И гостья отплатила Пэйтон тем, что украла единственное, что она когда-либо действительно хотела.

– На самом деле, – сказала девушка, – думаю, что я ее ненавижу.

Пожилая женщина поджала губы.

– Прискорбно.

Пэйтон посмотрела на нее.

– Неужели? Почему?

И тут слишком хорошо знакомый голос застенчиво спросил:

– Прошу прощения, но не вы ли леди Биссон?

Пожилая женщина, сидящая рядом с Пэйтон, улыбнулась мисс Уитби, которая, оказывается, стояла прямо перед ними.

– Так и есть, – прохладно ответила она. – А вы, должно быть, та молодая женщина, которая завтра выходит замуж за моего внука.

Пэйтон побледнела. Проклятье.

Дрейк выдохнул, направляя тонкую струйку сизого дыма через открытые французские двери вслед за огненным шаром, быстро опускавшимся на западе.

– Я говорил с садовниками, как вы велели, сэр.

Джеральд Макдермотт, который работал дворецким в Дэринг-Парке всего год, стремился понравиться своему новому хозяину. Он был доволен своей работой у сэра Ричарда – поскольку это позволяло ему быть ближе к своей матери, которая готовила для священника, живущего по соседству – и очень надеялся, что новый баронет оставит его на этой должности.

На кухне шли слухи, что сэр Коннор намеревается уволить всех слуг и закрыть дом сразу после завтрашней свадебной церемонии, чтобы вернуться в море, которое он так любил. Но Макдермотт не мог в это поверить. Если баронет сделает это, то где будет жить его невеста? Даже такой предприимчивый и непредсказуемый человек, как сэр Коннор, не может ожидать, что его жена будет рисковать своим здоровьем и безопасностью, чтобы отправиться с ним в путешествие по открытому морю – по крайней мере, не тогда, когда так велика опасность столкнуться с пиратами и другими морскими опасностями. Сама эта мысль просто нелепа.

Нет, Макдермотт верил, что он и дальше будет жить в Дэринг-Парке и наслаждаться чаепитиями с вкусными булочками, испеченными его матерью. Когда он встретил будущую леди Дрейк,он сразу подумал, что это не та женщина, которая будет проводить значительное количество времени на палубе парусника – даже такого комфортабельного, как торговое судно компании «Диксон и сыновья».

Следуя пунктам из списка, он продолжил:

– И по вашим указаниям, сэр, завтра утром садовники прикрепят букеты из флердоранжей только на первых четырех скамьях в часовне…

– Вы, – прервал его Дрейк, устремив свой взгляд на переднюю лужайку, – вы перераспределили комнаты тех гостей, о которых я говорил?

– Разумеется, сэр. – Макдермотт, в отличие от других слуг, не позволял этому холодному пристальному взгляду работодателя запугать себя. Конечно, его было проще игнорировать, когда, как сейчас, баронет не смотрел в его сторону. – Все сделано согласно вашим требованиям. Я поместил господина Рейборна и капитана Гэйнсфорта в восточном крыле…

– Хорошо. – Дрейк глубокo затянулся сигарой. – Спасибо.

Макдермотт вдохнул побольше воздуха в легкие, готовясь перейти к следующему пункту списка, когда его хозяин произнес «спасибо». После этого слова дворецкого охватило предчувствие успеха. Сэр Ричард, каким бы ни было удовольствием работать на него, никогда, за тот короткий промежуток времени, пока Макдермотт был его слугой, не благодарил его. Аристократы не видели необходимости за что-либо благодарить своих слуг. В конце концов, они ведь платят им деньги за выполнение обязанностей – зачем же тогда благодарить за работу, которую те должны выполнять?

И тот факт, что сэр Коннор решил сейчас поблагодарить своего дворецкого за то, что он просто распределил, где будут жить его гости, казался ему до крайности джентльменским поступком. Он почувствовал внезапный порыв теплоты и сердечности к своему новому хозяину. Он только было открыл рот, чтобы сказать: «Ну что вы сэр, это ерунда», как сэр Коннор остановил его, кратко бросив:

– Пока это все, Макдермотт.

Это застало дворецкого врасплох, и он уставился на список. Оставалось еще около семи-восьми пунктов, о которых он должен был доложить баронету.

– Гм, сэр… – начал он.

Но Дрейк прервал его.

– Я уверен, – сказал он тем самым глубоким голосом, который так пугал горничных, заставляя их бежать куда угодно, лишь бы подальше от хозяина, – что есть еще много других дел, которым вам стоит уделить время, мистер Макдермотт.

Эти слова были произнесены довольно приятным тоном, но четко давали понять, что разговор окончен. Бесспорно, это был властный и в высшей степени уверенный тон человека, который не сомневается, что его приказ будет выполнен, причем быстрo. В этот момент у Макдермотта пронеслась мысль, что теперь он понимает причину успеха баронета в качестве капитана судна – даже самый строптивый и упрямый моряк едва ли посмел бы неповиноваться приказу, исходящему от этого сурового человека, особенно произнесенному таким командным тоном.

Сглотнув, Макдермотт неуклюже поклонился, чуть не выронив свой драгоценный список, и мгновенно выскочил из комнаты.

– Д-д-да, – сказал он, – слушаюсь, сэр.

Покинув столовую, он думал о том, что неплохо было бы влить в себя немного портвейна, который он обычно переливал из бутылки в графин, чтобы подать его после обеда. Конечно, его матушка этого не одобрит, но, по крайней мере, у него не будут дрожать руки, когда он позовет гостей своего хозяина к столу.

Дрейк, все еще склонившись у окна, смотрел на стриженные лужайки дома, в котором он провел детство, даже не осознавая, в какое неловкое положение поставил своего дворецкого. А если бы и осознавал, то уделил бы этому не больше внимания, чем той мухе, которую только что прихлопнул. В настоящее время у него были более важные дела, о которых стоило подумать. Кончик сигары, которую Коннор сжимал в зубах, пылал таким же алым огнем, как солнце, садившееся позади дубов по границе его имения, когда он стоял там и думал о том, как справиться со всей этой пренеприятнейшей ситуацией.

Коннор Дрейк привык к трудностям. Казалось, ему пришлось столкнуться с ними уже в день своего рождения. Его мать умерла во время тяжелых родов, а сам мальчик родился на месяц раньше срока, и повивальная бабка считала, что он тоже недолго протянет. Забота о Конноре, пренебрегаемом убитым горем отцом, который винил младенца в том, что тот убил его жену, легла на плечи кормилиц и нянь. Слабый, болезненный мальчик был постоянным объектом для насмешек своего старшего брата, отец презирал его, и, в конечном счете, отверг. Так что не было ничего удивительного в том, что в возрасте семнадцати лет юноша сбежал из дома, где он был так несчастен.

Никто не был удивлен сильнее, чем сам Коннор, когда его просьба о том, чтобы его взяли юнгой на корабль, была принята всерьез дружелюбным капитаном судна, который уловил проблеск несгибаемой воли в серебристо-голубых глазах парнишки, волю, противоречащую его худеньким плечикам и молочно-белой коже.

Генри Диксон часто хвастался, что ни разу не пожалел о своем решении нанять Коннора Дрейка к себе на службу, особенно после первого лета, которое тот провел в море, когда он вырос на шесть дюймов и заработал твердыми мускулами множество фунтов. Молочно-белая кожа покрылась золотистым загаром и загрубела, а худые некогда плечи налились силой. Когда три года спустя Дрейк вернулся в Даринг Парк на похороны своего отца, никто не узнал высокого, ладно сложенного мужчину, который стоял позади часовни, излучая силу, энергию и здоровье. Для всех было шоком, когда они узнали, что он – тот самый болезненный младший сын, которого все либо жалели, либо презирали.

Но вместо того, чтобы остаться в имении, как робко предложил его брат Ричард, которого он теперь превышал в размерах, Коннор вернулся в море и провел там еще десять лет. Он пропустил похороны своего брата – с этим ничего не поделаешь. Его смерть была так неожиданна, что не было времени его предупредить, как это было с отцом. Как бы то ни было, теперь Дрейк вернулся, и для того, чему предполагалось быть счастливым событием… на сей раз для свадьбы, а не похорон.