Какой же законченной дурой она была! Только потому, что ему удалось расшевелить в ней чувства этими экзотическими стихами, она, отбросив всякий здравый смысл и все дурное, что знала о нем, позволила себе увлечься романтической мечтой. А потом, продержав его несколько месяцев на почтительном расстоянии, предприняла робкую попытку понять его. И что же? Только для того, чтобы услышать эту жестокую и откровенную отповедь?

И все горькое презрение, с каким она думала о себе и о нем, не могло заглушить робкого протестующего голоса, раздававшегося где-то в глубине души. «Можешь спорить сколько угодно, — непреклонно твердил этот голос, — но ты любишь Джулиана Мерринга. Пусть он безнадежно испорчен, пусть он больше никогда не глянет в твою сторону, но ты просто не можешь найти в себе силы выбросить его из сердца».

Понимая, что это правда, и еще больше страдая от этого, Сильвия вдруг подумала, что Джулиан, скорее всего, принадлежит к раздвоенным личностям. С одной стороны, он обаятельный, милый, щедрый, широкий человек, а с другой — жестокий и грубый задира. И вряд ли кто-нибудь знаком с обеими сторонами его натуры.

И все же — Сильвия яростно орудовала тяжелыми граблями — было бы ужасной глупостью продолжать разрывать себе душу. Она не может перестать любить его, но она должна держаться мужественно и достойно и не показывать своих страданий. Он конечно же женится на Мариэтт, но, к счастью, они вряд ли останутся в Грейт-Хиклинг. И даже когда Дафни выйдет за Гая, у нее все равно не будет повода встречаться с Джулианом.

«Я все равно буду жить нормальной полнокровной жизнью, — гордо думала она про себя, не обращая внимания на большую слезинку, упавшую на загорелую руку. — Мне будет нелегко вести хозяйство, когда Дафни уедет. Но я могу отдаться этому всей душой и попробовать даже сколотить капитал, а не просто поддерживать кров для Пэм и Мартина. В конце концов можно было бы превратить мое маленькое кафе в закусочную или даже в первоклассный отель. И в самом деле, лучшего вида, чем здесь, не сыскать. Потом этот чудесный сад и еще много места для того, чтобы расширить его».

Это были смелые мысли. Но сердце — предатель, и стоило Сильвии вспомнить поцелуй Джулиана, его страстные, настоятельные мольбы, как слезы покатились градом. Бросив грабли, она побежала к домику для садового инвентаря. И там, сидя на перевернутой тачке, она долго рыдала, сердце ее разрывалось от горя.

Но Сильвии не удалось хорошенько выплакаться. Из сада донесся голос Пэм: «Сильвия, ну где же ты?» Выйдя из своего укрытия, она увидела младшую сестренку, которая приближалась к домику, неся на руках Генри.

— Один ужасный мальчишка врезался в него на велосипеде! Я знаю, ему больно! Он весь дрожит, Сильвия, а когда я трогаю его лапку…

На несчастную Пэм было больно смотреть, и Сильвия, вмиг забыв о своих горестях, бросилась к сестре:

— Не надо сейчас таскать его на руках, детка. Лучше отнеси его в дом. — Сильвия снова была в роли старшей сестры — сильная, мудрая, готовая помочь. — Мы положим его в корзинку и отнесем к мистеру Пламбиту. Это совсем рядом. Правда, нам повезло, что ветеринар живет так близко?

— Да, очень повезло! — Пэм вздохнула с облегчением. — Дафни сказала, чтобы я тебя не беспокоила и что они с Гаем сами позаботятся о Генри. Только я ее не послушалась. Откуда они с Гаем знают, что делать? Другое дело — ты.

Грустная улыбка тронула губы Сильвии. Если бы только она была такой мудрой, какой ее простодушно считает Пэм. Разве поверила бы малышка, расскажи она ей всю правду, что ее старшей сестре, на которую она возлагает такие надежды, не хватает элементарного здравого смысла разобраться с собственными делами?

Одного взгляда на собаку Сильвии было достаточно, чтобы понять, что той ничего страшного не грозит. Предположение это вскоре подтвердил и мистер Пламбит. «Повреждение кожного покрова, несколько ушибов и сильный испуг». Таков был вердикт медика. И Пэм, вооружившейся баночкой с мазью, было позволено забрать своего любимца домой.

Отвлечься от горестных мыслей оказалось полезным для Сильвии. Не успела она поудобнее устроить Генри в его корзинке, постелив ему кусок мягкого одеяла, как сразу же еще сто и одна проблема навалились на нее.

Самой важной из них был приезд Джо Блисона, вручившего Сильвии бумагу от главврача больницы в Уитси, в которой сообщалось, что Айви вполне здорова и будет выписана завтра.

— Полагаю, Джо, тебе известно, что здесь написано? — спросила с улыбкой Сильвия.

Он робко улыбнулся в ответ:

— Да, сиделка сказала мне, мисс, что Айви можно забирать хоть сейчас. И сама Айви тоже знает. Она так счастлива, мисс!

— Как хорошо, что она возвращается! — Сильвия не могла скрыть неподдельной радости. — Надо подумать, где взять машину…

— Знаете что, мисс, отец может дать мне наш «форд» и отпустить с работы, чтобы я съездил за Айви. Они с мамой очень ее любят.

— Вот и замечательно, Джо. Когда ты смог бы это сделать?

— Около пяти, мисс. Я уже и в больнице договорился. Им это тоже удобно. Но сначала я заеду сюда, может быть, понадобится что-нибудь забрать?

— Прекрасно. Я соберу чемоданчик. И большое тебе спасибо, Джо.

Подготовка к встрече Айви и обычные хлопоты по хозяйству не давали Сильвии погрузиться в горькие мысли. Но сердце вновь и вновь отзывалось болью, хотя заботы, притупляя ее, действовали как анестезия.

В тот вечер посетителей было больше обычного, и, хотя Дафни с Гаем усердно ей помогали, к вечеру Сильвия так устала, что уснула как убитая.

Первое, что пришло ей в голову по пробуждении, было ощущение, что случилось нечто ужасное. Вспомнив жестокую отповедь Джулиана, Сильвия поняла, что просто боится смотреть в лицо грядущему дню, да и всем последующим тоже. Какой смысл жить, когда знаешь, что человеку, которого ты, пусть и запоздало, полюбила, безразлично твое существование?

Но в этот день, так же как и накануне, Сильвии было некогда утопать в горестных воспоминаниях. Она еще не успела одеться, как в комнату, приплясывая, влетела Пэм и сообщила, что Генри сгрыз свою повязку и вышвырнул одеялко из корзины, зато чувствует он себя преотлично, а остальное не важно.

Спустившись к завтраку, Сильвия узнала от Гая, что его наброски имели успех у заказчика.

— А сегодня я приглашен на переговоры, — радостно поделился он. — На побережье есть какой-то парень, архитектор. Кажется, он хочет заказать мне проект. На моей новой спортивной машине было бы здорово прокатиться на взморье, и я подумал, что если бы ты подменила Дафни…

— Милый, об этом не может быть и речи! — Впервые Дафни говорила так решительно. — Посмотри на Сильвию, она совсем вымоталась, и я была бы последней эгоисткой, если бы…

Гай взглянул на бледные щеки Сильвии и темные круги у нее под глазами.

— Да, ты права, дорогая, — согласился он. — Это было бы нечестно. — И прежде чем Сильвия успела возразить, что она вовсе не против, Гай повернулся к Мартину: — Ну а ты как, братец? Не хочешь прокатиться с ветерком?

Старшая сестра тут же принялась умолять Гая быть осторожнее на дороге. А слова Пэм о том, что она тоже могла бы прокатиться, если бы не встреча Айви, вовсе остались незамеченными.

Через час путешественники выехали, Сильвия и Дафни, надев передники, приступили к делам, а Памела, вооружившись красками, отправилась в сад готовить плакат к возвращению Айви, в котором немаловажную роль играли завитушки садового плюща.

Как и накануне, погода стояла отличная и посетителей было много. Девушки буквально сбивались с ног, однако к пяти часам образовалось неожиданное затишье, так что когда во дворе (гораздо позже, чем намеревался) появился Джо Блисон, приехавший на допотопном отцовском «форде» забрать чемоданчик Айви, в кафе и вовсе было пусто.

Уже закинув чемодан на заднее сиденье, он крикнул сквозь шум заведенного мотора:

— Слыхали, мисс, какое несчастье приключилось с мистером Меррингом? Боюсь, дело плохо!