Внимательно следят они за движением тени от воткнутой в землю палки. Тень уже продвинулась на добрую пядь, но вот наконец слышится условный сигнал: «Тий-тий-тий-тий!», «Тюй-тюй-тюй-тюй!»
Командир отряда отвечает. И чуть погодя из кустов выходят взволнованные разведчики:
— Докладываем: на разведанной местности нет ни одного признака обитателей. Родников обнаружено два. Найден подземный… бункер! Требует ремонта, но для привала пригоден. Все!
— И нет следов присутствия человека? — переспрашивает Хиллар.
Ааду слегка пожимает плечами и подтверждает ранее сказанное, а Пеэтер взволнованно вертит очки и объясняет:
— Дело ясное. Мы находимся на том острове, где во время войны жили партизаны. Они-то и выстроили бункер. И после них никто на острове не бывал, хотя и поговаривали, что такой остров существует. Теперь мы хозяева этого острова.
— И околеем тут с голоду! — вздыхает Урмас убито.
— Чепуха! — лихо отмахивается Яан. — Когда я вместе с Ермаком покорял Сибирь и у нас кончались съестные припасы, мы брали луки и отправлялись на охоту… Когда нам ничего другого не попадалось, мы ловили синиц и питались ими.
А что касается названия острова, у меня есть мощное предложение: Партизанский остров! Здорово, а, ребята?
— Двигаться бесшумно! — командует Хиллар. — Разведка, вперед.
Подземный склад
Сторожко, гуськом движется по лесу звено. Под ногой треснула ветка. В тишине это кажется выстрелом из ружья. Невольно нахохлившись, пионеры останавливаются и, переждав секунду, двигаются дальше.
В десятке метров впереди других осторожно шагают Ааду и Пеэтер. Звеньевой с нарастающим беспокойством смотрит по сторонам, потом придерживает Пеэтера за рукав и шепчет ему на ухо:
— Послушай, не следовало бы нам уже принять больше вправо?
Пеэтер, старательно изучавший подлесок, вскидывает очки на лоб, снова опускает их на нос и опять поднимает на лоб. Оглядевшись вокруг, он неуверенно кивает. Следом за разведчиками звено сворачивает резко вправо. Но неуверенность Пеэтера все растет, он снимает очки и говорит:
— Поверь, Ааду, мы идем неправильно. Нам, пожалуй, следовало держаться левее и свернуть раньше.
— Дьявольщина какая-то! — сетует Ааду. Они действительно потеряли верное направление.
— Тоже мне разведчики! — неодобрительно говорит Хиллар.
Посовещавшись, весь отряд движется гуськом дальше. Тому, кто увидел бы их напряженные лица и услышал бы приглушенное дыхание, могло показаться, что за каждым кустом их подстерегает страшный враг. Но врага нет. Впереди взлетает пара испуганных птиц да из-под низкой густой елки выскакивает заяц и со страху поднимается на задних лапах. Но заметив столь же испуганно остановившегося Урмаса, длинноухий трусишка снова оживляется и опрометью бросается в кусты.
— Обед удрал в лес! — вопит Яан. — В погоню, ребята, в погоню!
— Молчать! — командует покрасневший Хиллар. — На привале определю тебе наказание!
Но дыхание ребят стало более свободным, спины распрямились. Кого должны они бояться на этом необитаемом острове? Птиц и зайцев? Пионеры прибавляют шагу и больше не очень-то обращают внимание на потрескивающие под ногами ветки. Только на переносице у Ааду по-прежнему сердитая складка, а Хиллар впереди всех словно ступает голыми пятками по крапиве.
Вдруг Хиллар отпрянул назад и быстро опустился на четвереньки. Мгновенно все звено следует его примеру. Хиллар предостерегающе машет рукой. Пионеры осторожно подползают к нему поближе.
Из-за кустов виднеется поляна. На противоположной стороне ее заросший березками холмик. Угрюмо чернеет в нем отверстие с обвалившимися краями, словно вход в берлогу.
Ааду издает тихий свист и на вопросы Хиллара уверенно отвечает:
— Этого мы с Пеэтером не видели. Можно пойти на разведку?
Ааду впереди, Пеэтер следом пробираются по краю поляны к берлоге. На некоторое время кусты скрывают их от глаз спутников. Но вот разведчики высовывают из кустов головы рядом со входом в берлогу. Оба прислушиваются, внимательно осматривают все вокруг и, очевидно, не находят ничего подозрительного. Ааду проскальзывает в черное отверстие, а Пеэтер остается караулить, спрятавшись за деревом.
Пионеры на краю поляны нервничают. Берлога проглотила Ааду. Пеэтер выползает из-за дерева и внимательно прислушивается. Мгновение спустя он тоже исчезает в пещере. Нервы у всех натягиваются до предела, но тут появляется Ааду и зазывно машет рукой. Пригнувшись, пионеры спешат напрямик через поляну.
— Докладываю: обнаружен партизанский продовольственный склад! — рапортует Ааду и с жаром продолжает: — Ребята, ну и заживем же мы! Еды… ешь пока не лопнешь. Доставайте ножи!
— Здорово закопчено! — слышится из пещеры одобрительный голос Пеэтера. В одной руке нож, в другой порядочный кусок бекона, — разведчик выходит из сумерек пещеры на дневной свет. Не только подбородок, но даже его шелушащийся нос измазан салом, он жует с яростным удовольствием.
— Прекрати жевать! — Хиллар выхватывает у Пеэтера бекон. — Отравишься, и конец! Выплюнь все!
— По крайней мере, умру на сытый желудок! — ворчит Пеэтер в ответ и шныряет обратно в пещеру. Толкаясь, следует за ним все звено.
Вспыхивают карманные фонарики. Длинный, узкий коридор заканчивается большим прохладным помещением. Пионеры вслух выражают свое изумление. Перекрещивающиеся лучи освещают устроенные вдоль стен полки из шестов, переплетенных ветками. На полках аккуратные штабеля консервов, головки сыра, большие бумажные мешки. Пеэтер полосует один мешок ножом. Многослойная бумага трещит, и из мешка вываливаются на пол сухари. Под потолком на железных крюках висят, как в магазине, два больших окорока и несколько кусков копченой грудинки.
Запахи обостряют чувство голода до тошноты. В конце концов голод берет верх. И Хиллар, внимательно осмотрев и обнюхав грудинку, разрешает Пеэтеру отрезать каждому по хорошему ломтю.
— Ешьте грудинку с сухарями. Они достаточно мягкие.
— Ценные люди эти партизаны, — хвалит Яан, с аппетитом жуя. — Наконец можно как следует наесться. Хоть устраивай здесь привал.
— Одного я все же не понимаю, — замечает звеньевой с набитым ртом. — Как могли продукты не испортиться за столько лет?
— Что тут непонятного! — объясняет Пеэтер. — Это же отличный погреб. И дверь была плотно закрыта. Мы сколько провозились, пока взломали. И вообще, помнишь, Ааду, когда мы в позапрошлом году были в районном лагере, у нас осталось две банки рассольника. И мы в шутку закопали их с ребятами под одним кустом, помнишь?
— Да. Ну и что?
— Раймонд Куллас написал мне, что в нынешнем году лагерь на том же самом месте, и он отыскал эти банки.
— И что?
— С рассольником ничего не случилось! Ребята хотели его сварить, только врач не разрешила. Так, на всякий случай.
— Известное дело! — подтверждает Яан. — Когда я в тайге охотился на соболей, то часто случалось мне ночевать в таких, знаете ли, охотничьих хижинах. В них всегда оставляют провизию и сухие дрова про запас. Иной раз проходит несколько лет, пока какой-нибудь охотник снова забредет в хижину. Ну, медвежий окорок всегда там можно было найти. Ничуть не заплесневевший. Разводил я огонь в очаге и жил по нескольку дней. Никаких забот. Но прежде чем уйти, сваливал медведя и, естественно, вешал в хижине новые медвежьи окорока сушиться!
Пионеры понимающе смеются. Об этом и они читали. Только Хиллар долго не произносит ни слова.
По полкам партизанского склада снова начинают бегать лучики карманных фонариков. Вдруг Хиллар нагибается.
— Посветите-ка сюда! — коротко приказывает он.
Взоры всех обращаются к утрамбованному полу подземного склада. Здесь, почти у самой стены, чей-то большой сапог оставил глубокий след.
— Так! — произносит Хиллар и выпрямляется. — Ааду, а у входа следов не было?
— Пожалуй… не было, — отвечает звеньевой. В темноте никто не может заметить, как он краснеет.
