— Нет, все-таки странный человек наш Джулиан, — проговорила девушка, обращаясь к своему собеседнику. — Ну как так можно? Ведь ни разу ни словом не обмолвился, что это кафе вновь открылось, да к тому же стало лучше, чем прежде. Ведь сколько раз я сетовала, что во всей округе нет ни одного кафе или ресторана.

Мужчина рассмеялся:

— Наверное, он просто знал, дорогая, что ты разыщешь это кафе и без его помощи, ведь здесь выпекают твои любимые миндальные пирожные.

Сильвия принесла им кофе. Когда девушка подняла на нее глаза, чтобы поблагодарить, опасения Сильвии окончательно подтвердились. Эти голубые глаза она уже видела… Те же, что и у Джулиана Мерринга. Теперь у нее не оставалось сомнений, что перед нею та самая Тэсса, его сестра, которая проживает вместе с ним в Грейт-Хиклинг. И еще одна маленькая деталь не укрылась от взгляда Сильвии — на руке мисс Мерринг, одетой в твидовый костюм превосходного покроя, красовалось очаровательное сапфировое колечко — знак помолвки, — и, судя по горделиво-довольному виду ее спутника, именно он и был человеком, подарившим ей его.

«Да, обстоятельства становятся все более и более запутанными, — огорченно подумала про себя Сильвия, обходя остальных посетителей. — Этот парень, художник, будущий деверь мисс Мерринг, будет жить здесь целые две недели. И разве смогу я помешать своим близким подружиться с ним? — А вслед за этой мыслью пришла другая: — Джулиан, должно быть, знал о его намерении поселиться у нас, и если бы он был настоящим джентльменом, то непременно намекнул бы парню, что тому лучше присмотреть себе другое место для эскизов. Да и сестре не дал бы наведаться сюда».

Сильвия понимала, что бессмысленно изливать на ни в чем не повинную Тэссу неприязнь, которую она питает к ее брату. По той же причине она не намеревалась знакомиться с девушкой ближе, и та, предприняв пару неудачных попыток вовлечь Сильвию в дружескую беседу, чуть пожав плечами, вынуждена была ограничиться обществом своего жениха и спустившегося к столу Гая.

Сильвия решила при первой же возможности рассказать домочадцам о случившемся, чтобы ограничить их интерес к этой троице рамками обыкновенной вежливости, однако очень скоро девушка обнаружила, что ее опередили. Генри, которого уж никак нельзя было предупредить, самым бесстыдным образом «братался с врагом». Судя по всему, он забежал в кофейный зал, следуя по пятам за Гаем, и теперь дружелюбно вертелся возле мисс Мерринг, расточавшей свое внимание. Чувствовалось, что Генри нашел наконец настоящего друга.

— Ну что за прелесть? Это ваш? — спросила Тэсса у Сильвии, забыв о ее холодности.

— Да, он живет у нас, только это не означает, что ему можно заходить сюда, — сухо ответила Сильвия. — А ну, пошел вон, Генри!

Выражение бесконечного удивления, появившееся на черной сморщенной мордочке Генри, в другое время рассмешило бы Сильвию. Он словно вопрошал: «Да что это такое с тобой приключилось? Раньше ты со мной так никогда не разговаривала».

— Пожалуйста, разрешите ему остаться. Я просто обожаю французских бульдогов! — воскликнула Тэсса. — Я, знаете ли, сама их развожу.

Сильвии вспомнились слова Джулиана, и у нее чуть было не вырвалось: «Да, я знаю», — но она вовремя спохватилась и, испытывая неловкость из-за собственной недоброжелательности, все же проговорила:

— Хорошо, только пусть сидит рядом с вами и ни к кому не пристает.

«Младшая сестра куда милее и приветливей, — услышала за спиной Сильвия, хотя Гай говорил шепотом. — Да и внешне посимпатичнее. Волосы просто роскошные, а черты лица словно точеные».

Не испытывая ни малейшего желания подслушивать, Сильвия поспешила удалиться. Итак, теперь за ней закрепилась слава «злобной мегеры», а виноват в этом Джулиан Мерринг. Ее собственная вина лишь в одном — в природной вспыльчивости. Она всегда знала это и столько раз, правда, к сожалению, безуспешно пыталась бороться с этим бедствием. И все же люди никогда не считали ее тяжелым человеком — вспышки гнева всегда быстро проходили, и никто бы не смог назвать Сильвию угрюмой и мрачной.

«Из-за этого Джулиана я, кажется, напрочь утратила чувство юмора, — подумала она, направляясь на кухню за новой порцией кофе. — Если я не буду следить за собой, то скоро даже домашние сочтут меня невыносимой».

Однако настроение ее нисколько не улучшилось, когда Дафни, высунув златокудрую головку из кладовки, где она наполняла горшочки с горчицей, радостно сообщила, что молодой художник, которого зовут Гай Холдрик, оказался еще более милым, чем ей показалось на первый взгляд.

— Он попросил меня позировать ему для эскизов, которые готовит для Молодежного центра в Уэст-Кантри, — задыхаясь от восторга, сообщила она. — Как ты думаешь, удастся мне выкроить для этого время?

— Не знаю, детка, — осторожно проговорила Сильвия. Да, она может держаться сухо и неприветливо с Меррингами и их друзьями, но разве может она позволить себе резкость по отношению к любимой сестренке? При первой же возможности она объяснит Дафни положение вещей, и та конечно же поймет, почему нужно держаться подальше от этого молодого человека. А пока пусть помечтает.

Когда мисс Мерринг с женихом собрались уезжать, Сильвия почувствовала облегчение. Однако не успели они укатить, как в дом влетела Пэм в сопровождении резвящегося Генри. Размахивая толстенькими косичками, сияя глазами, она с ликующим видом сообщила:

— Не знаю, кто такая эта леди, но она сказала, что живет недалеко отсюда и что у нее дома есть славные маленькие щеночки французских бульдогов! Она сказала, что если мы хотим, то она как-нибудь отвезет нас к себе посмотреть на них. Да, меня и Генри. — Потом, обняв Сильвию детскими ручонками, она в восторге продолжала: — Знаешь, Сильвия, кажется, мне начинает здесь нравиться!

Нежно обняв младшую сестренку, Сильвия так и не нашла, что сказать в ответ.

Ближайшая возможность посвятить младших домочадцев в тайну представилась тем же вечером, когда, закончив дневные труды, они собрались в маленькой гостиной. Сильвии было трудно начать — слишком больно вспоминать тот короткий и счастливый период ее помолвки с Хью и первое знакомство с Джулианом, нанесшим ей такие оскорбления, от которых даже сейчас все внутри у нее клокотало от негодования.

Однако оказалось, что большего сочувствия она вряд ли в ком смогла бы найти. Ее рассказ о том, как обошелся с нею Хью, не удосужившись даже извиниться перед нею за ужасное поведение своей матери, как отрекся от Сильвии в самую трудную для нее минуту, вызвал у всех гнев и отвращение. Что же касается дальнейшего развития событий, когда Джулиан фактически обвинил ее в том, что она авантюристка, пытающаяся заманить в свои сети его кузена, то в это никто из близких Сильвии, казалось, просто не мог поверить. Сама мысль о том, что кто-то мог отвести подобную роль Сильвии, их другу, советчику и ангелу-хранителю, казалась им нелепой. Они решили, что Джулиан, должно быть, попросту не в себе и страдает каким-нибудь психическим расстройством.

— Боюсь, вы слишком к нему снисходительны, — возразила Сильвия, качая головой. — Как раз психически он здоров, как и все мы, иначе не являлся бы владельцем крупнейшей в стране инженерной компании. Просто он принадлежит к тому типу людей, которые кичатся своей непогрешимостью и считают собственное мнение единственно правильным. Он просто уверовал в то, будто я помогала дяде Дону в его махинациях, и, даже не дав мне малейшего шанса оправдаться, высказал все эти ужасные обвинения.

Тут заговорила Пэм:

— Да он просто страшный человек, этот Джулиан Мерринг. Теперь мне понятно, почему ты рассердилась, когда я сказала, что он милый. Ну в тот день, когда он приезжал к нам на Бельгрейв-Секес, помнишь?

Мартин и Дафни были удивлены. Изогнув брови, Дафни спросила:

— Он что, приезжал туда?

— Чего же ему было надо? — вторя ей, поинтересовался Мартин.

Сильвии стало трудно дышать.

— Он, видите ли, решил, что, возможно, ошибался на мой счет и что если он облагодетельствует нас, то ему станет легче и все встанет на свои места. Знаете, так некоторые обращаются с собакой — сначала пнут ногой безо всякой причины, а потом, когда станет стыдно, бросают ей кость.