После обеда Оссару долго курил свой любимый банг и, подбодрившись, с новой энергией взялся за дело.

Работа шла успешно, и до заката солнца он успел привязать целых пятьдесят ступенек, так что можно было подняться почти на треть всей высоты.

Только темнота положила конец этому тяжелому труду. Исполнитель и зрители направились обратно к хижине, намереваясь продолжать эту работу на следующий день, причем Карл и Каспар оказывали Оссару такое уважение, словно он был архитектором, а они - простыми каменщиками. Даже Фриц явно считал шикари самым важным лицом в их отряде: всякий раз, как Оссару спускался с утеса, пес "воздавал ему должное", бегая и прыгая вокруг него и упорно заглядывая ему в глаза, словно радуясь, что шикари вскоре их освободит.

По дороге домой Фриц продолжал свои демонстрации, прыгая вокруг шикари так, что иногда мешал ему идти; видимо, пес был убежден, что Оссару - герой дня.

На следующее утро, наспех позавтракав, они вернулись к работе, то есть по-прежнему работал Оссару, а остальные наблюдали.

К несчастью, в этот день погода была неблагоприятной для работы. Дул сильный ветер, налетавший резкими, бурными порывами.

Когда Оссару висел на веревке на высоте нескольких десятков футов, ветер, подхватывая его, относил иногда на несколько футов от утеса и сильно трепал из стороны в сторону, хотя веревка была закреплена с обоих концов.

Страшно было смотреть, как он висит и качается высоко над землей. По временам у зрителей замирало сердце: казалось, вот-вот отважный шикари либо разобьет голову от обвесный утес, либо, сорвавшись с веревочной лестницы, отлетит далеко в сторону, упадет на камни и разобьется вдребезги.

Вначале Карл и Каспар так за него боялись, что нередко кричали Оссару, чтобы он поскорее спустился, а когда он спускался, уговаривали его больше не подниматься, пока ветер не затихнет и опасность не уменьшится.

Однако все уговоры были напрасны. Шикари, привыкший всю жизнь воевать со стихиями, не страшился их; напротив, бросая вызов опасности, он испытывал какую-то гордость и настоящее наслаждение.

Даже относимый ветром от утеса и качаясь вдоль каменной стены, как маятник гигантских часов, он продолжал затягивать бечевки и закреплять деревянные ступеньки так хладнокровно, словно стоял на твердой земле у подножия скал.

Таким образом Оссару усердно проработал почтя до полудня - правда, с обычными перерывами для отдыха, во время которых Карл с Каспаром уговаривали его отложить работу до более благоприятного времени. Фриц ласкался к отважному охотнику и как-то пытливо заглядывал ему в лицо, словно знал, какой опасности подвергается шикари во время работы.

Однако шикари не слушал их уговоров - казалось, он презирал опасность и после отдыха всякий раз без колебаний вновь принимался за свое дело.

И он, наверно, успешно выполнил бы свою задачу, если бы обстоятельства не изменились. Ветер ни за что не стряхнул бы его с веревки, на которой он держался цепко, как паук; будь прочна опора, ему не страшен был бы даже ураган.

Смертельная опасность нагрянула совершенно неожиданно, и за минуту перед тем о ней никто не думал.

Время было около полудня, и Оссару уже удалось сделать ступеньки почти до половины высоты утеса. Он спустился за новым запасом перекладин и, поднявшись по деревянной лестнице, перешел на веревку и начал карабкаться кверху, как это делал уже десятки раз.

Карл и Каспар не отрываясь следили за его движениями, так как, хотя он уже много раз поднимался, опасность всегда ему угрожала и зрелище было поистине потрясающее.

Не успел Оссару перейти с лестницы на веревку, как у него вырвался крик, от которого зрители содрогнулись, так как это был крик ужаса. Они вскоре поняли, какая опасность грозит шикари. Он не по своей воле спускался по веревке вдоль утеса, а веревка ползла вместе с ним; как видно, змей высвободился из камней и под тяжестью Оссару съезжал вниз по снежному склону.

В первый момент казалось, что Оссару спускается медленно; если бы не его крики и не ослабевшая веревка, стоящие внизу не поняли бы, в чем дело. Но уже через несколько мгновений они увидели, какой ужасной опасности подвергается их верный шикари.

Теперь уже не оставалось сомнений, что змей высвободился и вслед за веревкой неуклонно ползет к краю обрыва.

Встретит ли он на пути какую-нибудь преграду или будет продолжать медленно скользить? Или волочащийся по снегу якорь попадет на гладкий склон и быстро скатится вниз? Другими словами, угрожает ли Оссару падение с высоты тридцати футов?

Но зрителям в этот момент было не до рассуждений. Они знали только одно: что их товарищ на краю гибели, а они ничем не могут ему помочь.

С ужасом они заметили, что Оссару скользит все быстрее и быстрее; порой он двигался плавно, иногда резко срывался вниз и наконец оказался футах в двадцати над землей. У них блеснула надежда, что, если он таким образом опустится еще на несколько ярдов, опасность минует, но как раз в этот момент над краем утеса показалась широкая грудь змея, и он, как огромная птица, спрыгнул со скалы и взмыл над долиной.

Оссару, все еще висевшего на веревке, отнесло на несколько футов от утесов, но его тяжесть, к счастью, превысила сопротивление, какое оказывал воздух широкой поверхности змея, не то шикари подняло бы еще выше. И перевес этот был настолько мал, что не вызвал слишком быстрого падения.

Как бы то ни было. Оссару опустился плавно, как голубь, встал на ноги и выпрямился во весь рост, как Меркурий[18] на вершине "поднебесной горы".

Ощутив под своими ногами твердую почву, шикари упруго отскочил в сторону и отшвырнул от себя веревку, словно это было раскаленное железо.

Оказавшись на свободе, огромный змей стал метаться по ветру из стороны в сторону, с каждым поворотом спускаясь все ниже и ниже,- наконец, собрав остаток сил, обрушился на Оссару, как гигантская хищная птица на свою жертву.

Шикари едва успел отскочить в сторону, счастливо избегнув удара, который наверняка раскроил бы ему череп.

Чудесное спасение Оссару так обрадовало братьев, что они не слишком досадовали на свою неудачу со змеем, тем более что считали беду поправимой. Вероятно, виной всему был ветер, поднявший змея с того места, где он застрял, и отцепивший его от камней или других предметов, которые его задерживали.

Охотники не сомневались, что им удастся снова запустить змея и закрепить, как раньше, и это позволило им довольно легко перенести свою неудачу.

Так как ветер в этот день дул не в том направлении, какое им было нужно, они решили отложить следующую попытку до более благоприятного случая, а чтобы змей не испортился от дождя, его подняли и вместе с веревкой унесли в хижину.

Прошло около недели, прежде чем подул благоприятный для них ветер, но охотники не сидели в бездействии. Допуская, что им придется пробыть еще некоторое время в этой долине, они решили пополнить запасы провизии и охотились целые дни напролет: им не хотелось трогать заготовленное впрок мясо каменного козла, которого оставалось еще довольно много.

Охотники совсем не пользовались ружьями. Последние заряды еще оставались в стволах, но их надо было сохранить на тот случай, если больше нельзя будет добывать пищу другими способами.

Теперь у них была твердая уверенность, что они выберутся из своей "тюрьмы", и порой они уже воображали, как будут спускаться с гор, и говорили, что придется держать ружья наготове, так как на обратном пути можно встретить крупных зверей. Они знали, что в долине вполне можно обойтись без ружей, достаточно было лука Оссару. Звон его тетивы то и дело раздавался в лесу, и стрела шикари пронзала грудь какой-нибудь прекрасной птицы: павлина, фазана-аргуса или красивого китайского гуся, каких было немало на озере.