Литмир - Электронная Библиотека

Достав из саквояжа тонкий зонд с затупленным концом, врач начал медленно вводить его между краями раны. Губы плотно сжаты, на лице — сосредоточенное выражение.

— Попробуем сделать невозможное, — прошептал он.

— Вы спасете ее, не правда ли? Вы вылечите нашу бедную мамочку, ведь верно? — со страстной мольбой восклицали брат и сестра.

Но здесь, в магазине, женщине можно было оказать только первую помощь. Поэтому врач распорядился доставить раненую в военный госпиталь, к счастью, находившийся неподалеку.

Ее понесли туда прямо в шезлонге, очень осторожно, защищая от палящих лучей солнца зонтом. Дети шли рядом, печальные и понурые.

Слух о покушении быстро разнесся по прилегающим улицам, как всегда бывает с дурными вестями.

Белая женщина убита туземцем!

Европейцы ощутили себя беззащитными. С возмущением и страхом за свою жизнь они требовали, чтобы властями были приняты самые решительные меры, дабы впредь ничего подобного не повторилось.

Кое-кто из прохожих узнавал Патрика и Мери. Значит, жертвой стала сама леди Леннокс, жена герцога! И тот факт, что убийца посягнул на жизнь столь знатной особы, еще более усиливал гнев и опасения европейского населения.

В госпитале пострадавшей была отведена генеральская палата. Сыну и дочери, само собой, разрешили остаться при матери.

Теперь доктор мог попытаться, совершив чудо, спасти умирающую. И он, призвав на помощь все свои знания, самоотверженно, даже с каким-то фанатичным упорством, вступил в схватку со смертью. Чтобы не допустить остановки сердца или обморока, который тоже был крайне опасен, он быстро сделал подкожную инъекцию эфира и вслед за тем — кофеина. Пульс участился, щеки порозовели.

Поскольку было потеряно много крови, с помощью опытных ассистентов врач ввел в вену сыворотку, что сразу же дало положительный эффект.

Целые сутки поддерживал он еле теплившуюся жизнь — беспрерывно прослушивал сердце и легкие, чтобы предотвратить инсульт или пневмонию, время от времени прибегал к подкожным инъекциям.

Дети неотлучно находились в соседней комнате. Изредка, на цыпочках, заходили они к матери, убеждались, что она жива, и, бросив на доктора благодарный взгляд, обнадеженные возвращались обратно.

Тем временем председатель верховного суда, заседавшего в Калькутте[17], созвал всех членов этого учреждения. Преступник был удостоен чести предстать пред столь высокой судебной инстанцией лишь в силу того, что покушался на жизнь представительницы белой расы, к тому же из высшей аристократии.

Формальности заняли минимум времени, что не могло не напомнить полевые суды с их жестокими расправами над беззащитными людьми. И в самом деле, к чему тянуть: убийца задержан на месте преступления, в дополнительном следствии не было особой надобности, а приговор был известен заранее.

Подсудимый знал, что его ждет, но, представ перед судом в сопровождении двух стражников, вел себя так, словно все происходящее его не касалось.

Огромный зал был битком набит. Приверженность к иерархии, которой англичане так наивно гордятся, подтверждалась и здешним порядком. Публику разделили на три очень четкие категории: английскую аристократию, европейцев-торговцев и индусов. Первые занимали ложи, вторые сидели внизу на скамьях, а третьи стояли.

Судье пришлось неоднократно обращаться к подсудимому с вопросами относительно его имени, времени и места рождения, прежде чем тот, наконец, прервал молчание и голосом резким и звучным, как звон кимвалов[18], заявил с лютой ненавистью:

— Вас интересует мое имя… Так знайте же, — зовут меня Враг! Да, Враг, и вы скоро убедитесь в этом!

В толпе темнокожих, плохо одетых и пропахших потом людей, явно настроенных в пользу обвиняемого, послышался глухой ропот.

Предъявив подсудимому орудие преступления, судья спросил:

— Признаете ли вы, что этим ножом нанесли удар леди Леннокс, герцогине Ричмондской?

— Я — Нарендра, брахман четвертой ступени[19], четырежды святой и четырежды священный. В «Законах Ману»[20] четко сказано: «Всякий, кто преднамеренно или в припадке гнева ударит брахмана хотя бы былинкой, должен быть немедленно предан смерти, с тем чтобы через двадцать одно переселение души нечестивец родился во чреве нечистого животного». Та, кого вы называете герцогиней Ричмондской, ударила меня, и я лишь исполнил завет великого Ману, сына Вивасвата, бога Солнца.

— Значит, вы признаете себя виновным в покушении на убийство?

— Да, и горжусь этим.

— А вам известно, что подобное преступление карается смертной казнью?

— Знайте, в «Законах Ману» говорится также: «Даже царь не смеет убить брахмана, какие бы преступления тот ни совершил, он может провинившегося лишь изгнать из своих владений, сохранив за ним все его имущество!»

— Мы не признаем ни «Законов Ману», ни власти брахманов. Вы — просто подданный ее величества королевы и заслуживаете смерти.

Пожав плечами, брахман проговорил своим раскатистым голосом:

— Вы не можете… Вы не смеете убивать меня…

— А посему, — холодно продолжал судья, — мы вас приговариваем к смертной казни через повешение. Этот справедливый приговор будет исполнен сегодня же, за два часа до захода солнца.

Не дрогнув, выслушал брахман эти ужасные слова, и когда председатель спросил его, не хочет ли он выступить с последним словом, бенгалец гордо встал во весь рост и, величественно глянув на теснившихся в зале индусов, воскликнул:

— Вы, верные священным законам, отомстите за мою смерть! Сделайте это!

В толпе факиров, сдерживаемой тремя рядами вооруженных винтовками со штыками солдат, произошло движение, послышался глухой гул, а несколько произнесенных вполголоса проклятий говорили о том, что призыв услышан и будет выполнен.

Надо сказать, что до сих пор не было оснований придраться к этой пусть и короткой, но соответствовавшей требованиям закона процедуре: преступника ожидало заслуженное возмездие за содеянное.

Но членам верховного суда, решившим окончательно запугать туземцев, с тем чтобы они при одном упоминании о европейце ощущали трепет, пришла в голову злополучная мысль ужесточить наказание, что в действительности, однако, дало прямо противоположный эффект. Председатель, коротко переговорив с другими судьями, сухо добавил, обращаясь к осужденному:

— А после того, как вы примете смертные муки, палач отделит вашу голову от тела, ее обреют и зашьют в свежесодранную свиную шкуру. Еще в одну шкуру нечистого животного завернут ваше туловище. Затем ваши останки будут брошены далеко друг от друга в воды реки и таким образом не смогут быть преданы погребальному костру, как того требует ваша вера. И так будет с каждым, брахман ли он или неприкасаемый, кто осмелится поднять руку на европейца, подданного ее всемилостивейшего величества королевы.

Тот, кто знает, сколь велико отвращение индусов к некоторым животным, которые считаются нечистыми, и с каким благоговением они относятся к умершим, легко сможет представить себе, что за ярость вызвало в их сердцах подобное решение.

Даже смуглое лицо брахмана побелело, когда он, обращаясь к председателю суда, произнес дрогнувшим голосом:

— Вы не сделаете этого!

Но тот не удостоил преступника ни словом, ни взглядом.

— Я заплачу вам, если тело мое будет возложено на священный костер!

В ответ то же холодное, презрительное молчание.

— Десять тысяч фунтов!.. Пятьдесят… Сто тысяч!..

Но судья распорядился:

— Увести приговоренного!

И стражники поволокли беднягу. Ранее он держался стойко, но сейчас испускал яростные крики при мысли о глумлении, которому подвергнется его мертвое тело.

В назначенный час приговор был приведен в исполнение, и не на английский манер — во внутреннем помещении тюрьмы, а публично, на площади, на глазах многолюдной толпы. И это понятно: казнь была задумана в назидание туземцам, и ничто на свете не смогло бы помешать властям осуществить жестокую экзекуцию.

вернуться

17

Калькутта в то время была столицей Британской Индии, поэтому здесь располагались высшие учреждения этой крупнейшей колонии Англии.

вернуться

18

Кимвал — древний восточный музыкальный инструмент в виде двух металлических тарелок.

вернуться

19

Брахман четвертой ступени — странствующий брахман-аскет.

вернуться

20

«Законы Ману» — созданный во II веке до н. э. — II веке нашей эры свод правил поведения индуса в частной и общественной жизни и наставлений об управлении государством и по судопроизводству; их авторство приписывается мифическому прародителю людей — Ману («Законы Ману» в переводе С. Д. Эльмановича с исправлениями Г. Ф. Ильина изданы «Ладомиром» в 1992 г.).

3
{"b":"166343","o":1}