Бояре слезли с коней у Лобного места.
Медленной и важной поступью поднялись они по каменным ступеням…
Площадь затихла.
— Говори ты, князь! — шепнул Старков князю Друцкому, идя с ним рядом. — У меня, знаешь, чай, голоса не хватит…
— Лукавый старик и здесь постарался спрятаться за спину товарищей…
Князь Друцкой, высокий и плотный боярин, чуть-чуть приподнял свою меховую шапку и одной головой поклонился на все стороны народу…
Спесивы были бояре московские!
Да и чернь свою они хорошо знали: всю жизнь она перед богатыми да знатными голову свою гнула — ей бы самой в диковину показался иной поклон боярина…
— Бояре и дети боярские, жильцы и иных званий люди московские! — раздался на всю площадь звучный голос князя Друцкого. — Ведомо всем вам, что государь и великий князь Московский Василий Васильевич вернулся из плена татарского больной и удручённый… А как вернулся, со дня на день ему становилось всё хуже и хуже… Ноне совсем невмоготу ему стало заниматься делами своими государевыми и земскими… Да и как больному и немощному справиться со всей землёй?! И надумал он вместе с нами, верными его боярами, передать своё княжение… А кому он передаст?… Старший сын, Иван, сами знаете, не в летах, ребёнок совсем.
— Ивану, Ивану княжить! Больше некому, как ему! — раздалось в ближайших к Лобному месту рядах народа…
Задние подхватили, и через минуту вся площадь выкрикивала имя старшего сына Василия…
Другого имени не было слышно никакого…
Друцкой снова приподнял свою шапку и дал понять, что хочет говорить дальше.
Волнение понемногу улеглось.
— Люди московские! Государь и великий князь Василий Васильевич с братьями своими и вами, боярами, решили иное! — заговорил Друцкой. — Лепо ли было бы дать княжить ребёнку? Земля наша велика, времена стоят трудные и опасные: того и гляди, опять татары, а не то Литва подымется… Не ребёнку, а мужу зрелому, доблестному и храброму возможно только управиться в такое время! Кого же было выбрать, кому было передать княжение?
На этом месте Друцкой умышленно остановился и обвёл глазами площадь.
Народ недоумевал. Ходили, правда, слухи, что великий князь московский вернулся из плена больной, но о том, чтобы он совсем был плох, не слыхал никто…
— Люди московские! — раздался опять голос князя. — Изо всех братьев великокняжеских всех достойнее место государево занять князю Дмитрию Юрьевичу Шемяке. Ему и уступил своё княжение государь и великий князь Василий Васильевич… А сам государь Василий до выздоровления отъехал в святую Троицкую обитель… Туда же ноне отправился и государь, великий князь Дмитрий Юрьевич… Люди московские! Сегодня во всех церквах и соборах целуйте крест новому своему государю и великому князю! А государь вас жалует: на его дворе для людей всякого звания нонче и завтра вино и угощение будет выставлено… Да ещё государь великий вас жалует гривною на брата!..
Может быть, не так бы легко для бояр сошла их измена, если бы лукавый Друцкой не пустил в ход последнего средства. А средство это оказалось действеннее всяких рассуждений и слов…
Шумя и галдя, повалила московская голытьба на Шемякин двор. Люди разумные и с достатком покачивали головами. Не поверили они боярским льстивым и хитрым словам. Чуяли, что не так устроилось всё это…
— Не добром уступил Василий место своему брату!..
Так рассуждали солидные и степенные люди. А голытьба — голодная и оборванная — рассуждала иначе.
Что ей было за дело, почему Василий уступил место брату, почему не сел на отцовский стол молодой князь Иван? Какое ей было до всего этого дело, если государь и великий князь Дмитрий Юрьевич не скупится и их, несчастненьких, жалует?!
Закрутила голытьба вовсю на просторном дворе Юрьевичей, на Варварке. Только и делали холопы, что бочки из погребов выкатывали. Забыли за вином пьяницы и ярыги даже то, какие великие дни стоят…
За гривну да за несколько ковшей браги и водки пропили москвичи своего великого князя!..
VII БУНКО
С той самой ночи, как узнал Бунко, зачем шли в Москву князь Дмитрий и князь Иван, мысль — предупредить обо всём великого князя Василия и тем заслужить его милость — не давала покоя рязанцу…
Однако ему, при всём его старании, ни на минуту не удавалось остаться одному. Зоркие глаза Волка встречали его всюду, куда бы он ни повернулся.
Когда они ещё ехали в Москву, Волк находился с ним рядом всю дорогу. Попытался было раз Бунко замешаться в толпе всадников- Волк схватил за поводья его лошадь…
— Куда ты? — сверкнул он глазами на рязанца. — Слышь, Бунко, не дури!.. Хоть и не говоришь, что у тебя на уме, по глазам вижу! Доложу государю великому — мигом тебя на осину вздёрнут!..
Бунко опять покорился и всю остальную дорогу не возобновлял попытки.
«Может, дальше как-никак удастся убечь от этого пса!»- утешал он себя надеждой, с ненавистью поглядывая на ехавшего рядом Волка.
Вошли в Москву, добрались до Кремля; но и здесь невозможно было обмануть бдительность старковского холопа…
А кроме того, как заметил Бунко, за ним следили и ещё несколько человек. Видно, Волк и их подучил и предупредил…
В великокняжеских палатах, несмотря даже на суматоху, которая царила там всё время, ему тоже никак не удалось ускользнуть из-под этого надзора…
А между тем Бунко случилось подслушать слова, от которых его бросило в жар и холод…
Страшная опасность угрожала великому князю Василию!..
Когда Дмитрий послал Волка с товарищами в тайник, Бунко остался наверху, в подклети…
Князь Дмитрий велел ему и другим, бывшим в подклети, подняться наверх…
— Придёте, как позову, — сказал Шемяка, — а пока ступайте в терем…
Князю, вероятно, хотелось несколько минут побыть одному…
Бунко с товарищами поднялся по лестнице в горницы…
— Бунко, — обратился к нему княжеский стремянный, — обожди здесь, на лестнице: может, князь покличет… А тогда и нам скажешь…
Рязанец снова спустился до половины лестницы и сел в темноте на ступеньках…
Он видел отсюда князя и мог бы легко его услыхать, если бы даже тот позвал и не особенно громко…
Первые слова, произнесённые Дмитрием, ясно долетели до рязанца…
Бунко, услыхав имя великого князя Василия, вздрогнул и навострил уши…
А князь Дмитрий, предвкушая близкую месть, произнёс несколько горячих фраз, совершенно не подозревая, что его подслушивают.
«Собирается ослепить брата! Ой, Господи!»- ужаснулся про себя рязанец.
В эту минуту из подполицы выбрался Волк. Бунко поспешил подняться наверх, в терем…
Мимо него через несколько минут прошли плачущие женщины… Княгиня Марья едва держалась на ногах… Две боярыни её бережно поддерживали…
Потом Бунко и ещё четверых приставили караулить княгиню с детьми…
Ему страстно хотелось шепнуть им, что он постарается предупредить великого князя… Страшная участь, ожидавшая Василия, тронула даже не особенно мягкое сердце боярского сына…
Бунко стал выжидать удобного момента.
Случай наконец представился.
Князь Дмитрий прошёл в опочивальню княгини Марьи. Оттуда сейчас же послышался его громкий, повелительный голос…
Дмитрий вышел.
Княгини и боярыни немного позамешкались.
— Торопить бы баб надо!.. — равнодушным голосом обратился Бунко к своим товарищам и, не ожидая ответа, направился к дверям опочивальни…
Он заглянул в терем.
У самой двери старая княгиня Софья заботливо укутывала одного из своих маленьких внуков.
— Поживей, боярыни, — умышленно громко обратился Бунко в старухе, — государь гневаться будет!..
Княгиня Софья подняла глаза и посмотрела на рязанца.
— Государыня-матушка, — прошептал Бунко, делая к ней шаг и подавая ей знак рукою, — не убивайтесь: упрежу великого князя!
Княгиня Софья быстро кивнула ему головой. Рязанец вышел из горницы.
— Копаются бабы, чтоб им!.. — произнёс он, зевая и садясь на скамью. — А что, братцы, к полудню-то, я чаю, будем в обители?…
