение было от Аннамари. Истеричным голосом она просила меня связаться с ней в любое время, хоть ночью. Она хотела узнать, что слышно о Киммо. Мне не хотелось ей звонить, но потом я сообразила, что заодно смогу расспросить ее про Санну.

Аннамари долго не отвечала. Наконец, после седьмого гудка, трубку подняли и раздался ее испуганный голос:

— Мария! Пожалуйста, приезжай сейчас ко мне! Да, я знаю, уже поздно, все равно приезжай, нам надо поговорить!

— Буду через четверть часа.

Я накинула на плечи джинсовую куртку, взяла велосипед и отправилась в путь.

Ехала я медленно, наслаждаясь спокойным теплым вечером. Над заливом летали чайки, в воде что-то оживленно выясняли между собой утки, хозяева неторопливо выгуливали своих четвероногих питомцев, а те обнюхивали друг друга, дружелюбно помахивая хвостами. Я проехала через мост и, выехав на идущую вдоль берега дорожку, неторопливо крутила педали, любуясь окрестностями. Вдалеке проскакал всадник, в тени деревьев заливались соловьи. На лужайках распустились первые весенние цветы.

Сначала я подумала проехать через волнорез, надеясь увидеть Антти: возможно, он сидел там на своей любимой скамье, — но потом решила сэкономить время и отправилась напрямую.

Я лишь однажды заходила к Аннамари и Киммо, но была только на нижнем этаже, где располагалась сауна. Они жили в большом красивом доме на вершине холма, через дорогу от моря. Да, сразу чувствовалось: в этой семье деньги водились. Я всегда уважала Антти за то, что, имея обеспеченных родителей, он не производил впечатления избалованного богатого сынка, представителя золотой молодежи. То же самое можно было сказать и про Киммо. В них совершенно не было самоуверенности, свойственной богатым отпрыскам.

Я подошла к увитому кустами дикой розы крыльцу. Аннамари, открывшая мне дверь, тоже не производила впечатления уверенного в себе человека. Я привыкла видеть ее ухоженной, с безупречным макияжем и красивой прической. Сейчас передо мной стояла растрепанная женщина с красными глазами и размазанной тушью. Остатки теней и губной помады собрались в морщинках около глаз и губ, отчего она казалась гораздо старше своего возраста. Аннамари нервно размахивала руками в такт словам:

— Ах как хорошо, что ты смогла прийти! Расскажи мне скорее про Киммо! С ним там хорошо обращаются? И вообще: почему они до сих пор не выпустили моего бедного мальчика, ведь всем понятно, что он никакой не убийца?

— Эки Хенттонен тебе не звонил?

— Звонил, но ничего не рассказал. Ты же знаешь этих мужчин, у них никогда ничего невозможно узнать. Разве им дано понять, что чувствует мать! Хочешь глоток коньяку? Мне сейчас надо немного глотнуть…

Судя по дыханию, Аннамари уже не раз приложилась к этому благородному напитку. Я не возражала, надеясь, что это ее немного взбодрит.

— Хенттонен говорил о Киммо так, как будто он преступник, — произнесла Аннамари, наливая мне коньяку. Я сделала глоток — сначала обожгло рот, потом горло, затем теплая волна достигла живота. На языке осталось великолепное послевкусие — да, теперь я поняла, что крепкие напитки действительно бывают разными, до сих пор я пробовала только коньяки с одной звездочкой.

— Найдены доказательства, свидетельствующие против Киммо. Правда, на мой взгляд, довольно несущественные.

— Сегодня приходили полицейские, перевернули весь дом, забрали с собой некоторые вещи Киммо.

— Какие полицейские? У них было разрешение на обыск? — Мне стало досадно от того, что Перец меня опередил.

— Такой огромный грубый детина и маленький рыжий парень. Они сунули мне под нос какие-то удостоверения и начали расспрашивать о сыне. И задавали кучу вопросов — замечала ли я за ним последнее время что-нибудь необыкновенное, мучил ли он животных, когда был ребенком, наказывала ли я его в детстве ремнем, много ли у него было девушек.

Аннамари возмущенно потрясла головой. Из ее слов я поняла, что Стрем изо всех сил ищет подтверждения своей версии о том, что Киммо убил невесту на почве сексуальных извращений.

— Они интересовались, где я сама была в субботу и есть ли у меня доказательства того, во сколько мой мальчик вернулся днем домой. Но я ушла из дому где-то в районе половины одиннадцатого, зашла в «Стокманн», затем у меня был сеанс массажа, после которого я отправилась в Хельсинки забрать близнецов. Меня не было дома… Если бы я только знала…

— А во сколько ты заходила к Ристо? — с любопытством спросила я.

— Да я не помню точно, а что? Четверть второго или чуть позже. Малыши еще не были готовы, поэтому мы решили поехать на автобусе, который идет в два часа дня.

Удивительно: такое впечатление, что в субботу утром все знакомые гуляли по центру города и только мы с Антти лежали дома с головной болью от похмелья.

— Что ты предпринимаешь для того, чтобы моего ребенка скорее выпустили на свободу? — требовательным тоном спросила Аннамари.

— Собираю доказательства того, что Арми убил кто-то другой. Аннамари, знаю, ты не любишь об этом говорить, но я слышала: Арми подозревала, будто Санна умерла не своей смертью.

Я не ожидала от нее такой бурной реакции. Она резко покраснела, начала задыхаться, у нее затряслись руки.

— Как это не своей! Ты что, хочешь сказать, что ее убили? Ничего подобного! Она слишком бурно праздновала свой день рождения, перебрала с алкоголем, зашла в море и захлебнулась. Это был несчастный случай, а не самоубийство, как тут некоторые пытались утверждать! Зачем ей кончать с собой? Почему кому-то понадобилось ее убивать? — Аннамари налила себе еще коньяку трясущимися руками.

Я подумала, что если она так легко заводится, то вполне могла потерять контроль в разговоре с Арми и задушить будущую невестку. И невольно задумалась, может ли мать совершить подобный поступок и в результате заставить так страдать своего сына. Не знаю… Наверное, у меня были слишком идеальные представления о том, какой должна быть хорошая мама… Только эти представления никогда не находили подтверждения в действительности…