Не передать, что я испытал, глядя на небо. Солнце вставало, небосвод был чуть розоватым, и на нем все еще виднелись звезды. Получалось, что мы проползали по узким проходам и страшным расщелинам всю ночь, даже не заметив того. Но теперь все чувствовали себя в безопасности. Казалось, что свистопляска с инопланетными тварями лишь сон, ночной кошмар, который постепенно растворялся в небытие, забываясь навсегда. Я знал, что это не так, но не хотел думать сейчас о чужаках, мечтавших уничтожить нас, стереть с лица земли. Просто дико устал. Прошли почти сутки с момента, как нас с немцем выудили из контейнеров и кинули в этот ад. И только сейчас я смог немного расслабиться. Очень хотелось курить, и я обратился к гвардейцам:

— Ребята, ни у кого нет папироски?

Солдаты непонимающе посмотрели на меня.

— Закурить, — сказал я и изобразил, что курю невидимую сигарету и выдыхаю табачный дым. Никто по-прежнему меня не понимал.

— Егор, — позвал Левин. — Ваше курение уже долгое время искоренено полностью. Люди отказались от вредной и пагубной привычки, не желая уродовать свой организм.

— Может, у вас и водки нет? — я непонимающе вскинул брови.

— Нет, — отрицательно покачал головой профессор и чуть улыбнулся: — Но я понимаю, о чем вы говорите. Ввиду своей деятельности, а также просто из моей природной любознательности я достаточно хорошо изучал ваше время. Тогда, как вы говорите, «па-пи-ро-са» и сто граммов были для вас чем-то вроде отдушины. Мы же давно отказались от алкоголя и никотина, поскольку они разрушают печень и легкие.

— Даже спирта нет медицинского? — Этот мир все больше переставал мне нравиться.

— Нет, — отрицательно покачал головой Левин, хитро прищурившись. — Мы теперь используем другие средства.

— Вот это да-а, — угрюмо протянул Вольфганг. — А я бы не отказался сейчас от доброй бутылочки шнапса, после всего, что мы пережили.

— Не волнуйтесь, — хитрый прищур профессорских глаз стал еще выразительнее. — Я же не зря сказал вам о своей природной любознательности. Неужто вы подумали, что человеку, сумевшему вытащить вас из сорок третьего года, не по силам воссоздать папиросу или столь простой по формуле напиток, как водка? — Левин заговорщически понизил голос, чтобы не слышал Броуди: — Мы с вами еще как-нибудь пропустим по стаканчику.

Мне пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться, а Вольф едва не полез к Левину обниматься. Судя по восторгу в его глазах, он бы на радостях задушил щуплого профессора в крепких объятьях. Спас Левина резкий писк нарукавной пластины Советника. Броуди тут же вскочил на ноги, задрал голову вверх и заорал:

— Катер на подходе! Всем приготовиться!

Мы поднялись и стали ждать.

Спасательный катер неслышно появился над бухтой, завис, а потом медленно опустился над водой возле берега. Отошла панель, выдвинулась лестница. Выглянувший из недр катера гвардеец заметил Советника, отдал ему честь, а потом махнул рукой:

— Грузитесь быстрее!

Второго приглашения не потребовалось. Мы мигом заскочили внутрь летательного аппарата и расселись по свободным местам. Находящиеся на катере гвардейцы смотрели на нас с нескрываемым интересом. Грязные, небритые, изодранные, мы были похожи на отбросы общества, а не на солдат.

Едва мы взлетели и пошли в сторону базы, за нами пристроилась эскадрилья вражеских «крабов». Мы снова напряглись. Повторять пережитое нами никому не хотелось.

— Черт! Опять! — с тревогой в голосе вскричал Советник. — Сектор не очищен от врага?

— Все будет нормально, — равнодушно ответил ему пилот.

— Неужели это никогда не кончится? — Левин тяжело выдохнул и вжался в кресло. — Все повторяется сначала, нам не суждено, наверное, добраться до цели.

Но гвардейцы из спасательной группы, напротив, были спокойны. Они явно знали больше, чем мы. Все замерли, затаив дыхание, глядя на корабли преследователей. Катер прибавил скорость, четверка «крабов» не отставала. Они обхватили нас кольцом, выпустили несколько снарядов, но пилот удачно сманеврировал, избежав их.

И в этот миг невесть откуда навстречу чужакам выскочило с десяток наших машин. Они напали на врагов неожиданно, сразу изрешетив их огнем. Шансов уйти у чужаков практически не было. Все их корабли горящими обломками рухнули вниз.

Мы, все до одного, зааплодировали нашим спасателям, а когда овации смолкли, встречавший нас гвардеец объяснил:

— Они попались в свою же ловушку. Караулили вас, а мы тем временем ждали их.

На этот раз мы могли с уверенностью сказать, что теперь все злоключения позади. Наш катер в сопровождении эскорта охраны взял курс на секретную российскую базу.

В полете я задремал — сказывалось напряжение последнего дня. Разбудили меня, когда катер уже приземлился.

— Вот мы и дома, — с хрустом потянулся Советник и встал. — Все на выход!

Мы спустились по трапу в просторное светлое помещение с матовыми белыми стенами без окон. Остановились перед катером в ожидании, озираясь по сторонам — судя по всему, снова оказались под землей. Вдоль стен тянулись ряды летательных аппаратов, но других людей, кроме нас, здесь не было.

— Всех благодарю за работу! — обратился к нам Советник. — Гвардейцы — отдыхать. Левин, Кузнецов и Шульц — за мной.

Очень хотелось попрощаться с парнями, столько сделавшими для нашего спасения, но времени на сантименты нам Броуди не дал. Пришлось на ходу поднять сжатый кулак и отсалютовать гвардейцам и пилотам. Они помахали в ответ.

Советник повел нас по широкому коридору с множеством дверей вдоль стен. Тут было чисто и тихо, даже не верилось, что где-то сейчас идет страшная война и человечество гибнет от иноземных тварей. Я был удивлен, поскольку ожидал увидеть толпы беженцев, походные госпитали и прочие атрибуты военной базы, а попал в вылизанную до блеска канцелярию. Иногда из дверей выходили люди и молча следовали мимо нас по коридору, вежливо кивая в знак приветствия. Никакой суеты, никакого страха в глазах.

Одним из них был сухощавый паренек с всклоченными волосами и не сходящей с лица улыбкой. Броуди представил нас друг другу и пояснил, что Илья — так звали паренька — будет опекать нас в первые дни пребывания на базе, станет для нас нянькой и гидом. Мы распрощались с Броуди и Левиным, и, пока шли с Ильей по очередному коридору, он ввел нас в курс дела, рассказал вкратце о жизни на базе, объяснил некоторые нюансы. Многого мы не понимали, но паренек терпеливо растолковывал, что к чему. Несмотря на то что говорили мы на одном языке, многие слова я и Вольфганг слышали впервые. Сказывалось полтора века, пропастью лежавших между нами. Илья подыскивал замену непонятным для нас словам и терминам, стараясь донести общий смысл. Стоило признать, давалось ему это непросто.

Илья показал наши комнаты, а потом с помощью похожего на пистолет прибора вживил под кожу левого плеча датчики, которые назвал «именными идентификаторами». Я почувствовал слабый укол, словно комар укусил.

— Первое время будет чесаться, — предупредил Илья, — придется немного потерпеть. С идентификатора на общий сервер поступает сигнал о вашем местонахождении, состоянии здоровья и прочая информация. Потеряв его, вы для системы будете считаться погибшими.

— А если мне оторвет плечо? — полюбопытствовал Вольф.

— Система перестанет вас видеть, — невозмутимо произнес Илья.

— Постараюсь его беречь, — ухмыльнулся немец.

Потом Илья показал нам, как управляться с душем, выдал новую одежду и позволил некоторое время подремать. Спустя два часа Илья растолкал нас и сопроводил в конференц-зал. Широкие двери автоматически открылись, и мы шагнули в огромный зал с рядами кресел перед трибуной, за которой поблескивал зеркальный экран во всю стену. На трибуне стояли Советник Броуди, профессор Левин и незнакомый нам человек в военной форме. Броуди и профессор, видимо, так и не отдохнули, даже не успели умыться и переодеться. Стояли перепачканные, в изорванной одежде. Человек в форме явно выделялся на их фоне, был подтянут и бодр. Прищурив глаза, он внимательно разглядывал собравшихся. Я ничего не понимал в знаках отличия военнослужащих будущего, но и без того сразу становилось ясно, что он имеет высокий чин.