– А я уверена, что знаю. – Леди Биссон поджала свои правильной формы губы. – Также как и ты. Чем тебе не нравится девочка Диксонов?

Дрейк, потрясенный этими словами, немедленно выпрямился.

– Упаси меня Боже. Вы, должно быть, шутите.

– Я абсолютно серьезно. – Увидев шокированное выражение лица своего внука, она резко ударила тростью о паркет. – Ну? Что с ней не так? Ведь очевидно, что она также очарована морем, как и ты. И она явно увлечена тобой.

– Она ребенок, – пробормотал Дрейк.

– Она сказала, что в следующем месяце ей исполнится девятнадцать. Я уже два года как была замужем за твоим дедушкой, когда мне исполнилось девятнадцать. И у меня уже была твоя мать.

– Это было пятьдесят лет назад, – ответил Дрейк. – Тогда все было по-другому.

Он едва соображал, что ответить бабушке – так взволновало его то, что она предложила. Неужели сегодня все вдруг сошли с ума? Похоже, так. Причем с тех самых пор, как начали прибывать гости. Представьте, каково было его замешательство, когда он подслушал разговор своих двух старых друзей – Рейборна и Гейнсфорта, – которые красноречиво восхищались очарованием одной юной леди. Он предположил, что речь идет об одной из жительниц графства, о какой-то молоденькой селянке, которая и привела его друзей в такое возбужденное настроение. Он едва мог поверить, когда узнал, что речь шла о Пэйтон. В Рейборне всегда было что-то от кобеля, но испытывать желание к ребенку…

Дрейк был уверен в том, что они оба рехнулись, и немедленно договорился, чтобы они были размещены в противоположном от Диксонов крыле дома, просто чтобы было спокойнее.

Но потом он лично убедился, что она уже не была ребенком, как и говорили его друзья. О, братья Пэйтон, возможно, так и думали, но кое-кто в их семье – Джорджиана, без сомнения – понимала, что она уже не маленькая девочка, и что другие это тоже видят, поэтому вынудила ее одеваться соответственно. И правда Пэйтон Диксон в корсете сильно отличалась от Пэй Диксон, которую Дрейк привык видеть в жилете и брюках. В корсете Пэйтон определенно не была похожа на ребенка. Он сам видел доказательство этого, когда сегодня вошел, чтобы спасти ее из потасовки с братьями. И то, что вырвалось наружу в ходе этой потасовки, абсолютно определенно была грудь женщины – возможно, молодой женщины – но определенно, абсолютно определенно – женщины.

Тогда, как и сейчас, он задавался вопросом – неужели у Пэйтон Диксон взяла и выросла грудь?

– Не так все уж и изменилось, – резкий голос бабушки прервал его размышления о Пэйтон Диксон и ее груди. – Девятнадцать – это вполне разумный возраст для вступления в брак. И я не понимаю, почему ты считаешь ее слишком юной.

Дрейк покачал головой, пытаясь отбросить эти мысли. Неправильно думать о Пэйтон в таком смысле. В конце концов, она младшая сестра его лучших друзей и гостья в его доме. Он бы защитил ее от любых посягательств, даже если бы ему пришлось отправить Рейборна и Гейнсфорта спать в маслодельне.

– Этот разговор не имеет смысла, – объявил Дрейк несколько более грубо, чем намеревался. – Завтра утром я женюсь на Бекки Уитби, и прошу прощения, бабушка, но меня не волнует, что вы думаете по поводу этого…или по поводу нее. После завтрашнего дня, смею вас уверить, вы больше никогда нас не увидите.

Леди Биссон опустила свой лорнет.

– Ясно, – сказала она чрезвычайно смиренным и подавленным тоном. – Значит, вот так, да?

Дрейк отвел взгляд. Солнце быстро садилось на западе. Уже скоро придет время приглашать гостей к обеду.

– Да, все именно так, – твердо сказал он.

Но голос его бабушки был не менее тверд.

– Это мы еще посмотрим, – сказала она, надменно подняв голову, повернулась и покинула комнату.

Дрейк смотрел ей вслед. Длинный фиолетовый подол платья тянулся за ней с мягким шуршащим звуком. Коннор не мог сказать, что любит свою бабушку, но он ее уважал. Во многих отношениях, она была также упряма, как и он.

Но она даже не представляла, с чем столкнется. Она не имела ни малейшего понятия.

А Дрейк, который отлично все понимал, знал, что бороться бесполезно. Он в последний раз бросил взгляд на водоем – лебедей уже не было, хотелось надеяться, что они подавились его сигарой, по крайней мере, хоть одна пара из них – затем пожал плечами. Настало время возвращаться к своим гостям.

И к своей невесте.

– О, нет, – произнес мужчина справа от Пэйтон, когда обнаружил, что его посадили рядом с ней.

– Только не ты, – произнес мужчина слева от нее.

Пэйтон прошипела:

– Нет, я не буду сидеть между вами. Это несправедливо!

– Ты считаешь, что это несправедливо? – Хадсон возмущенно осматривал столовую. – На этом приеме так много хорошеньких, заслуживающих внимания леди, а мы вынуждены сидеть рядом со своей младшей сестренкой. Что, по-твоему, мы должны чувствовать?

– Не понимаю, о чем думал Дрейк, – взгляд Рэйли вонзился в хозяина, словно кинжал. – Это, наверно, какая-то ошибка. Быстрее, может, мы еще сможем поменяться…

Но все стулья были уже заняты, и меняться местами было поздно. Кроме того, леди Биссон, бабушка Дрейка, место которой было справа от Хадсона, холодно взглянула на них, пока внук помогал ей усаживаться в кресло. И хотя ее взгляд, скорее, был направлен исключительно на Пэйтон, которая уже поставила себя в довольно неудобное положение, признавшись – хотя и ненамеренно – бабушке жениха, что ей не нравится невеста, оба брата приняли этот взгляд на свой счет и быстро уселись на свои места.

Диксоны – по крайней мере, младшие – похоже, поддерживали друг друга.

– Да, – пробормотал Хадсон, разворачивая салфетку. – Вот попали.

– Действительно, – согласился Рэйли. – Постарайся вести себя прилично, Пэй.

– Я? – возмутилась Пэйтон. – Когда я вела себя неприлично?

– О, дай подумать, – произнес Хадсон, сделав вид, что задумался. – Например, тот случай в Кантоне, когда ты воткнула вилку в руку официанта.

– Он заслужил это, – заявила Пэйтон. – Я видела, как он пытался украсть кошелек Дрейка. И потом, это была не вилка, а палочка для еды.

– А как насчет того, что ты целый год не ела ничего желтого?

– Мне тогда было всего восемь лет.

– А мы тогда были в Вест-Индии, где вся еда была желтого цвета.

– Хорошо, можете не беспокоиться. Я не буду смущать вас. Может быть, Дрейк посадил меня между вами, – она не могла сдержаться и кинула обиженный взгляд на хозяина, который любезно беседовал со своей бабушкой, – потому что не доверяет мне; он думает, что я ткну рыбной вилкой его лакея.

– Правильно, – согласился Рэли с ухмылкой. – Не больше, чем он доверяет нам относительно своих кузин, да, Хад?

Хадсон гнусно хихикнул, и мужчины обменялись хитрыми взглядами поверх головы Пэйтон.

Пэйтон закатила глаза. Не стоит обвинять Дрейка, решила она, что он разместил ее между братьями, этими закоренелыми повесами. Тем более что в комнате находилось множество его молодых и симпатичных кузин. Но все же, подумала она, это не главная причина, почему он посадил ее сюда. Скорее всего, Коннор Дрейк посчитал ее маленькой девочкой, за которой нужно присматривать, и, вероятно, полагал, что во время еды она вскочит и станет кидаться столовыми приборами. Если бы здесь был отдельный стол для маленьких детей, Пэйтон не сомневалась, что ее усадили бы туда.

Да и почему ему не считать ее ребенком? Каждый раз, когда он ее видел, она делала что-нибудь ребяческое, как, например, боролась с братьями сегодня вечером. А теперь еще эта оплошность с его бабушкой. Откуда она могла знать, что пожилая леди была его родственницей? Конечно, ей следовало бы догадаться по тем вопросам, которые та ей задавала – не говоря уже о проницательном взгляде старухи, точно таком же, как у Дрейка.

Боже, не удивительно, что он считает ее ребенком! Она всегда поступала по-детски. Пэйтон раздраженно заерзала на стуле. Джорджиана может надеть на нее какие угодно корсеты, но все равно никто не сочтет Пэйтон леди с телом и сердцем взрослой женщины.