Вокруг раздались аплодисменты. Троица вышла на свободный пятачок. Тут же нарисовался Ил, дожевывающий на ходу лист сельдерея. И где он его раздобыл?!

— А ну, вставайте, вставайте! Уже пора! — закричал он воинам, призванным исполнять в этот вечер роль музыкантов, хлопая в ладоши, как заправский распорядитель бала.

Хемел принялся вырывать куски мяса у них из рук, заставляя бросить трапезу и проследовать к месту, где должен был сидеть оркестр. Те нехотя оставили еду и, вытирая руки об одежду, стали доставать инструменты. Появилась флейта и инструмент, похожий на небольшой лук, на котором вместо тетивы была натянута струна.

Для принца было сюрпризом, что, отправляясь в поход, воины взяли музыкальные инструменты. В такие минуты накрывает приятное чувство теплой радости от того, что тебя окружают люди, чье душевное устройство нуждается не только в материальных благах, но и в эстетическом наслаждении.

Каково же было удивление Ричарда, когда в руках одного из воинов, молодого парня лет двадцати, появилась лютня. Принц встал из-за стола и подошел к нему.

— Ты взял с собой в поход лютню? — удивленно спросил он, с трепетом проводя пальцами по струнам. — Почему?

— Потому что этот инструмент достался мне от покойных родителей, — ответил парень. — Ее держали родные руки, это самое дорогое, что у меня есть, и если мне суждено будет погибнуть в бою, то, по крайней мере, буду чувствовать, что кто-то родной провожает меня в последний путь. — Он улыбнулся, впитывая восторженный взгляд Ричарда.

— Это слова благородного мужа, — сказал принц. — Тебя уже посвятили в рыцари?

— Нет, милорд, мне только исполнилось двадцать. — Он потупил взгляд. — К тому же никто из лордов не поручался за меня.

— Я обязательно поручусь за тебя перед королем, когда мы вернемся в Соулвилль с победой, — пообещал Ричард. — А теперь покажи нам, Роберт, на что ты способен. Пусть наши души сегодня парят вместе с твоей музыкой.

— Играем, как договорились! — деловито заявил Ил, обращаясь к музыкантам и оттесняя в сторону принца. — И-и-и…

Заиграла музыка. Зорен с Тианом раскланялись перед Анаис, в последний раз обменявшись взглядами соперников, и закружились в танце. Они обходили девушку вокруг, кланяясь и делая пируэты так чинно и красиво, словно действие происходило не на лесной лужайке, а в дворцовой зале.

Пламя костров играло на лицах танцующих, бликами отражаясь в смеющихся глазах. Война, Даркан, терпящая крушение лодка Мироздания — все это было далеко сейчас. Но зато гораздо ближе к Камелоту, чем можно предположить, ведь праздник — это кусочек радости, добра и мира, а именно этими словами можно легко описать атмосферу Вечного города, к которому путники стремились…

Танец был настолько заразителен, что рыцари один за другим вставали из-за стола и присоединялись к танцующим, по очереди ангажируя Анаис.

Даже Ил бросил дирижировать оркестром и принялся танцевать. Хотя надо сказать, что он больше развлекался, чем делал пируэты. Он то и дело пристраивался к кому-нибудь из рыцарей, пародируя его движения и вызывая у остальных смех, а когда тот оборачивался посмотреть, кто смешит народ, хемел тут же маскировался, становясь незаметным.

В конце концов почти все лорды покинули стол, и за ним остались только Ричард и Гилберт.

— Почему ты не танцуешь? — непринужденно спросил старик, пододвинувшись ближе к принцу, так, словно и не было у них неприятного разговора. К тому же неоконченного.

— Мне нравится просто смотреть.

— Понятно, — ехидно протянул Гилберт. — Значит, она тебе нравится.

— Кто? — Ричард сделал вид, что не понял.

— Девушка.

— Брось, — отмахнулся принц.

— Нравится, иначе ты был бы там. — Гилберт указал на танцующих. — А ты боишься.

— Пф-ф, Гилберт! Я боюсь? Не смеши!

— Сильные мужчины часто боятся слабых женщин, потому что мужчины заложники своей физической силы, данной от природы. А знаешь, чего сильный мужчина боится больше всего?

— Темноты? — пошутил принц.

— Нет. Он боится настоящей любви. Боится эмоций, потому что, поддаваясь им, он открывает свою душу, становясь уязвимым. Чувства к женщине вызывают в его душе страх…

— Или желание совершать подвиги во имя нее! — парировал Ричард.

— Да, да, мой мальчик, — засмеялся Гилберт. — Правильно. Совершать подвиги, и желательно подальше от нее, чтобы не размякнуть рядом и не допускать и мысли о том, что она для тебя — всё.

— Но я не влюблен в Анаис!

— Ты робок с ней, — заметил старик.

— Я учтив.

— Давай, уговаривай себя. — Гилберт похлопал принца по руке.

— Ты — сумасшедший! Ты не понимаешь, о чем говоришь!

— Я слеп, но знаю тебя с детства, и мне не нужно зрение, чтобы видеть гораздо дальше, чем видишь ты.

— Уже поздно. — Ричард поднялся из-за стола. — Пойду, пройдусь.

Принц отошел от стола под ехидное покашливание Гилберта.

Ричард долго бродил вокруг лагеря, ощущая состояние внутреннего и внешнего спокойствия. Но не такого спокойствия, что грозит обернуться какими-то неприятностями, а такого, что рождает желание в кои-то веки спокойно лечь спать перед дальней дорогой, словно это обычное путешествие, которое должно закончиться непременно хорошо.

Ричард отвел глаза от полной луны, налюбовавшись ее томным, как у Мадонны, ликом, и собрался вернуться в лагерь, где уже стихла музыка и слышна была только перекличка часовых, как вдруг ему показалось, что в близких кустах кто-то дышит. Это было похоже на настороженное дыхание собаки, когда та следит за дичью или другим объектом для нападения, иногда высунув язык, а иногда только посвистывая влажными ноздрями.

Принц резко обернулся и увидел в кустарнике два светящихся голубым огнем глаза. Они тут же исчезли. Дыхание послышалось с другой стороны. Ричард не обманывался: кто-то наблюдал за ним. Принц стоял в напряжении, готовясь принять удар с любой стороны.

Вдруг высокая трава метрах в пяти от него зашевелилась, и он увидел огромную собаку. Она рысцой убегала прочь, позвякивая тянущейся по земле оборванной цепью.

Собака не останавливалась и не оглядывалась и вскоре слилась с темнотой.

«Должно быть, пес сбежал из какой-нибудь деревни, — подумал Ричард, — и теперь не может найти дом».

Впрочем, это объяснение вызывало у него сомнения. Принц подошел ближе к тому месту, где появилась собака, и с удивлением обнаружил, что трава покрыта мелкой изморозью, которая таяла на глазах, не позволяя проследить, куда побежал пес.

Принц не стал ломать над этим голову, хотя, вернувшись в лагерь, на всякий случай усилил охрану, выставив еще десяток кинокефалов.

Ричард отправился спать. Проходя мимо своей палатки, которую он уступил Анаис, принц заметил, что там мерцает свет. Ричард приблизился и позвал:

— Леди Анаис!

— Входите, принц, — послышался голос девушки.

Принц вошел в палатку и застыл у входа.

Рядом с Анаис сидел Мессилиот. Ричард склонился в приветственном поклоне.

— Здравствуй, Ричард, — сказал драг. — Я ждал тебя.

Принц внимательно посмотрел на Мессилиота. Драг жестом предложил ему присесть. Ричард опустился на небольшой табурет.

— Я хочу поблагодарить тебя, — сказал Властелин Времени. — За Анаис.

— Не меня. Кристофера. Но почему ты не сказал мне раньше, что Анаис в заточении у Сионы?

— Я не мог. Это было рискованно. Никто из драгов Гильдии Мудрейших не знал об истории с Анаис, иначе мне могли не позволить помогать тебе в этом походе. Меня упрекнули бы в пристрастном отношений. ОСОБЕННО если бы я признался в том, что поручил тебе пойти в Аквазию лишь для того, чтобы спасти мою дочь. И их бы не удовлетворил довод, что мы забрали основной козырь у Сионы, который она хотела очень выгодно разыграть.

— Отец! — Анаис вскочила на ноги. — Господи, и ты туда же! Похоже, что и ты, и мать используете меня в своих целях. Кому же мне верить? — В глазах девушки сверкнули слезы.