Кришна и остальные мудрецы сочли, что самоубийство Берара с помощью каривата будет для него одновременно и наказанием за прегрешения, и поощрением за службу!

Факиры, вернувшись, расстелили на полу широкое покрывало из белого шелка и уложили на него покрытый ржавчиной и пятнами крови инструмент казни, и Берар тотчас принялся налаживать его. Слышно было лишь позвякивание железа по железу. Потом он прикрепил полумесяц к шее, вставил ноги в стремя и сел, напряженно подобравшись. Зная порядок, факир ждал лишь, когда отзвучат заклинания и пандит подаст знак, проведя ладонью от сердца к губам.

Кришна в течение нескольких минут не спеша и монотонно произносил нараспев таинственные строки из древних книг, затем умолк и холодно взглянул на Берара. Тот, весь напрягшись, ждал сигнала.

Но Кришна почему-то медлил и вместо того, чтобы подать команду, обратился к приговоренному со следующими словами:

— Заветы божественного Ману предписывают проявлять человечность, учат помогать слабым и позволяют прощать оступившихся… Ты был добр… Ты помог, несмотря на их происхождение, двум юным погибающим существам… И хотя из-за этого ты не точно выполнил мой приказ, я прощаю своего слугу и приказываю тебе оставаться в живых.

— Хорошо, учитель, я буду жить, — ответил Берар с таким же спокойствием, с каким незадолго до этого выслушал смертный приговор.

— А теперь, сын мой, тебя ждет новое задание! Ты знаешь, когда-то мы изгнали из нашей общины Биканэла, человека недостойного, способного на любую подлость. Мы не казнили это порождение свиньи лишь потому, что в священных текстах говорится: брахмана нельзя убивать, даже если он недостоин жить на земле. Но сегодня мы приговорили его к смерти. Поскольку, как нам стало известно, это он виновен в осквернении останков нашего брата Нарендры, на Биканэла не распространяются древние заповеди, оберегающие брахманов от насилия. Ступай же, Берар, обрушь на него возмездие и очисть нашу родину от этого чудовища! — Затем, обратившись к остальным факирам, застывшим от удивления при таком неожиданном повороте дела, учитель добавил: — А вы, дети мои, отправляйтесь срочно в страну афридиев. Они ведут священную войну против англичан и нуждаются в вашей помощи.

Замурованные. — Приступ отчаяния. — Крик ужаса. — Трубные звуки. — Нежданный гость. — Разговор человека со слоном. — Примитивный телеграф. — Бомбардировка. — У кирпичной стены. — Сообразительность слона. — Обмороки. — Свежий воздух. — Берар, Боб и Рама.

Конечно, то, что друзья обнаружили под основанием башни молчания сундук с именем и гербом герцогов Ричмондских, было происшествием невероятным. И Бессребреник, и Патрик тут же подумали об убитом в Канпуре представителе знатного шотландского рода, доверившем сокровище купцу-парсу. Интересно, в силу каких загадочных обстоятельств сундук с несметными сокровищами оказался укрытым в этом зловещем месте, куда нельзя проникнуть, не совершив святотатства?

Но размышлять было некогда, и друзья вновь приступили к работе. В конце концов их упорство и труд были вознаграждены: настал момент, когда изодранные в кровь руки Бессребреника отбросили последнюю пригоршню песка. С радостным криком капитан приник ртом к образовавшемуся отверстию и, вдохнув глоток воздуха, сразу почувствовал прилив сил. С удвоенной энергией принялся он расширять ход, пока, наконец, не выбрался в яму.

Стоя на груде костей, раскалившихся от яростно палящего солнца, Бессребреник взглянул вверх. В серо-голубом небе, расправив крылья, парили огромные грифы. Остальные птицы с втянутыми в плечи головами мирно дремали на стене. Башня молчания с царившей в ней атмосферой безмолвия и забвения вполне оправдывала свое название. И капитана на мгновение охватило гнетущее чувство тоски и отчаяния, на глазах выступили слезы.

— Клавдия, любовь моя! Увижу ли я вас? — прошептал он потрескавшимися от зноя губами, и из груди его вырвался крик гнева и боли, вопль раненого зверя!

Из-за стены, словно в ответ, раздался громоподобный рев, заставивший сидевших на своем насесте грифов вскинуть головы. При этом звуке, в котором, многократно усиленные, слились воедино и грохот медных тарелок, и призывный глас тромбонов, Бессребреника обуяла радость:

— Рама! Рама! На помощь!

— Уэ-н-н-нк!.. Уэ-н-н-нк! — отозвался слон, шумно дыша.

— Рама! На помощь!.. Хороший мой!..

Услышав тревогу и отчаяние в обычно столь добром и ласковом голосе, слон понял, что друг его попал в беду. И поскольку других слов в его языке не было, ему пришлось повторить:

— Уэ-н-н-нк!.. Уэ-н-н-нк!.. Уэ-н-н-нк!..

Капитану же почудилось:

«Все ясно!.. Потерпи немного!..»

На железные ворота обрушился страшный удар камнем. Грифы, пронзительно крича, взметнулись вверх. Но, увы, проклятые ворота не поддались.

Судя по тяжелому покряхтыванию, слон отыскал своим хоботом еще один камень — на этот раз потяжелее.

Бум!.. Камень брошен с такой силой, что рассыпался на мелкие кусочки. Но результат тот же.

— Здесь, наверное, пушка нужна! — досадливо произнес Бессребреник.

Слон, видя, что ничего не получается, упрямиться не стал. Гневно фырча, он, словно цирковая лошадь по арене, пробежал вокруг стены, обдумывая, как к ней подступиться. Из подземного хода донесся глухой гул: встревоженные долгим отсутствием капитана, его друзья принялись стучать что было сил по сундуку. В колодце к тому времени уже можно было дышать, и лишь голод да жажда омрачали в остальном относительно сносное существование.

Услышав идущие из-под земли звуки, слон остановился и запыхтел.

Бессребреник же спустился в проход и сообщил волнующую весть.

— Дьявол меня побери, капитан! — воскликнул Мариус. — А мы узе насали паниковать. Павда, Дзонни?

— Да, мы очень волновались.

— Мы так боялись, что с вами что-то приключилось! — добавил Патрик.

— Но теперь все страхи позади! Можете не сомневаться, наш добрый, мудрый Рама сумеет вызволить нас отсюда, — уверенно произнес Бессребреник.

— Эх, если бы как-нибудь помочь ему! — воскликнул Джонни.

— Единственное, что нам остается, так это сидеть и ждать. Пусть нет ни воды, ни пищи, но здесь хотя бы прохладно, не то что наверху, где от жары камни трескаются, — ответил капитан.

Это, и в самом деле, было самое разумное решение. Все четверо уселись на сундук и стали напряженно вслушиваться в происходящее над их головой. Сквозь толстый слой песка до них с удивительной отчетливостью доносились звуки тяжелых шагов и какой-то скрежет, как будто скреблись мыши, но только гигантских размеров.

Время от времени Бессребреник постукивал ногой по резонирующим стенкам сундука.

— С васего разресения, капитан, не могли бы вы мне сказать, засем вы стусите по сундуку? — не выдержал Мариус.

— Это у нас с Рамой нечто вроде телеграфной связи. Он там трудится наверху, — славный зверь! — а я его поторапливаю.

Мариус украдкой глянул на лицо капитана, и при фосфоресцирующем свете оно показалось ему несколько необычным. И, раздумывая над странными вещами, которые только что услышал, он подумал про себя: «Не поехали ли мозги у насего капитана? У него такой возбужденный вид, и он нам такие байки рассказывает, сто меня это насинает беспокоить».

А тем временем работа у слона шла успешно.

Этот великолепный помощник, умный и сильный, появился у башни молчания как раз вовремя. Казалось, произошло чудо, в действительности же все было удивительно просто.

Рама любил разгуливать по ночам на свободе. Будучи настоящим полуночником, он наслаждался прохладой, стоявшей в это время суток, с удовольствием купался в два часа ночи в одном из водоемов и весело бегал по росе. Его никогда не привязывали и не запирали, зная, что далеко он не уйдет и всегда услышит свист своего вожатого. Оказавшись рядом с группой насильников, похитивших беглецов, он успел уловить запах капитана Бессребреника, и когда его отогнали, то долго и старательно размышлял, мучительно переживая незаслуженную обиду. Рама был честным и уравновешенным слоном, никогда не совершал опрометчивых поступков и теперь решил разобраться, что же произошло. И для этого, обойдя стороной свое стойло и старательно избегая встречи с вожатым да и вообще со всеми, кто смог бы загрузить его работой, двинулся в путь. Опустив хобот, не торопясь, шел он по следу, доверившись своему превосходному нюху, который и привел его к башне молчания.