***

     Она появляется из-за поворота, худая  как Мирей Дарк, приближается; на ней старые сережки – колечки; недавний подарок А. исчез.

Попытка изобразить улыбку не удается. Морской еж.

Я пододвигаю ей стул, смотрю  в глаза, пытаясь разглядеть причину.

- Что такое?

- Не выспалась и вообще – все не то.

- Виделись?

- Да.

Курит, пьет кофе, хмурится.

- Ну почему все так плохо, если было так хорошо?

- Потому что любовь приходит, а потом уходит, и ничего с этим сделать нельзя. Может от третьего года любви Бегбедера перейти к Kiss me hard before you go[2] Ланы Дель Рэй – время сделает остальное.

Снизу поднимает на меня взгляд, глаза другие.

- Уф, попустило.

Улыбка получается. Морская звезда.

    Поднимаемся, она, поворачиваясь, касается моей щеки легким, почти случайным движением, я слышу запах ее волос, медленно выдыхаю; каблуки глухо стучат по мокрому асфальту.

     Из-под соседнего столика выходит худая черная кицька, поводит хвостом, недовольно встряхивается, укоризненно смотрит на небо, на меня, будто я виноват во всех ее кошачьих печалях, уходит.

     Достаю «данхилл», вдыхаю.

Ничего с этим поделать нельзя.

Дождь не мешает.

    Гугл сегодня не обманул – утро было теплое. Ангус Янг и Брайан Джонсон были в отпуске, и я слушал «Я тебя любил, люблю и буду любить всегда» Франсиса Кабреля, не заметив, как она подошла.

- Привет.

Достает сигареты из сумки, я замечаю «Love story» Эрика Сигала.

- Как читается?

- Прикольно.

- Это слово не подходит для истории любви.

- Я хотела сказать…

- Вот у меня была Love story несколько лет назад. В моей компании началась налоговая проверка, лето было в разгаре. Инспектора звали Юлия Александровна, а в конце проверки – просто Жюли. Она была красавица – блондинка с огромными глазами, ей было двадцать семь лет. Мы много ездили в машине, слушали Лару Фабиан, Гару, Марка Лавуана. Она говорила, что ей нравится. Мы бывали не только в разных заведениях – ходили даже на фестиваль французских фильмов. Проверка закончилась хорошо. Фестиваль тоже. Запах Шанель Шанс был повсюду.

   Я записал ей несколько фильмов с Даниэлем Отоем – мы видели его на фестивале.  Через неделю, при встрече, спросил, что понравилось.

- «Королева Марго». Прикольный фильм.

    Мне до боли стало обидно за великолепную Изабель Аджани, которую насилуют в фильме, чтобы кому-то стало «прикольно». Страстная любовь, море крови, смерть - «прикольно». Я убеждал себя, что это молодежный жаргон, ПТУшно-налоговое образование и пр. и пр. В конце концов убедил, и впереди у нас было много встреч, мы остались друзьями, но я ее больше не хотел. В Трамвае «Желание» не было места для нас двоих. Шлейф Шанса поплыл к следующей остановке.

***

- Шанс! Так вот почему … мне… . Вот зачем…

- Нет, конечно, нет. Поговорим об этом после «Идеаль» Бегбедера?

Как всегда?

***

Снимаю плейер с паузы, и Кабрель продолжает петь о любви:

«…обнаженной ты лежишь на камнях.

Ветер треплет твои распущенные волосы.

Ты, как весна в моей жизни,

Бриллиант, выпавший из ларца.

Только Свет сможет

Изменить наши секретные коды, там,

Где мои пальцы оставили след на твоих ладонях.

Я любил тебя, люблю и буду любить всегда.

Любовь, словно капли дождя,

Осталась обнаженной на камнях.»

Десять дней Коста-Бравы получились буйными:  умопомрачительный дворец Сальвадора Дали,  ныряние в водопады Порт-Авентуры, рыцарские турниры с грудами жареного мяса и кувшинами вина, «Whole Lotta Love»  под реки Warsteiner в Hard Rock Cafe с немецкими байкерами и … море, море.

   Уставшие, но счастливые, мы возвращались домой через французскую Ривьеру, остановились в Ницце, почистили перья и вечером пошли смотреть город: Английскую набережную, Negresco, фонтаны, магазины, - все это было другое, не буйное, вальяжно–роскошное, утонченно–европейское, «дик–дайверовское».

   Ночью я спал как убитый, но проснулся рано с ощущением ожидающей меня радости свидания, вышел из отеля один, прошел через площадь Массена, парк и попал на городской пляж. Никого еще не было, солнце поднималось над морем, вода, прозрачная как слеза, ласково плескалась передо мной; я разделся, помедлил, посмотрев на свои новые «испанские» часы, но снимать их не стал, - вошел в море.

   Много раз потом я плыл утром один навстречу солнцу, но каждый раз, прыгнув в воду и ощутив нестерпимо-щемящую радость от одиночества в море, я вспоминаю то счастье, что накрыло меня волной в Ницце.

   Развернувшись, я поплыл назад и, выходя из воды, заметил, что уже не один на пляже, - пока еще одинокая пара расположилась неподалеку от моей одежды. Обсыхая под утренним солнцем, я невольно посматривал на них, - они меня не замечали: опираясь на локти,  смотрели на море, что-то тихо говорили,  касаясь друг друга неправдоподобно-случайными движениями. Они были вдвоем. Меня не было.

Я посмотрел на часы – они остановились.

***

   Отрываюсь от монитора, ощутив вибрацию в бедре, слышу «Rolling In The Deep» и, уже зная, кто звонит,  достаю телефон.

- Привет, я вернулась.

- Завтра, как всегда?

- Как всегда.

   Завтра, как всегда,  она опаздывает, и я судорожно прикидываю, сколько у меня будет времени, поэтому пропускаю момент ее появления и не сразу узнаю, ее почти невозможно узнать: в свободной опаловой блузке с разбросанными блестками, длиннющие загорелые ноги выскакивают из шортов, упруго отталкивая асфальт, в черных волосах – красный цветок, - разве так ходят по улицам … Кармен,  она улыбается счастливой улыбкой, ее невозможно не хотеть поцеловать.

- Привет, как было в Анталии?

- Это была лучшая  неделя в моей жизни.

***

   В  юности каждый момент счастья определяется, как самый лучший в жизни, и не задумываешься, что могут быть и лучше,  не думаешь, сколько их еще впереди; часы продолжают идти, обещая море, солнце и много, много любви.

Еще утро, но уже жарко, мы сидим под зонтиком на террасе кафе, заказываем официанту «как всегда», и он приносит эспрессо, горячее молоко и круассаны.