— Все правильно, — вполголоса произнес он, — память меня не подвела. А ведь с тех пор, как я бывал здесь, прошло уже десять лет.

Поставив лампу на пол, он, напрягаясь изо всех сил, обеими руками потянул кольцо на себя. Послышался лязг и приглушенный скрежет камня по камню, а потом произошло чудо: одна часть массивного каменного пола ушла вниз, другая — поднялась. Несомненно, здесь где-то был ловко пристроен противовес, позволявший, при сравнительно небольшом усилии, сдвинуть плиты весом в несколько тонн.

Опустившаяся часть пола обнажила дугообразный проем в фундаменте. Полицейский немедленно вошел в него и, пройдя всего несколько шагов, оказался среди каменных развалин, поросших густым колючим кустарником. Над головой сверкали звезды, из-за величественного баньяна выглядывал серп луны.

Биканэл свистнул, подражая овсянке, и, усевшись на камень, стал ждать. Вскоре из зарослей раздался ответный свист и послышался шорох раздвигаемых ветвей. Биканэл издал громкое шипение разъяренной кобры, и из темноты выступили десятка два людей и окружили его.

— Все готово? — спросил один из них, высоченного роста, в индийской одежде и с черной маской на лице.

— Да, милорд! Вам остается только войти в обитель, тайный ход перед вами.

— Отлично, хоть сейчас!

— Тогда следуйте за мной.

— Лучше поздно, чем никогда! Не примите за упрек, но я чуть не умер со скуки, пока дожидался вас!

— Терпение — добродетель жителей Востока, и в нем их главная сила. Но европейцам оно не свойственно.

Сделав это глубокомысленное замечание, полицейский направился в потайной ход, остальные поспешили за ним. Плита поднялась, закрыв проем, и Биканэл со спутниками оказались в каменном мешке, откуда их вывела лестница.

Полицейский шел впереди, освещая лампой дорогу. Следом бесшумно ступали босыми ногами его сообщники-индусы. В правой руке у каждого был зажат кинжал, и они тотчас перерезали бы горло любому, кто попытался бы поднять тревогу.

Пройдя немного, Биканэл свернул в один из коридоров, чтобы обогнуть комнату, где факиру, вне всякого сомнения, суждено было просидеть до самой смерти.

Вскоре они достигли той части здания, где проживали европейцы. Те же безмятежно спали, чувствуя себя в полной безопасности за толстыми стенами обители, в которую, как считали они, вел один-единственный ход с целой системой защитных устройств и к тому же бдительно охраняемый надежными стражами.

Полицейский расставил у дверей часовых, приказав убивать каждого, кто попытается бежать, за исключением женщин, а затем вошел в комнату, где под москитной сеткой предавался сну Бессребреник.

Крадущиеся шаги ночного гостя разбудили капитана. При мерцающем свете ночника он с трудом разглядел чей-то силуэт.

— Это ты, факир? Что случилось?

Молча, с яростью тигра Биканэл выхватил из-под головы американца подушку и, чтобы он не смог закричать, придавил ею лицо своего противника. И в тот же миг на Бессребреника насели еще с полдюжины индусов. Капитан, словно угодивший в западню лев, отчаянно отбивался, но, задохнувшись и запутавшись в москитной сетке, потерпел поражение. Ему заткнули рот кляпом, связали руки и ноги. И все это — совершенно бесшумно, так что спавшие в соседней комнате миссис Клавдия и Мери ничего не услышали.

Теперь нужно было схватить моряков, проживавших в комнате по другую сторону широкого коридора. Хотя приятели и славились силой, операция была проведена молниеносно: еще не очнувшись ото сна, они, разделив участь капитана, лежали на полу, связанные по рукам и ногам и с кляпом во рту. Нападавшие обладали огромным опытом в подобных делах!

Но миссис Клавдия с Мери и Патрик еще оставались на свободе. Решили начать с мальчика. Боб оказался невольным соучастником преступления: когда Биканэл вошел неслышно в комнату, то он вместо того, чтобы поднять тревогу, приветственно завилял хвостом. Патрик, проснувшись, улыбнулся индусу и спросил, что ему нужно. А тот, также улыбаясь в ответ, подошел поближе и, схватив мальчика за горло, в мгновение ока связал его и заткнул кляпом рот.

Так как Король денег строжайше запретил применять к миссис Клавдии какое бы то ни было насилие, пришлось прибегнуть к хитрости. Подойдя к двери, Биканэл трижды негромко постучал. Женщина спросила, кто там. Ловко имитируя голос факира, он ответил:

— Сахиб просит госпожу графиню соблаговолить одеться и прийти к нему в северную часть обители.

— А зачем, не знаешь? — спросила заинтригованная миссис Клавдия.

— Там сейчас начнется рыбная ловля при свете факелов. Приготовления к ней совершенно необычны, и сахиб хотел бы, чтобы госпожа графиня тоже увидела это любопытное зрелище.

Ничего не заподозрив, она поспешно оделась, разбудила Мери и, сообщив о предстоящем развлечении, помогла побыстрее собраться и ей. Спустя несколько минут они вышли из комнаты в радостном предвкушении неожиданной забавы в упоительно прохладные ночные часы. Но в коридоре вместо факира миссис Клавдию с Мери поджидал спасенный их заботами индус. Необычное выражение его лица внушило им страх. К тому же у него за спиной стояли с факелами в руках десятка два свирепых на вид вооруженных людей. Поняв, что это — западня, графиня де Солиньяк закричала громко:

— Жорж!.. Друг мой!.. Тревога!.. Нас предали!..

Миссис Клавдия попыталась заскочить обратно в комнату, где у нее хранилось оружие, но Биканэл с быстротой молнии преградил ей дорогу и произнес резким и повелительным тоном:

— Шуметь бесполезно, госпожа: капитан Бессребреник арестован. А посему, чтобы не пришлось применять силу, лучше всего подчиниться.

— Кому, туземцу?.. Индусу?.. Да это ж все равно, что подчиниться негру… Никогда! — Увы, эта благородная женщина, как и многие ее соотечественники-американцы, была заражена расовыми предрассудками.

Побледнев, Биканэл возразил:

— Я — один из руководителей местной полиции!

— Шпик!.. Полицейская ищейка!..

— Госпожа!

— И это его мы подобрали умирающим и спасли! И всячески сочувствовали ему! Поистине, существуют благодеяния, которые оскверняют делающего их.

Придя в ярость от этих слов, которыми миссис Клавдия хлестала его, как бичом, Биканэл схватил ее за руку:

— Именем ее величества королевы вы арестованы!

— Жалкий раб! Никак, ты осмелился коснуться меня! — крикнула гордая американка. Вырвав у него свою тонкую изящную руку, она звонко ударила Биканэла по лицу.

Полицейский был вне себя от гнева.

— Я собирался арестовать вас именем королевы!.. Теперь я делаю это от своего собственного имени!.. Вы — моя пленница!.. И принадлежите мне одному!.. Английские судьи слишком снисходительны… Не то что я!.. Вас и ваших друзей будет теперь судить только моя ненависть!.. Кровавыми слезами заплатите вы за оскорбления! — вопил он как безумный.

В ответ бесстрашная графиня де Солиньяк лишь громко и нервно расхохоталась. Ее смех был не менее оскорбителен для Биканэла, чем пощечина.

— Хватит угроз! — презрительно сказала она. — Знайте, ничто в мире не могло и не сможет меня запугать, и тем более вы, мерзкая тварь, жалкое огородное пугало, которым воробьев лишь стращать! Мы не боимся вас! Вы можете бить нас, мучить, но запомните, воли нашей вам никогда не сломить!

— Пустая болтовня! Может быть, она и заставила бы дрогнуть одного из презренных рабов, населяющих эту гнусную страну, но только не меня!

В руках полицейского был длинный шарф из удивительно тонкого и легкого шелка, которым так славятся бенгальские ремесленники. Он ловко, словно цирковой артист, жонглировал им: то придавал ему волнообразные движения, а то вдруг резким рывком выбрасывал его вперед, воспроизводя выпад жалящей змеи. Шарф вращался и извивался все быстрее и быстрее и казался уже не простым куском ткани, а живым существом. Миссис Клавдия не успела и глазом моргнуть, как он уже плотно примотал ее руки к телу и, упав к ногам, змеей обвился вокруг них.

Хотя женщина не могла теперь двинуть ни рукой, ни ногой и, чтобы не упасть, должна была стоять не шелохнувшись, она вовсе не собиралась признавать себя побежденной.