— Навстречу движутся всадники, — сообщил я. — Судя по всему, несколько человек.

Джакоб обернулся к Монте, скакавшему чуть позади.

— Неприятности! — с досадой бросил Джакоб. — В этой стране бандитов больше, чем медведей!

В тот момент с места, где мы обсуждали ситуацию, облака видно не было, — ведь и я-то заметил его, только когда взобрался на холм. Джакоб вернулся к Франческо, следовавшему последним, и, приостановив движение, они принялись сгонять лошадей в кучу.

Мы проехали еще немного вперед, и я снова внимательно окинул взглядом окрестности. Вокруг лежали низкие холмы, между которыми возвышались могучие кедры. На востоке виднелась глубокая ложбина, проложенная паводковой водой.

— Джакоб! — Я показал взглядом на ложбину, не произнеся ни слова. Он моментально понял, согласился:

— Неплохая идея! — И, повернувшись в седле, крикнул Франческо, чтобы тот поворачивал табун. Не прошло и нескольких минут, как табун скрылся из виду. Джей с Мартином спрятались в кедрах, Франческо укрылся в валунах, за полусгнившим стволом дерева. Остальные тоже попрятались кто куда и замерли в ожидании.

Всадники приближались. Ясно, что они издалека следили за нами, поскольку двое из них то и дело привставали в стременах, пытаясь отыскать глазами вдруг пропавший из виду табун.

Я насчитал их не менее семнадцати — довольно разношерстная компания, хорошо вооруженная. По всей видимости, англичане и мексиканцы.

— Бандиты! — сразу же решил Франческо.

Мы выжидали. Внезапно один из них показал рукой в нашу сторону, они развернулись и поскакали, приближаясь к нам широкой цепью.

— Если возникнут проблемы, — сказал Джакоб, — вон тот, высокий, с красным поясом, — мой.

— Я беру двоих на рыжих лошадях, — заявил Монте.

Всадники приблизились почти вплотную и сбавили шаг, очевидно обсуждая сложившуюся ситуацию.

— Что-нибудь ищете? — громко спросил я.

Мне ответил худой жилистый человек с рябым лицом. Он хищно улыбнулся, под аккуратно подстриженными черными усами блеснули ослепительно белые зубы.

— Мы ищем пропавших лошадей, — объяснил он, — и, кажется, наконец нашли их.

— Вам повезло, — заметил я. — От нас тоже не отвернулась удача. Мы отловили диких лошадей и объездили их. Теперь вот хотим отвести их в Лос-Анджелес.

— Кажется, в этом наши желания расходятся, — ухмыльнулся черноусый.

Один из индейцев, скрывавшийся в зелени кедра, взвел курок. Звук получился слишком громкий и отчетливый. Я увидел, что бандиты с удивлением стали оглядываться по сторонам.

С того места, где они остановились, кроме нас четверых, никого не было видно. Теперь им стало известно, что нас больше, но сколько именно, вряд ли догадывались.

Мое сердце билось медленно. По лбу продолжал струиться пот, хотя я, как ни странно, не испытывал ни малейшего волнения, напротив, мною овладели вдруг странное спокойствие и расслабленность.

— Какой чудесный день, — невозмутимо констатировал я. — Дорога свободна, можете ехать дальше.

— Отдавай нам своих лошадей! — неожиданно рявкнул рябой. — Тогда останешься в живых.

— Мы наблюдали, как вы приближались. — Улыбка и невозмутимость не сходили с моего лица. — И решили поспорить: Селмо, он позади вас, утверждает, что мы сможем за раз, с первого залпа, уложить двенадцать ваших людей. Я менее кровожадный и думаю — не менее десяти. Остальных — со второго захода.

— Десять, — подтвердил Монте. — Мы уложим десятерых! Они на виду, а наши мальчики — в укрытии.

— Мы превосходим вас численностью, — запротестовал рябой.

— Послушайте. — Улыбка слетела с моего лица. — Вы разумный человек, и если бы были игроком, то я бы поставил три к одному, что вы не правы. Но с вас денег не получишь, так как три ружья нацелены точно на вас. Это плохо, поскольку я хотел бы оставить вас для себя.

Он стрельнул глазами влево и вправо. Я видел, что он взглянул на Монте раз, другой, и мне стало ясно: он узнал его.

Мое ружье было направлено в их сторону, но ни на кого — конкретно.

— Знаете, — во мне все еще теплилась надежда, — какой сейчас удивительный момент? Я разложу вам все по полочкам! Вы разворачиваете лошадей, спокойно уезжаете и живете еще много-много лет. По обратной дороге вы встретите немало прекрасных женщин, вино и виски будут веселить вас... Если же решите остаться, впереди — море крови и земля, окрашенная ею.

— Слишком много говоришь, черт тебя побери! — крикнул рябой, но я интуитивно почувствовал, что он уже ищет пути к отступлению.

— Всего лишь хочется жить, — откровенно признался я. — Но если вы не повернете лошадей, многие ваши люди погибнут. Большинство моих останется целыми и невредимыми, потому что вы даже не видите их.

Неожиданно я обезоруживающе улыбнулся:

— И почему бы вам не спасти мне жизнь?

— Спасти тебе жизнь?

— Конечно! Как и вы, я стою на открытом месте. Мы собираемся начать перестрелку. Так почему бы вам и в самом деле не спасти мне жизнь, повернув ваших людей обратно?

Мгновение он смотрел на меня неподвижным взглядом, потом поднял руку.

— Adioc! — произнес он и вдруг неожиданно поскакал прочь. Остальные последовали за ним.

Мы замерли на своих местах, держа ружья наготове, внимательно наблюдая за ними. Отъехав довольно далеко, кое-кто начал оглядываться. Я поднял руку — их предводитель поднял в ответ свою.

— Что за чертовщина? — Монте в сердцах сплюнул. — Думал, нам не миновать жаркой схватки.

— Стрелять друг в друга никогда не поздно, — философски заметил я, — но существуют ведь и иные способы...

— Мы не превосходили их численностью, — заметил Джакоб.

— Но ведь он не знал этого. Мы видели, чем располагал он, а вот ему о нас не стало известно ничего! К тому же наши люди были не на лошадях и ближе к земле, что давало им преимущество перед всадниками.

Мы подняли табун и погнали его дальше. Прошел день, другой: заметно, по мере нашего продвижения, все менялось вокруг. Ландшафт становился изломанным. Равнины и пологие холмы сменила гористая местность; словно ощетинивались по мере нашего приближения гребни гор, острые скалы.

— Здесь бывают землетрясения? — спросил я.

— Да, случаются, — не успокоил меня Джакоб.

Рамон, прислушавшись к нашему разговору, добавил:

— Да, земля здесь нередко дрожит. Но в скором времени должно случиться сильное землетрясение. Как знать, может, в этом году, а может, в следующем... Старые люди предсказывают, что оно будет ужасным.

— Рябой бандит... — медленно произнес вдруг Монте, не слушавший, очевидно, нашего разговора. — Я вспомнил его!.. Он орудовал в банде Бостона Даймвуда, жестокого и злого человека. Да и сам он не лучше, этот Стефен. Боб Стефен!

Имя это мне ничего не говорило, хотя о Бостоне Даймвуде я что-то слышал. Но в этот момент мне хотелось одного: чтобы поскорее завершилась наша поездка, чтобы я снова оказался в Лос-Анджелесе и увидел бы Мегги.

По мере приближения к заветной цели, дорог становилось все больше; они встречались, расходились, вливались одна в другую; стали попадаться и путники, направляющиеся в Лос-Анджелес, либо возвращающиеся оттуда.

Весь день я старался держаться рядом или чуть позади черного жеребца, то и дело заговаривая с ним и давая возможность привыкнуть к своему присутствию и голосу.

— Посмотрим, что будет, когда ты решишь объезжать его, — предрекал Монте. — Уж он постарается расправиться с тобой при первой же возможности!

Я не был в этом уверен, как Монте, но ведь он знал диких лошадей лучше меня, осторожность же никогда не помешает. Я продолжал свои попытки, время от времени предлагая ему кусочки хлеба, которые он иногда милостиво принимал. Однажды подошел к нему совсем близко, и черный жеребец сначала встал на дыбы, а потом вытянул шею, как бы борясь со своим страхом. Я не стал больше предпринимать навязчивые попытки и проехал мимо...

Вот уже вдали появился и Лос-Анджелес.

Мы загнали лошадей в кораль неподалеку от города. Монте и индейцы согласились остаться с табуном, пока мы с Джакобом отправимся туда.