Но там возникло осложнение. Группа людей, от которой исходил тонкий и едва уловимый запах капитана, постояв какое-то время перед строением, удалилась. Но остался ли с ними капитан или нет? Чтобы проверить это, слон проследовал за насильниками, растерянно поводя во все стороны хоботом. Но, не унюхав знакомого запаха, в замешательстве вернулся назад.

Рама бегал вокруг стены, но, кроме доносившегося оттуда зловония — верного признака присутствия грифов, ничего не улавливал. Отчаявшись, слон уже собрался было уйти, как вдруг услышал крик Бессребреника. Узнав голос своего друга, он радостно протрубил в ответ.

Слон прекрасно все понял и взялся за дело. Убедившись, что пробить ворота камнями не удастся, он решил, что надо действовать по-другому.

Рама ясно слышал повторяющиеся стуки по стенкам сундука. Подойдя к тому месту, откуда вроде бы шли эти звуки, он, растопырив огромные уши и склонив голову набок, внимательно прислушался, словно хотел точнее определить их направление. Уверившись, что не ошибся, топнул ногой, как будто подтверждая:

«Да, это здесь!»

И не медля принялся за работу. Прежде всего ощупал хоботом кирпичную кладку. И хотя слон увидел, что в ней нет ни единой щелки, он не был огорчен, поскольку знал уже, что надо делать. Подобрав средней величины камень, Рама зажал его кончиком хобота и принялся с силой тереть им кирпичи. Поскольку они гораздо мягче кремня, то начали крошиться, а минут через десять край одного из них раскололся.

Большего Раме и не требовалось. Отбросив камень, он принялся осторожно водить хоботом по обломкам. Затем вытащил их один за другим, как вытаскивают осколки раздробленной кости, и увидел небольшое, только что образовавшееся отверстие.

С невероятной ловкостью и терпением Рама небольшими осторожными толчками раскачивал поврежденный кирпич и когда, без особого труда, смог наконец вытащить его, то издал победный рев. Еще бы! Самое трудное сделано, с остальными кирпичами будет проще. Ведь, возводя башню молчания, парсы строили не тюрьму, а просто здание, способное противостоять капризам погоды. Поэтому кирпичи были соединены между собой только тонким слоем цемента и держались, скорее всего, благодаря своей массе.

Рама, довольно похрюкивая, вытащил соседний кирпич, потом еще один. Подстегиваемый глухим постукиванием снизу, слон старался работать как можно быстрее. Громко дыша и виляя от напряжения хвостом, он выдергивал из каменной кладки один кирпич за другим и отбрасывал их метров на десять.

Но сил у его друзей, не пивших и не евших со вчерашнего вечера, уже не осталось.

— Я умираю, — прошептал Патрик, теряя сознание, и повалился на сундук. Капитан попытался сделать ему растирание, чтобы восстановить кровообращение. Но он и сам чувствовал себя очень плохо. В ушах шумело, перед глазами, в фосфоресцирующем свете, возникали какие-то странные видения. Иногда ему казалось, что башня молчания всей своей тяжестью наваливается ему на грудь и сердце его останавливается.

Услышав чей-то хрип и глухой удар, капитан обернулся. Это Мариус, обессилев, упал на песок.

— Эй, что случилось, черт подери? — воскликнул Джонни. — Такая старая акула, как ты…

Но он ничем не мог помочь умирающему другу. К тому же внезапно и у него все поплыло перед глазами, и он успел лишь прошептать:

— Боюсь… капитан… Рама явился слишком поздно…

Но нет! В тот момент, когда рулевой грохнулся на тело боцмана, рухнула часть кирпичной кладки. Обломки с шумом посыпались в колодец, и его внезапно залили потоки света и свежего воздуха. В образовавшееся отверстие осторожно просунулся хобот, послышалось шумное дыхание и раздался знакомый трубный глас:

— Уэ-н-н-нк!..

И тут же зазвучал собачий лай.

— Хозяин, вы спасены! — донеслось до Бессребреника. — Это я, факир!.. Со мной Боб… Он-то и привел сюда меня по следам Рамы!

В стране афридиев. — Пули дум-дум. — Ужасные ранения. — Побежденные. — Безумный мулла. — Безвыходное положение пленников. — Удар кулаком за «дум-дум». — Откровения. — Караван в Хайберском проходе. — Бандиты. — Нападение. — Спасение. — Незнакомый друг. — Купец-парс и сокровища герцогов Ричмондских. — Смертный приговор.

Афридии с союзниками представляли собой достаточно мощную силу, и, окружив плотным кольцом лагерь в Чакдаре, они не без основания полагали, что из-за голода и жажды англичанам придется скоро сдаться на милость победителя. Вылазок противника они не боялись, поскольку были твердо уверены в том, что отобьют любую атаку. При этом они возлагали надежду не только на оборонительные линии, при создании которых умело использовались трудно преодолимые естественные преграды, но и, главным образом, на свое значительное численное превосходство. И тем не менее воинственные горцы, несмотря на проявленную ими храбрость и современное оружие, потерпели сокрушительное поражение. Правда, сперва уязвленное самолюбие не позволило им признать этот факт, хотя под угрозу ставился общий исход войны, и они тешили себя мыслью о том, что достаточно лишь отступить на несколько миль в горы, и ответный удар подготовлен. Но при более глубоком размышлении их воинственный пыл несколько охладился.

Штыковая атака шотландцев, несомненно, была жестокой. Но куда страшнее оказался предшествовавший ей залповый огонь — в сотню раз эффективней, чем обычно. Ружейные залпы произвели ужасающее действие: туземцы рядами валились как подкошенные, и встать из них уже никто не мог. Всякий, в кого попадала пуля, или умирал, или полностью выводился из строя, ибо легко раненных, кто мог бы еще сражаться, просто не было.

Разгадка столь феноменального успеха британского оружия была проста: применили пули с невиданной ранее поражающей силой.

До этого английские солдаты, вооруженные превосходными ли-метфордовскими винтовками (если только смертоносное оружие вообще можно назвать превосходным), стреляли обычными патронами с небольшими пулями в никелевой оболочке. Пули эти могли, конечно, нанести противнику серьезный урон. Но если они не попадали в кость, то оставляли в ткани мышц небольшое отверстие правильной формы, и подобное ранение не всегда выводило вражеского солдата из строя. Итальянцы еще во время абиссинской войны[51] заметили, что такие пули, даже проникнув довольно глубоко, далеко не всегда останавливают сильного и решительного бойца. Но англичане — люди практичные и быстро нашли выход. Проявив дьявольскую жестокость, они изобрели разрывные пули дум-дум, о которых мы уже упоминали.

В обычной пуле никелевая оболочка мешает свинцу распространиться внутри раны. Стоило только снять оболочку с головной части пули и сделать по бокам нарезки, как свинец смог свободно проникать в тело. Поскольку англичане говорят про такие пули, что у них на «носу» виден оголенный свинец, «филантропы» из-за Ла-Манша называют их еще «мягкими носами», или, по-английски, «софт ноуз».

«Мягкий нос», или пули дум-дум, — вещь ужасная. Когда такая пуля попадает в тело, ее наружная часть задерживается, а внутренняя, свинцовая, из-за своего веса продолжает углубляться в мышечную ткань и, принимая форму диска или гриба с неровными краями, производит губительные для человеческого организма разрушения. Ткань, кровеносные сосуды и нервы рвутся, кости дробятся. И если входное пулевое отверстие имеет диаметр карандаша, то на выходе ширина раны может достичь десяти и более сантиметров! В большинстве случаев всякий, в кого попала разрывная пуля, обречен, поскольку сращивание костей, сшивание сосудов или перевязка раны не приносят, как правило, исцеления.

Пули дум-дум были известны в Индии и до битвы при Чакдаре. Отдельные отряды сикхов и гуркхов[52], составляющих элиту индийской армии, уже не раз с успехом применяли их, хотя и в сражениях меньшего масштаба. Однако европейцы еще не пользовались этими пулями. Но главнокомандующий, решив во что бы то ни стало разгромить многотысячное войско мусульман, осадившее чакдарский лагерь, не колеблясь, приказал раздать солдатам уже опробированные смертоносные патроны.