Кларисса почувствовала головокружение. Она как будто отделилась от собственного тела и поплыла вперед — а силуэт госпожи Эвельгарт становился все больше, все темнее, покуда не заслонил собой окружающее пространство… На мгновение девочку окутала прохлада, и тотчас взгляду открылась чудесная картина.
Это был парк, преисполненный суровой красотой поздней осени. Голые ветви деревьев переплетались в вышине, образуя сложный, но строгий орнамент; то тут, то там среди аккуратных дорожек виднелись живописные руины — полуразрушенная башня, повисшее в воздухе полукружие арочного моста… Снега нигде не было, но поверхность прудов и ручьев, кусты и деревья покрывала прозрачная корка льда. С ветвей свешивались сосульки; кое-где они срослись, образуя колонны и занавеси, мерцающие бледным, молочно-опаловым сиянием…
По извилистым дорожкам парка прогуливались немногочисленные дамы и кавалеры; их изысканные одежды, похожие на средневековые, оживляли пейзаж яркими пятнами — остальные краски были приглушенными. Внезапно из-за кустов выступил серый, в белых яблоках единорог — поменьше лошади, но больше пони. Грива и хвост его переливались, словно живое серебро. Склонив голову, он внимательно посмотрел на Клариссу. Девочка робко протянула руку и осторожно погладила атласную шкуру великолепного зверя, ощутив на миг его дыхание. Единорог величаво развернулся и направился прочь — к темнеющему невдалеке гроту, полускрытому застывшим на лету водопадом. Все вокруг дышало тишиной и покоем. Внезапно Кларисса поняла, что совсем не ощущает холода. Она дотронулась до ближайшего куста, ветки которого прятались под толстой прозрачной коркой — но лед этот совсем не морозил ладонь: на ощупь он был будто стекло. «Неужели здесь ничего никогда не тает?» — подумала девочка, и тут откуда-то из-за спины раздался приглушенный голос наставника:
— Пожалуй, для первого раза достаточно. Пора возвращаться.
Ее мягко повлекло назад — все быстрее, быстрее… Чувство падения заставило Клариссу резко наклониться вперед — и она чуть не вывалилась из кресла. Подняв голову, девочка встретилась глазами с госпожой Эвельгарт. Нэлтье чуть заметно улыбалась.
— Так вот вы какая… — Кларисса не сразу поняла, что произнесла это вслух.
Тем же вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, на крышу дома поднялись трое. Полоска вечерней зари таяла на глазах; а внизу, на улицах, разливалось море ночных огней — столица Итанского Регистрата оправдывала свое название. Госпожа Эвельгарт ободряюще подмигнула Клариссе и взяла ее за руку. N-лучи залили пространство призрачной синевой.
— Твой наставник — настоящий деспот, милая; подбить на такую авантюру старую и не слишком храбрую женщину… Я ведь бог знает сколько времени не делала этого!
— Хо-хо, пустяки! — откликнулся волшебник. — Это как умение ходить: стоит однажды научиться, и больше никогда не забудешь!
Три тени взмыли над ночным городом. Кларисса громко ахнула и судорожно вцепилась в руку своей спутницы; страх и восторг теснились в ее груди. Незримые крылья Власти поддерживали их, упруго покачивая в струях ветра.
— Нас не заметят?!
— А какая разница? — пожал плечами Шарлемань. — Всем известно, что люди не летают, попробуй при случае доказать обратное — быстренько угодишь в сумасшедший дом!
— Может, какой-нибудь простофиля и станет уверять приятелей, будто видел парящих над крышами призраков! — рассмеялась госпожа Эвельгарт. — Те сочувственно покивают, а потом изведут беднягу расспросами — дескать, где он напробовался такого экзотического соуса и нельзя ли в следующий раз составить ему компанию! А уличный сказочник, зарабатывающий на жизнь своими побасенками, возможно, сочинит об этом прекрасную и удивительную историю…
С этими словами она раскинула руки, и прикрыв глаза, целиком отдалась воле ветров. Шарлемань улыбался. В черных стеклах его пенсне плясали отблески некросвета.
* * *
«Звезда Гвендолены» бодро молотила воды единственным своим гребным колесом — у этого пароходика оно располагалось на корме. Куяница, поднявшись на верхнюю палубу, задумчиво рассматривал пассажиров. Взгляд его скучающе переползал с одной фигуры на другую; но в голове кипела неустанная работа — объекты сортировались, получали краткую, но точную характеристику и занимали соответствующее место в планах на будущее. Экс-шкипер готовился к большой игре: жуликоватая натура вновь толкала его на очередную авантюру. По совести говоря, карты и выпивка были на судне единственным доступным развлечением; капканных дел мастер умер как собеседник еще в Воллангасте — таинственный шифр из дневника полностью поглотил его.
Удовлетворив любопытство и присмотрев себе несколько потенциальных жертв, Куяница спустился в каюту. Атаназиус по-прежнему не обращал на него никакого внимания. Весь стол покрывали листы бумаги, исчерченные символами и таблицами. Сам капканщик сидел, запустив пальцы в шевелюру и неподвижным взглядом уставившись в стену. Шкипер вздохнул, порылся в дорожном мешке и протянул спутнику оплетенную ивовыми прутьями пузатую бутыль.
— Вот, хлебни-ка… Красное вино с острова Коломбина, сахар, мускат, имбирь и малая толика колодезной воды. Такого ты нигде больше не попробуешь, только в Фортугане!
— Это верно, — проворчал капканщик, выходя из транса. — Что за скаредная привычка — разбавлять вино!
— Ну не скажи! В Пробрианике так делают довольно часто, особенно на юге.
— Только там используют не водичку, а апельсиновый сок. Гм… Однако, недурственное пойло!
— А я что говорил! Как у тебя продвигаются дела с расшифровкой?
— Пока безуспешно, — покачал головой Атаназиус. — Ты сам-то разбираешься хоть немного в тайнописи?
— Не больше, чем того требует моя профессия, — усмехнулся Куяница. — У контрабандистов есть система условных обозначений, своего рода тайный язык — например, если ты получаешь записку от старого друга и в конце ее стоит точка, это значит, на встречу идти не стоит тебя ждет засада…
— Не думал, что у вашего брата в чести такая солидарность!
— Знаешь, всяко лучше предупредить человека, чем потом получить от него кинжал под лопатку ненастной ночью…
— А, вон оно что! Тогда понятно… Но точка — это просто условный знак; с шифрами все несколько сложнее. Существует две основные разновидности и различные комбинации обеих. Думаю, Тролле использовал самый простой вариант, подстановочный.
— Это как?
— Вместо одного знака подставляется другой; только и всего. Легкий способ; но его и разгадать легче. Второй вариант, перестановочный — когда буквы меняются местами согласно некоему алгоритму.
— Покажи-ка мне еще раз свою находку, — попросил шкипер.
Капканных дел мастер раскрыл одну из книг; обложка дневника Тролле распрямлялась между ее страниц.
— Вот, гляди…
— По-моему, типичная итанская тарабарщина, — пожал плечами Куяница. — А что получается, если прочесть это?
— В том-то и дело! Читаются здесь только два знака — шестой слева и последний, «с» и «в».
— А остальные?
— Таких попросту нет! Алфавит кулгушти записывается в пять рядов; шатры, их отражение, шатры и горы, снова отражение, шатры и птицы. А эти знаки образуют шестой ряд, отражение шатров и птиц.
Шкипер задумался.
— Может, Тролле записал этими значками те буквы, которых в кулгушти нет? Например, «щ» или мягкий знак?
— Пробовал уже… — покачал головой капканщик. — Чего я только не пробовал! Читал это все справа налево, переворачивал, менял местами… На очереди численные значения; но боюсь, мне эта загадка не по зубам. Придется отправлять донесение и ждать ответ… Надеюсь, отцовские криптологи окажутся поумнее меня. Проклятье!
— А что, если ты, как это у нас говорится, не от той печки пляшешь? — спросил через некоторое время Куяница. — Давай рассуждать по-другому: что именно мог зашифровать Тролле одной короткой строчкой? Ты, вообще, уверен, что это не пустышка?
