Я отдал приказ — прекратить стрельбу. Немцы тоже не стреляют, но медленно продвигаются вперед. Единственное, что задерживает врага, — это мины, которые немецкие саперы находят с помощью миноискателей и обезвреживают. Начинаю обстреливать саперов, после чего на мои орудия обрушивается целый град снарядов противника. Перед нами 15–20 вражеских танков, на западе, направо от нас еще 15 боевых машин, которые выстроились в линию. Американские танки готовятся к контратаке слева от нас. Наше орудие ведет огонь вслепую, так как даже после недолгого затишья пыль не рассеялась. Справа от нас еще одно орудие и 37 стрелков, за нами — позиции 13,2-мм крупнокалиберных пулеметов. Огонь продолжается. Танки противника неуязвимы для французских снарядов и единственный способ вывести их из строя — перебить гусеницу. Обстрел врага усиливается, дорога справа почти разрушена артобстрелом. Все находятся в каком-то оцепенении, кроме канонира Бернара, который ничком лежит на земле. Он мертв. Сержант Кавалье и я ранены и истекаем кровью, только канонира Моле, кажется, не задело. Уже полыхают ящики с боеприпасами. Все в дыму и огне. Артиллерийское орудие брошено…»[40]

Вечером следующего дня раненый в бедро лейтенант Гузи был взят в плен немецким патрулем.

Из пяти орудий батареи одно было уничтожено танками врага, другое — снарядом 15-см германской пушки, еще два (в том числе трофейное 75-мм итальянское) — сгорели после попадания на позицию зажигательного снаряда. Без артиллерии возможностей у пехоты бороться с наступавшими немецкими танками уже не было. Начался стихийный отход. На перевале Ребау германские танки атакующей группировки были менее многочисленны, зато самолеты люфтваффе отбомбились по французским позициям. Проход на перевале был достаточно быстро занят противником, но зуавы удерживали свои уже бесполезные позиции до 13.00 следующего дня, пока их сопротивление не было окончательно сломлено.

Отступая под нажимом немецких войск, французы мечтали о реванше и просили американское командование помочь с организацией контратаки: сначала с такой просьбой обращался генерал Вельверт, а потом и генерал Жиро позвонил командующему 2-м американским корпусом генералу Фредендалю. Наконец, совместное наступление было подготовлено.

Полковник Стак получил задачу — захватить и удерживать перевал Фаид. Он (Стак) располагал следующими силами: 1-м батальоном 26-го пехотного полка, 3-м батальоном 1-го танкового полка (за исключением роты «G»), взводом орудий ПТО из 701-й танкоистребительного дивизиона, взвод ЗСУ на полугусеничных бронетранспортерах.

Против обороняющихся на перевале Ребау немецких войск была выдвинута боевая группа полковника Керна, состоявшая из одного пехотного батальона, роты «G» из 3-го батальона 1-го танкового полка, роты-батареи «А» (за исключением одного взвода) из 701-го танкоистребительного дивизиона, одного взвода из 16-го танково-инженерного батальона.

Где здесь французы — большой вопрос. Может быть, они уже знали об итогах этой операции?

Штурм, предпринятый недалекими в военном деле американцами, оказался тактическим просчетом — германские войска располагали достаточным количеством времени для укрепления своих позиций и грамотно расставили все имевшиеся у них 18 танков, тяжелые орудия и полевые пушки.

Наступление группы войск полковника Стака выдохлось еще на подступах к вершине Фаид — 91-й дивизион полевой артиллерии США, который поддерживал атакующих, был буквально сметен снарядами германских тяжелых орудий.

Рота «H», дальше всех продвинувшаяся в глубь немецких позиций, потеряла 9 танков, что совершенно отбило охоту наступать и у других подразделений.

Боевая группа Керна также провалила операцию, потеряв при этом несколько танков.

В целом в результате этих боев потери американцев составили: 4 — убитыми, 15 — пропавшими без вести, 80 — ранеными.

1 февраля боевая группа «А» вновь получила приказ взять перевал Фаид. На этот раз «великие тактики» послали впереди танков пехоту, которая была встречена шквальным огнем немцев. Несколько машин 3-го батальона 1-го танкового полка пытались «заслонить» своих пехотинцев и прикрыть их огнем, но немцы подобные действия жестко пресекали, и танкам пришлось отступить. Германское руководство тут же воспользовалось ситуацией и начало выдвинувшими с севера танками (9 единиц) контратаку. У американской пехоты началась паника — солдаты побежали, однако танкисты армии США отбили атаку и восстановили «статус-кво». Но перевал Фаид так и остался под немецким контролем.

Однако борьба за перевалы являлась не основной задачей 2-го американского армейского корпуса. В это время итало-немецкая группировка генерал-фельдмаршала Роммеля отходила из Ливии в Тунис — к линии «Марет» (об этом подробно будет рассказано в следующей главе. — Примеч. авт.) с целью в перспективе объединиться с 5-й танковой армией фон Арнима. Американское командование пыталось не допустить этого путем прорыва через перевал Макнасси (на южном участке) к побережью и «зажатия» итало-немецкой группировки Роммеля между 8-й британской армией и 2-м американским корпусом. Но нужный уровень взаимодействия с Монтгомери не был достигнут, а 21-я танковая дивизия вермахта, остановившая американские атаки на перевалах, легко справилась и с новым американским наступлением. Несолоно хлебавши побитые «янки» отошли к Гафсе. Объединение двух германо-итальянских группировок было делом нескольких суток.

В Триполитании (Ливии) события в это время развивались следующим образом. После эвакуации Триполи (23 января 1943 года) итало-германская группировка Роммеля стала быстро отходить к укрепленной «линии Марет» (560 км к западу от Буэрат-Эль-Хсун), которую еще до войны французы построили вблизи итальянской границы. 6 февраля силы Роммеля соединились в Тунисе с войсками 5-й танковой армии фон Арнима, причем до 13 февраля войска 8-й британкой армии не имели боевого соприкосновения с отходившими германскими войсками. Объединенной итало-немецкой группировке в Тунисе была поставлена задача «оттянуть окончательную потерю африканского побережья Средиземного моря».

Стратегия будущих действий была выработана Роммелем еще до отхода из Ливии. Он предлагал превентивно атаковать англо-американские соединения, сосредотачивающиеся на западе страны, затем и на востоке, а в своем дневнике он объяснял причины подобного решения: «Отход к „линии Марет“ позволил бы нам действовать на новом стратегическом уровне. Открывалась возможность использовать внутренние коммуникации Туниса для перегруппировки и объединения моторизованных сил с целью наступления на американские и британские соединения в восточной части Туниса и вынудить их к отходу.

Внезапность в вопросе наступления против 8-й армии Монтгомери является ключевым фактором. Возможности германской авиации на этом ТВД были ограничены, орудий также имелось не так много. Внезапная атака не дает возможности британцам использовать свои преимущества, в противном же случае наступление с позиции „линии Марет“ будет провалено, а англичане не понесут больших потерь.

Именно разделение наших армий, одной от другой, из-за мощного наступления союзников со стороны Гафсы в сторону моря, мы и хотим избежать. Чтобы отразить атаки союзников, нам следует превентивно разбить войска противника в зонах их сосредоточения вблизи алжиро-тунисской границы. После чего наши ударные соединения сосредоточатся на „линии Марет“ и атакуют 8-ю армию Монтгомери. У нас был замысел, по которому следовало уступить ему территории Меденина и Бен-Гардана перед наступлением для того, чтобы развернуть сражение на пространствах, где противник еще не успел обосноваться».

Ну что тут скажешь? Типично немецкий план, основанный на превосходстве германского солдата, способного за счет своей организованности и умения разбить многократно превосходящие части «никчемных» американцев, англичан и французов. Первая мировая война Германию ничему не научила — все те же попытки воевать на два фронта и то же презрение к армии противника.