Вар понял, что Безымянный прав. Пощады от здешних солдат ждать не приходится. Их ничто не остановит, кроме, разве что, пушек и радиации.

— Кто уйдет? — спросила Соли едва слышно.

— Ты, — твердо ответил Безымянный. — И тебя будет охранять один из нас.

— Кто именно? — еще тише спросила Соли.

— Тот, кто тебе ближе всего. Тот, кому ты всем сердцем веришь. Кого любишь. — После короткой паузы Безымянный добавил: — Очевидно, не я.

— Твой отец, — сказал Вар.

— Сол, — быстро подтвердил Безымянный. Решение было принято. У Вара защемило сердце.

Скоро ему предстояло умереть. Умереть медленной, мучительной смертью. Если он коснется одного из камней, что лежат сейчас в кузове, его кожа предупредит о радиации, но защитить его не сможет. Тем не менее он был даже рад, что никогда не желал для себя большего, чем погибнуть, сражаясь плечом к плечу с Безымянным. Так оно и случится. А Соли спасется, и рядом с ней будет ее отец. Они вернутся в благословенную страну, где соблюдается кодекс чести круга. Вару болезненно захотелось очутиться там хотя бы на долю секунды.

Он умрет, думая о Соли. Любимой Соли.

Показался форт, дорогу впереди перекрывала металлическая решетка, а по сторонам высились отвесные скалы. Грузовик остановился перед решеткой, сзади с грохотом опустилась другая, приведенная в движение здоровенной лебедкой.

— Выходите! — крикнул охранник с башни. Они вышли и выстроились перед кабиной в ряд.

— Да это же невеста Чина! — изумился охранник. — Его бесценная иностраночка!

Внезапно в руках императора оказался лук, коротко звякнула тетива, и охранник упал со стрелой в горле.

Вар повернулся было к машине, собираясь лезть в кузов за камнями, и вдруг попал в стальные объятия Безымянного, который потащил его к кабине.

В то же самое время Сол схватил свою дочь и поставил ее перед Варом. Безымянный снял с запястья Вара браслет и протянул Солу. Тот взял браслет и надел его на руку Соли. Потом молодых людей одновременно отпустили, слегка подтолкнув в спины. Чтобы не упасть, они непроизвольно обнялись, а пока приходили в себя, Сол и Безымянный уже вытащили из кузова смертоносные камни и стали карабкаться по перекрывшим дорогу решеткам. Пока солдаты соображали, что происходит, бывшие гладиаторы в два счета преодолели решетки.

Безымянный швырнул камень к ногам солдат.

— Слушайте!

Даже Вар услышал щелчки из приборов, которые висели у каждого солдата на поясе. Раздались испуганные вопли. Безымянный крутанул рукоять лебедки, которая поднимала решетку, и крикнул:

— Уезжайте!

Вар занял водительское место, Соли села рядом. Оказалось, что двигатель никто не глушил. Безусловно, Безымянный спланировал все до последней мелочи.

Вар выжал сцепление, надавил на газ. По крыше кабины проскрежетали острые прутья на конце решетки, и грузовик вырвался на дорогу. Позади раздался грохот. Вар посмотрел в зеркальце заднего вида. Дорогу снова преграждала решетка. Видимо, Безымянный перерезал веревку, чтобы задержать таким образом погоню. Проехать здесь преследователям удастся нескоро.

Отъехав от форта миль на пять, Вар притормозил.

— Несправедливо! — воскликнул он, наконец-то обретя голос. — Остаться должен был я…

— Нет, — сказала Соли. — Все произошло именно так, как и должно было произойти.

— Но, Соли…

— Вара, — поправила она.

Вар оторопело уставился на свой золотой браслет, обнявший ее запястье.

— Но я не…

— Теперь ты — мой муж, и мы отправимся назад в Америку и расскажем всем о том, что повидали в чужих краях. Наше социальное устройство далеко не худшее, правда? И незачем его разрушать, создавая бескрайнюю и примитивную империю, уничтожая подземных, а затем и чокнутых, захватывая автоматы и огнеметы. Если мы — мы с тобой — не остановим их, новый Взрыв неизбежен.

— Да, — согласился он.

Затем, вспомнив, как пожертвовали собой оба ее отца, Вара прижалась к Вару и, словно маленькая девочка, расплакалась.

— Они умерли, сражаясь вместе, — сказал Вар. — Они погибли друзьями.

Его слова были правдой, но утешения им, чудом избежавшим смерти, не принесли.

Восточные единоборства… Еще совсем недавно, каких-нибудь лет пятнадцать назад, они представлялись нам — абсолютному большинству непосвященных обывателей — чем-то загадочно-экзотическим, окутанным малопонятными для нас тайнами непривычной философии, абсолютно иной человеческой психологии. Наше поверхностное представление о боевых искусствах Востока ограничивалось, как правило, случайно увиденными на киноэкране фрагментами рукопашных схваток. Объективная информация почти полностью отсутствовала, зато доморощенные полуподпольные секции каратэ плодились, как грибы: неизвестно кто «учил» собравшихся неизвестно чему. К тому же, пожалуй, все восточные единоборства по неосведомленности ассоциировались у нас в первую очередь с каратэ (дзюдо здесь не в счет, поскольку культивировалось оно в СССР достаточно давно и хотя бы по внешним признакам немногим отличалось от отечественного детища — самбо).

В последнее десятилетие ситуация в корне изменилась. Демократизация нашего общества взломала жесткие рамки информационного потока. Каратэ, у-шу, айкидо, таэкаондо и другие виды восточных единоборств покинули полутемные подвалы и предстали перед российским зрителем во всем своем многообразии. Не остался в стороне и видеорынок, выплеснувший на домашние телеэкраны несметное количество разносортной зарубежной кинопродукции. Сегодня, наверное, почти любой мальчишка сможет безошибочно различить особенности техники японского каратэ и, скажем, китайского у-шу. А ностальгически близкие сердцу старшего и среднего поколения «казаки-разбойники» заменены у нынешней детворы играми в «ниндзя» и «Рэмбо». Но давайте попробуем разобраться, насколько то, что нам предлагается под вывеской «Боевые искусства Востока», соответствует их подлинному духу и нравственным законам.

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вернуться к истокам и вспомнить многовековую историю восточного воинского искусства, его традиции и философию: С древних времен на Востоке, где очень высок статус теории военного дела, огромную роль играл идеал выдающейся личности — полководца, владеющего этой теорией и способного воплотить ее в жизнь. Идеальный восточный полководец обычно представал как воин-мудрец, свободный от любых личных притязаний в силу того, что познал высший закон и неукоснительно следовал ему. Для формирования подобного идеала имелись реальные предпосылки. Войны на Востоке шли постоянно, длились долго и захватывали огромные массы людей. Все это сильнейшим образом влияло на образ жизни и сознание. Победы и поражения постоянно сменяли друг друга. Для сохранения душевного равновесия в столь бурно меняющемся, жестоком мире человеку просто необходимо было обрести психологические и нравственные сверхустои, чтобы превозмочь все невзгоды, ему требовались дополнительные знания и средства. Он пытался постичь то главное, что определяло не только его личную судьбу, но и пути существования и развития окружающего мира, истории, космоса. В результате самопознание становилось тождественным познанию всего бытия — везде ощущалось действие высшего закона, знание которого давало мудрость и силу, диктовало определенные этические нормы отношений. Поэтому само воинское искусство возвышалось до пути познания мира, самопознания и совершенствования личности, что привело к появлению в средние века на основе синтеза китайского даосизма, буддизма и японского дзэна с дальневосточными боевыми искусствами «дзэнских» видов борьбы, которые были подняты с уровня просто боевой техники («будзюцу») до высот воинского пути («будо»). Это выразилось в кардинальном переосмыслении боевой практики как особого направления духовно-нравственного совершенствования человека.