Он надул щеки, потом выпустил воздух.

— Здесь ей больше нечего было делать. Она хотела посмотреть Мексику.

— Но она не просто хотела уехать, она рвалась из города. Почему?

Он плеснул в стакан еще виски.

— Так вы дали ей деньжат?

— Дал, но их унес ее убийца, — сказал я.

Он потер рукой потное лицо, словно стараясь стереть с глаз пелену.

— Кажется, я перебрал сегодня. Сейчас, дайте как следует подумать. — Он еще раз потер лицо рукой и после небольшого раздумья сказал: — Если вы знаете, что с ней произошло, значит, вы видели ее раньше меня. Стало быть, и о ее смерти вы знали раньше меня. Она хотела вас расколоть на пять сотенных, и вы сами только что сказали, что принесли их ей на блюдечке. — Он легонько икнул, закрыв рот рукой. — Я, конечно, перебрал, но еще соображаю. Может, это вы ее и убили. — Откинувшись назад, он пристально посмотрел на меня. — А что? Вполне возможно. Пожалуй, стоит сходить в полицию. Может, вашей персоной они заинтересуются больше, чем моей. Мне-то убивать ее никакой корысти, а у вас мотив вполне подходящий.

Я постарался не выдать себя, но сердце гулко застучало.

— Я ее не убивал, — ответил я, выдерживая его взгляд, — и не думаю также, что это ваших рук дело, но, если вам очень хочется, мы можем пойти в полицию, и пусть решают они.

Он слабо усмехнулся.

— Ладно, приятель, я вам верю, — миролюбиво произнес он. — Мне неприятности ни к чему. Между нами говоря, я и знать не желаю, кто ее убил. — Он подался вперед, потер тыльными сторонами ладоней глаза. — Знаю я, как связываться с полицией. Если они не повесят это убийство на вас, то повесят на меня. Так что лучше к ним не соваться. Ну а теперь, может, вы уберетесь отсюда и дадите мне поспать? Мне нужно успеть на первый поезд, а я устал как черт.

Я решил попробовать взять его на пушку.

— А вы такого Росса не знаете? — внезапно спросил я.

Меня ждало разочарование: ничуть не изменившись в лице, он продолжал пристально смотреть на меня.

— Никого я не знаю, — ответил он, тщательно подбирая слова. — Могу посоветовать вам одно: если хотите остаться в живых, лучше тоже никого не знайте в этом паскудном городе. Ну а теперь, может, все-таки дадите мне поспать?

— Как вы думаете, это он убил ее?

Его дряблый рот изогнулся в ухмылке.

— Росс? Да вы смеетесь! Для него и муху-то убить проблема.

Тогда я выстрелил из пушки другого калибра:

— А может быть, ее убил Арт Галгано?

Я попал в цель.

Он вздрогнул, побледнел, руки сжались в кулаки. Целую минуту он сидел и смотрел на меня, потом наконец хрипло выдавил из себя:

— Я не знаю, кто ее убил. А теперь убирайтесь!

Я почувствовал, что больше ничего от него не добьюсь. Да я и сам еле стоял на ногах. Ладно, подкараулю его завтра утром и еще немного потрясу, может, что и высыплется. А сейчас спать.

— Увидимся утром, — обрадовал я его и побрел к двери. — Наш разговор не окончен, продолжение следует.

— Не морочьте вы себе голову, — пробубнил он и выронил стакан с остатками виски на ковер. — Я этим паскудным городом сыт по горло. Слава Богу, завтра меня здесь уже не будет.

Выходя, я обернулся и посмотрел на него. Картина была малопривлекательная: лицо блестит от пота, под глазами — синие круги, а в руке зажата бутылка виски.

Я выбрался в тусклый коридор и закрыл за собой дверь. У меня не было никакого желания проводить остаток ночи в этом гнусном затхлом притоне, но ехать сейчас домой, в такую даль, — это было выше моих сил.

В двадцать девятом номере я зажег свет и побрел к кровати. Я скинул пиджак и туфли и плюхнулся на кровать, чувствуя, как сладко ноют кости.

Я хотел было обдумать события прошедшего дня и проанализировать все, что узнал от Натли, но куда там, через минуту я уже забылся в тяжелом сне.

Хлопок выстрела прозвучал настолько неожиданно, что я чуть не вылетел из кровати.

В комнате стояла полная темнота, я ничего не видел, но был абсолютно уверен: где-то рядом секунду назад прозвучал пистолетный выстрел.

Потом я услышал мягкий звук быстрых шагов — кто-то убегал по коридору.

Я соскользнул с кровати и, не включая свет, подкрался к двери, потом приоткрыл ее.

Коридор был пуст.

Дверь в комнату Натли была приоткрыта. Там горел свет, и оттуда сильно пахло порохом.

Я подошел к двери и заглянул в комнату.

В углу, скрючившись, сидел Натли. Он был в грязной пижаме, босиком. Чуть ниже нагрудного кармана блестело багровое пятно.

На моих глазах пятно крови медленно начало разрастаться.

Я ничем не мог ему помочь. Ему уже никто не мог помочь.

Теперь он был раз и навсегда предоставлен самому себе.

Где-то в коридоре закричала женщина.

Мне тоже хотелось кричать.

Казалось, я стал действующим лицом какой-то кошмарной фантасмагории, и роль моя состояла в том, чтобы убегать от мертвецов.

Я стоял в дверном проеме и смотрел на Натли. Надо быстрее уносить ноги, ведь через минуту здесь будет полиция!

В коридоре продолжала кричать женщина, потом этажом выше заголосила другая.

Лицо Натли было серым, отсутствующим, безучастным — такое лицо могло быть только у покойника. — Я чувствовал себя совершенно разбитым, но все же через силу повернулся и, стараясь не шуметь, заспешил по коридору к лестнице.

Женщина уже не кричала, она вопила, видимо, высунувшись в окно: «Полиция! Убили! Полиция!» Меня охватила паника. Я побежал по лестнице, чувствуя, как тяжело дышать и как ползут мурашки по телу. Но в вестибюле меня ждало еще одно потрясение.

За конторкой в луже крови лицом вниз лежал дежурный. Кто-то нанес ему страшный удар в правый висок — так же была убита Долорес Лэйн.

К этому времени вид насильственной смерти уже не вызывал у меня неописуемого ужаса — наверное, стал привыкать, — и я остановился посмотреть на тело. В эту самую секунду где-то вдалеке послышался вой полицейской сирены, и я замер на месте.

Чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди, я бросился к двойным стеклянным дверям на улицу, но тут же понял, что таким путем я попаду прямо под свет фар приближающейся полицейской машины.

За стойкой дежурного я увидел дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен».

Я бросился за конторку, открыл дверь и очутился в тускло освещенном коридоре. Впереди были ступеньки, ведущие, по-видимому, в подвал. Я сбежал вниз и оказался в другом коридоре, который вел в кухню, потом быстро проскочил к двери с надписью «Запасный выход».

Пришлось немного повозиться с засовами, но в конце концов я их отодвинул, толкнул дверь и увидел перед собой темную аллею.

Я быстро зашагал по аллее к главной улице. На углу остановился и осторожно выглянул.

Перед входом в отель стояла полицейская машина, но самих полицейских видно не было.

Прижимаясь к тени домов, я побежал в противоположном направлении. Это было мало похоже на бег — я еле волочил ноги.

Я пробежал таким образом пару кварталов, и тут показалось такси. Я совершенно ясно себе представил, что, если сейчас остановлю это такси, шофер обязательно обо мне потом вспомнит и даст полиции мое описание. Но я настолько устал, что мне было все равно.

Я поднял руку, и такси остановилось. Я попросил шофера отвезти меня на Мэддокс-авеню, и побыстрее.

Он окинул меня подозрительным взглядом, потом открыл дверцу машины. Через десять минут мы были на Мэддокс-авеню. Когда машина проезжала мимо «Мэддокс Армз», я осторожно выглянул в окно.

У входа стояли три полицейские машины. Рядом с машинами я увидел пятерых полицейских и одного мужчину в штатском. Мне показалось, что это лейтенант Уэст; но он стоял в тени, и я вполне мог ошибиться. У следующего перекрестка я попросил шофера остановиться и расплатился с ним. Когда он уехал, я свернул в боковую улицу, туда, где оставил свой «бьюик».

Когда я отъехал от тротуара, часы пробили половину четвертого. Ну и ночка мне выпала! И я теперь замешан не только в случайной гибели полицейского, но и в трех вполне преднамеренных убийствах. Это было как раз такое положение, в какое человек может попасть только в кошмарном сне.