Моя мать была англичанкой, поэтому свои каникулы мы всегда проводили в Англии. Жалели своих крепостных и думали, что правительство предпримет какие-то шаги, чтобы освободить их, но мы не представляли, насколько глубоко укоренились в русской душе те принципы, которые нам хотелось изменить.

Мои братья были членами тайного общества «Союз благоденствия», организованного офицерами Семеновского полка. Русское общество в 1821 году стояло накануне перемен. Мой старший брат, оставшийся верным своим идеалам, перебрался в Тульчин, где жил полковник Павел Пестель, один из вдохновителей движения. Там они создали «Южное общество».

После смерти Александра I должны были начать восстание. Мечтатели-идеалисты, они не имели связи с армией, которая, по их плану, должна была присоединиться в назначенный день.

Их выступление называют восстанием декабристов, которое было подавлено быстро и жестоко. Пятерых казнили, в том числе и Пестеля, сто двадцати одному было предъявлено обвинение в измене родине, а сто девять из них не достигли и тридцати пяти лет. Одних приговорили к каторжным работам, других сослали в Сибирь. Пострадали и многие близкие: нам семьи...

— Но вы же были тогда совсем молоденькой!

— Это не имело никакого значения. В России, ли кто-то из семьи был в чем-то замешан, наказывались и остальные: нас сослали в Сибирь, там из надежных источников мы получили сведения, что нас вот-вот должны были негласно ликвидировать, после чего мы решились на побег[5].

— И что же теперь, мэм?

— Я не могу туда вернуться, нас по-прежнему считают врагами отечества. И тот факт, что мы бежали, только усугубляет вину.

— Вы должны быть очень осторожны, мэм.

Она изучала меня несколько долгих минут, потом неожиданно спросила:

— Ты думаешь о доне Исидро?

— Он никогда не выходит у меня из головы, но... есть и другие вещи... — Я внезапно поднялся. — Беспокоюсь... о пустыне.

— Что тебя связывает с ней, Ханни, скажи? Естественно, красота, но ведь есть еще что-то?

— Не знаю, — нахмурился я. — В том-то и дело, — я подошел к окну, повернулся к ней лицом, — там есть что-то, что крепко держит меня; вроде что-то неоконченное, что я должен, обязан завершить... Понимаете? Здесь, — я сделал неопределенный жест рукой, — человек может стать богатым и преуспевающим. Но хочу ли я этого? Или существует что-то иное, что мне более по душе? То, что нашли мои родители...

— Ты уверен, что они что-то обнаружили? Может быть, просто бежали отсюда и все? Они были счастливы, нам это известно, а что еще может быть?

Я вспомнил, как много лет назад меня в пустыне нашел Смит Деревянная Нога. Я не раз старался воскресить свои тогдашние чувства: был ли я испуган, обрадован, равнодушен. Но не смог. Знал одно: я оказался в беде и должен был как-то спасаться.

Я не имел права не справиться. Смит спас мне тогда жизнь. Без него я бы умер там, в горячих песках, поскольку почти ничего не знал о пустыне.

Что же так томительно тянуло меня назад? Мой дом возле родника? Сама пустыня?..

— Кто-то идет, — неожиданно прервала мои мысли мисс Нессельрод. — Будь осторожен.

Я отошел от окна, повернувшись лицом к двери. Она тихонько приоткрылась, и на пороге появился маленький мальчик с выразительными черными глазами и в большой соломенной шляпе. Он переводил взгляд с мисс Нессельрод на меня, потом подбежал ко мне, сунул мне в руки сложенный вчетверо листок и исчез за дверью прежде, чем я успел что-то произнести.

На листочке знакомым почерком было написано:

"Не мог бы ты прийти, Ханни? Ты мне очень нужен. Я в отчаянии!

Мегги".

Молча протянув мисс Нессельрод в качестве объяснения записку, я мгновенно оказался на улице.

Дом Мегги стоял неподалеку, и я мог оказаться там через несколько минут.

До смерти перепуганная служанка отворила входную дверь.

— О, синьор! Входите скорее и будьте осторожны! — только и произнесла она.

Я шел за ней, она показывала мне дорогу. Пересек дворик и задержался в дверях гостиной.

Мегги сидела лицом ко мне и к человеку, стоявшему спиной к двери. Мне не надо было заглядывать ему в лицо, чтобы узнать его: это был Ред Хубер.

— Доброе утро, Мегги, — поздоровался я. — Извини, что задержался. — Я шагнул в комнату, и в тот же момент Хубер обернулся на мой голос. — Давненько мы не встречались с тобой, Ред!

Наверняка он весил теперь фунтов на сорок больше чем я, и был, пожалуй, на дюйм выше. Но во всем его облике угадывалась какая-то первобытная неуклюжесть, жестокая звериная сила, и была при этом еще какая-то незавершенность, что ли. А может, это явилось проявлением какой-то сложной закомплексованности? Не знаю!

— Уходи! — только и прорычал он, кивнув мне головой на дверь. — Уходи, пока можешь идти сам!

— Извини, Ред! — Я постарался придать своему голосу уверенность и независимость. — Но нам с Мегги надо поговорить, капитан Лаурел просил меня зайти и привести тут в порядок кое-какие дела. Понимаешь?

Он стоял, широко расставив ноги и свирепо глядя на меня: не иначе как жаждал столкновения, просто добивался его. Но проблема состояла в том, что здесь присутствовала Мегги, а пуля не всегда попадает в намеченную цель.

— Проходи! — снова прорычал он. — Да поскорей делай свое дело, а потом проваливай!

— Наше дело конфиденциальное, — выдавил я из себя улыбку. — И с тобой, Хубер, никак не связанное. Я здесь по приглашению, а ты, Ред? Если память не изменяет мне, в прошлом году на виселицу были вздернуты несколько человек только за то, что навязывали свое внимание леди. Ты можешь оказаться следующим.

— Я ухаживаю за ней! — рявкнул он в качестве объяснения.

— Но я просила его оставить меня в покое, — умоляюще посмотрела на меня Мегги. — А он пришел, потому что узнал, что отец в плавании.

— Это и есть одно из тех дел, которое мы должны обсудить, — сказал я, прохаживаясь по комнате. — Твой отец, Мегги, просил перед отъездом, чтобы я нашел парней в «Эль-Монте», которые бы на случай опасности подежурили бы здесь, поблизости.

И, повернувшись к Реду, добавил:

— Сюда прибывает компания техасских ребят с «Эль-Монте». Когда они окажутся тут, думаю, было бы неблагоразумно оставаться дольше...

— На днях, — он уставился на меня в упор, — мы где-нибудь встретимся с тобой. Только ты и я! Без свидетелей.

— Естественно, Ред. Мы оба этого хотим, не правда ли? И когда все будет кончено, я наконец займусь другими, более важными делами.

— Ты займешься? Да ты откинешь копыта!

Я улыбнулся, терпеливо пояснив:

— На самом-то деле, ты не очень меткий стрелок и не умеешь обращаться с оружием, поскольку всегда надеешься лишь на силу. Потом, ты упустил время, Ред, а ведь это — главное.

Я никогда не видел, как стреляет Ред Хубер, но он об этом не знал, и моей главной целью было заставить его усомниться в себе. Если это произойдет, он станет колебаться, тянуть, медлить, постарается выкинуть из головы сомнения, но они будут угнетать и, естественно, смущать его. Он попробует еще и еще раз стрелять, чтобы понять, почему я не верю в его способности. Конечно, мне не было известно, выйдет ли прок от моего тактического хода, но все же это был шанс.

— Ты ничего собой не представляешь! — заявил он. — Как и раньше!

— Справься по этому поводу у человека, который хотел украсть моих лошадей возле родника Голдвотер, — предложил я в ответ.

Он подошел к двери, обернулся, как бы желая сказать что-то еще, но потом открыл дверь комнаты и ушел, позвякивая шпорами. Я стоял и ждал, пока за ним закроется входная дверь.

Мегги подошла ко мне.

— О, Иоханнес! Право, мне так неловко! Опять втянула тебя в конфликт!.. Но я была просто в отчаянии, не знала, что делать, кого звать на помощь.

— Кого же еще кроме меня, Мегги? — Я сжал ее руки в своих. — Знай впредь: буду весьма разочарован, если ты позовешь кого-то другого. Надеюсь, если у тебя снова возникнут сложности, ты всегда будешь обращаться только ко мне.