– Не знаю, как с лангобардами, возможно, их еще и мои дети и внуки будут покорять, – сказал Карл. – А вот с саксов я не слезу, покуда они не станут христианами.

– «Научу беззаконных путям Твоим, и нечестивые к Тебе обратятся», – процитировал пятидесятый псалом дьякон Вольфарий.

– Именно так, – кивнул Карл, приступая к огромному куску жареной кабанятины. – Не я завоюю саксов. Христос.

– Но ведь известно, что языческие обычаи весьма сильны у этого варварского племени, – заметил бывший придворный историк Дезидерия. – Лаской и проповедью их не заставишь принять Христову правду, а силой… Не станете же вы выжигать на груди у них крест, дабы они уверовали в Того, Который принял мученическую смерть на кресте, во имя нашего спасения.

– Не стану, – согласился король, – Но не следует и преувеличивать душевную укорененность саксов в своих поганых традициях. Они уважают силу и, видя, как рушатся их капища, в конце концов поймут, как силен Бог христианский и как ничтожны языческие. В прошлом году я срубил их главного идола Ирминсула – огромное дерево. Я завладел их реликвиями, и в том числе замечательным зубом Ифы, зверя, жившего некогда в саксонских лесах. Саксы же убеждены, что удача верно служит тому, кто владеет этим зубом.

– Чем же так замечателен зуб Ифы? – спросил Павел. – Он больше обычных звериных зубов? Или сделан из чистого алмаза?

– Я могу показать его прямо сейчас, – сказал Карл и велел принести диковинку. Зуб, завернутый в превосходный константинопольский бархат, появился в пиршественной зале. Когда развернули, все стали с удивлением разглядывать его, цокая языками и не зная, что сказать.

Первым заговорил Павлин Аквилейский, известный знаток классической литературы:

– Если я не ошибаюсь, этот зуб, а точнее, клык, принадлежал некогда животному, именуемому у Гомера «элефасом», а у Лукреция Кара «элефантом», – промолвил ученый муж.

– Как, как? «Элефантом»? – переспросил Карл.

– Да, и слово это, по-видимому, древнейшего происхождения, – продолжал Павлин из Аквилеи. – Смею предположить, что в свое время его и впрямь именовали «Ифа». Арабы приставили к слову артикль «эль», греки – окончание «эс», а римляне – окончание «ант».

Ганнибал во время войны со Сципионом использовал элефантов, сажая на них своих лучников.

– И, имея таких зверей, он в конце концов потерпел поражение в войне! – удивился Карл.

– Ведь судя по одному зубу, элефант должен быть величиной примерно с местный пфальц.

– Едва ли такой большой, – усомнился Павел. – Ведь это не зуб, а верхний клык, подобный бивню кабана, коего мы поедаем.

Карл мысленно представил себе огромнейшего кабана, у коего бивни были величиной с зуб Ифы. Даже притом, что получалось животное меньше по размерам, чем то, которое король представлял себе доселе, все равно, оно раз в десять должно было быть огромнее этого кабана, добытого Хруотландом.

К началу сентября армия франков достигла Колонии Агриппины, здесь стало известно, что основные силы саксов, возглавляемые Видукиндом, ушли на север, аж за Везер, и Карл отменил общий поход, послав четыре больших отряда, которые в течение осени опустошали Вестфалию и к зиме вернулись с большой добычей и заложниками. Главное же войско свое Карл отвел к Дюрену и там оставил, а сам с женою и наиболее приближенными людьми отправился зимовать на берега Уазы, в свой каризиакский пфальц. Здесь он праздновал Рождество с Хильдегардой, бывшей на пятом месяце, и здесь созвал генеральный сейм, на котором объявил о грядущей войне с саксами.

В Каризиаке из-под земли бил теплый источник, и каждое утро король плавал в только что наполненной обширной мраморной купальне, выстроенной еще его дедом, Карлом Мартеллом. Во время купания и после, за завтраком, покоритель Ломбардии наслаждался беседами со своим новым ученым окружением. К Петру, Павлу, Павлину и Ангильберту прибавились два вестгота – историк Агобард и поэт Теодульф, они приехали из мусульманской Испании, и ученость их представляла собой сплав двух культур – готской и арабской. И конечно же Карл не мог не поинтересоваться у них насчет слона:

– Вот вы рассказывали нам о своих путешествиях И забавных похождениях в Стране Змей и на Берегу Кроликов. Если я не ошибаюсь, это как раз те земли, коими когда-то владел Ганнибал.

А вот скажите, не доводилось ли вам встречать там зверя элефанта?

– Нет, не доводилось, – ответил Агобард, – И точно можно сказать, что их уже давно нет ни в Старом, ни в Новом Карфагене, ни по ту, ни по сю сторону Геркулесовых столпов[50].

Легендарные животные по загадочным причинам вымерли, и даже самые древние старожилы не помнят их.

– Жаль, – нахмурился Карл. – Мне страсть как хочется посмотреть на элефанта. Какой он? На кого похож? На огромнейшего кабана? Шерстистый или лысый, как макушка Вольфария?

Что ест, что пьет, веселого нрава или унылого?

– Вполне возможно, что и на кабана, – предположил Павлин. – Я как раз недавно думал об этом, и вот какая мысль посетила меня: не был ли элефантом тот самый так называемый эриманфский вепрь, которого по приказу Эврисфея изловил Геракл?

– Хм, – оживленно усмехнулся Карл, – любопытно!

– А что, – блеснул глазами Петр Пизанский, – мысль, не лишенная оснований.

Вспомним легенду: вепрь, во много раз больший по размерам, чем любой другой кабан, наводил ужас на окрестности Эриманфа. Он вытаптывал посевы и ножищами своими способен был растоптать толпу, подверженную панике. Огромными клыками он валил деревья и рыл землю, словно плугом. Чем не элефант?

– А главное, – продолжал Павлин, – Геракл долго не мог с ним справиться и не решался вступить в открытую схватку. И это после того, как он голыми руками задушил немейского льва, а у немейского льва шкура была столь толстая и прочная, что ни одна стрела не могла пробить ее, и даже копья лишь царапали, но не пробивали сию твердую шкуру.

– И правда, – согласился Петр. – Чего это он не мог точно так же взять и голыми руками завалить вепря? Тем более что и впоследствии Гераклу приходилось один на один выходить с существами более внушительными, нежели даже самый большой кабан. Почему-то критского быка он мог свалить запросто, а вепря – нет. Тут что-то явно не так. Неужели подержать небесный свод вместо Атланта было Гераклу легче, чем управиться с хрюшкой?

– Он и впрямь держал небесный свод? – удивился Карл.

– А вы разве не знали? – спросил Петр.

– А как я мог это узнать, если нигде об этом не пишется, – обиженно прогудел король франков и лангобардов.

– Надо будет раздобыть для вас один из списков так называемой «Библиотеки», приписываемой Аполлодору, – сказал Петр. – Там-то как раз все это подробно и описывается.

– Ну так и как же Геракл справился с вепрем? – спросил Карл.

– Во второй книге «Библиотеки», – отвечал Петр, – Аполлодор рассказывает, что, никак не решаясь вступить в прямое единоборство с невиданным зверем, Геракл пошел на хитрость, раздразнил его и заманил на горное плато, занесенное глубоким снегом. Снег был покрыт плотной коркой, способной выдержать вес человека, но проломившейся под вепрем. И когда вепрь увяз в снегу, Геракл связал его, вытащил и связанного привел к Эврисфею в Микены.

– Точно, – воскликнул Карл в восхищении, – это был никакой не вепрь, а самый настоящий элефант, или Ифа, как его называют безграмотные саксы. По всем приметам – элефант. А что, если в глухих местах Греции еще водится хотя бы один, а?

– В Греции давно нет глухих мест, – возразил Агобард.

– А в Испании?

– В Испании, пожалуй, еще кое-где есть, – кивнул Теодульф.

– Пожалуй, стоит ради этого покорить Испанию, – загорелся Карл. – Эй, Хруотланд! Как ты думаешь, стоит нам покорить Испанию, чтобы разыскать оставшегося где-нибудь в глуши элефанта?

– Еще бы не стоит! – отозвался сидящий несколько в отдалении Хруотланд. – Я хоть сейчас готов идти куда угодно по вашему приказанию.