Ему лучше было бы стоять на четырех ногах, так как в этой позе он смог бы дольше продержаться - быть может, до тех пор, пока не отбил бы своих крылатых противников или не измотал их продолжительной обороной.

Но сражаться "на четвереньках" было не в его обычаях. Это противоречило традициям его племени, все представители которого с незапамятных времен привыкли сражаться, стоя на задних ногах.

Следуя этому правилу, он выпрямился во весь рост и нацелился было ударить в грудь одного из беркутов, налетавшего на него спереди, когда другой, слегка отлетев назад для разгона, бросился на него, как стрела, и, вцепившись когтями козлу в шею, коротким, сильным толчком загнул ему голову так далеко назад, что тот потерял равновесие и свалился с утеса. В следующий миг козел очутился в воздухе, падая с той самой страшной высоты, которую недавно измерила его жертва.

Зрители ожидали, что он упадет на землю, больше не подвергаясь нападению своих крылатых врагов. Но случилось по-другому. Не успел козел пролететь и половины высоты, как второй беркут молнией упал на него и снова ударил, отклонив от вертикального падения. Наконец туша упала наземь довольно далеко от места, где лежал первый козел, а вместе с нею спустился и беркут, распустив крылья, растопырив лапы, словно все еще держа ее в когтях.

Непонятно было, почему беркут продолжает сжимать козла когтями,- животное умерло, вероятно, еще прежде, чем достигло земли. В поведении птицы было что-то необычное, и последние сорок-пятьдесят ярдов она спускалась как-то странно. Теперь она отчаянно взмахивала крыльями и сидела на туше в такой неестественной позе, что, казалось, с ней творится что-то неладное.

Вскоре охотники поняли, в чем дело. Беркут по-прежнему взмахивал крыльями или, вернее, яростно и беспорядочно хлопал ими, но было ясно, что он остается на трупе своей жертвы не по собственному желанию, а делает все, что может, чтобы уйти от него. Это стало еще очевиднее, когда он начал издавать дикие крики, не злобные и угрожающие, как раньше, а выражавшие величайший ужас.

Охотники бросились к нему, полагая, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

Когда они подбежали к птице, которая продолжала биться и кричать, загадка сразу разъяснилась.

Они увидели, что беркут попал в ловушку: его когти погрузились в тело козла и увязли так крепко, что, несмотря на всю мощь своих жилистых лап и упругих крыльев, он не мог освободиться.

Налетев на падавшего козла, птица глубоко вонзила ему в мягкое брюхо свои крючковатые когти, но, когда хотела их вытащить, оказалось, что лапы запутались в густой, свалявшейся шерсти; и чем больше она билась, пытаясь высвободиться, чем больше вертелась во все стороны, тем прочнее и туже становилась веревка, свивавшаяся из этого прославленного материала шалевой шерсти Кашмира.

Беркут, конечно, попал в скверное положение, и хотя его вскоре освободили от шерстяных уз, но лишь для того, чтобы еще надежнее связать более прочной веревкой, вынутой Оссару из кармана.

Другой беркут не отлетал от них, словно намереваясь спасти своего товарища из рук похитителей; издавая громкие крики, он подлетал то к одному, то к другому, всем поочередно угрожая длинными, острыми когтями.

Так как все трое были вооружены, им удалось отогнать разъяренную птицу: но для Фрица, который, в свою очередь, стал предметом ее яростных атак и у которого не было другого оружия, кроме зубов, дело могло бы кончиться печально.

Зубы были плохой защитой против орлиных когтей, и Фриц, вероятно, лишился бы глаза, а то и двух, если бы не стрела, пущенная Оссару. Пронзенная ею прямо в горло, огромная птица с глухим стуком рухнула на землю.

Но она была еще жива. Увидя, что она простерта на земле, пес хотел было схватить ее, но, когда к нему протянулись острые когти и могучий, крючковатый клюв, он предпочел отступить и держаться на почтительном расстоянии; покончить с беркутом он предоставил шикари, который тут же пронзил птицу своим длинным копьем.

Итак, охотники получили неожиданно богатый запас провизии, которая в буквальном смысле слова свалилась с неба.

Оставалось только благословлять счастливый случай, а шикари благодарил своих богов.

Некоторое время они с любопытством разглядывали и козлов и беркута: их волновала мысль, что еще совсем недавно эти создания блуждали далеко за пределами горной "тюрьмы" и прибыли сюда из внешнего мира, куда так рвались охотники. Чего бы они ни дали, чтобы иметь крылья подобно беркуту! С их помощью они быстро выбрались бы из этой долины, которая поистине стала для них долиной слез, за грани окружающих ее снежных гор.

Когда Карл размышлял об этом, в его философском уме зародилась мысль, от которой лицо у него немного прояснилось.

Правда, эта мысль была далеко не блестящей. Но она что-то сулила, а так как утопающий хватается и за соломинку, то Карл, несмотря на странность этой идеи, продолжал упорно размышлять и через некоторое время поделился своим замыслом с товарищами.

На эту мысль навел его беркут. Это была сильная, мускулистая птица; как и все орлы, беркут может взлететь вверх, как стрела. В несколько минут - даже в несколько секунд - он достигнет снежных вершин, возвышающихся вад ними...

- Что ему помешает,- неуверенным тоном спросил Карл, указывая на птицу, -понести?..

- ...понести что?-перебил брата Каспар.- Ведь не нас же, Карл? - добавил он с оттенком легкой иронии.- Надеюсь, ты не думаешь этого?

- Разумеется, не нас,- серьезно ответил Карл,- а веревку, которая может нас поднять.

- А-а! - воскликнул Каспар, просияв от радости.- Пожалуй, это идея!

У Оссару тоже вырвалось радостное восклицание.

- Что ты думаешь об этом, шикари? - серьезно спросил его Карл.

Шикари не выразил пылких надежд, но был готов помочь им советами. Этот план будет нетрудно привести в исполнение. Нужно только свить длинную веревку из пеньки, которой у них достаточно, привязать ее к лапе беркута и выпустить птицу на волю. Можно не сомневаться, куда полетит орел. Ему опостылела долина, и он, конечно, захочет улететь отсюда при первой же возможности.

С первого взгляда план казался выполнимым, но, когда его подвергли подробному обсуждению, встретились два значительных затруднения, и внезапно вспыхнувшая надежда чуть было не погасла.

Во-первых, можно было опасаться, что беркут при всей своей силе не поднимет веревку, достаточно толстую, чтобы выдержать вес любого из них. Бечевку он легко занесет не только на вершину утеса, но и гораздо дальше, но простая бечевка будет бесполезна. Чтобы выдержать вес человека, да еще энергично карабкающегося на скалы, понадобится очень толстая веревка. Она должна быть и весьма длинной - ярдов в двести или больше,- а с каждым ярдом возрастает тяжесть, которую должен поднять орел.

Не надо думать, что охотники намеревались подняться по этой веревке "на руках". Будь скала высотой ярдов в двенадцать или около того, это им, пожалуй, и удалось бы. Но надо было подниматься на высоту ста пятидесяти ярдов, и самый ловкий на свете моряк - даже сам легендарный Синдбад-мореход - не одолел бы и половины такого расстояния. Они предвидели эту трудность с самого начала, и изобретательный Карл, как мы увидим дальше, сразу же нашел средство ее избегнуть.

Второй вопрос был такой: если даже беркут сможет поднять достаточно толстую веревку, удастся ли за что-нибудь зацепить ее там, наверху?

Разумеется, тут уже они ничего не могли поделать, и можно было лишь надеяться на счастливый случай. Когда птица будет перелетать через горы, веревка легко может запутаться среди утесов или ледяных глыб. Оставалось только сделать попытку, у которой, конечно, были известные шансы на успех.

Первая трудность была, пожалуй, устранима, так как они легко могли определить толщину и вес веревки. Некоторые данные можно было получить опытным путем, другие - путем соответствующих вычислений. Охотникам было нетрудно определить, какой толщины потребуется веревка, чтобы выдержать вес любого из них, а по такой веревке можно будет подняться на утес. Силу орла также можно было определить довольно точно, и не приходилось сомневаться, что беркут постарается изо всех сил вырваться из долины, где с ним так бесцеремонно обошлись.